Патрик быстро поцеловал Дорис в щечку, уже мысленно находясь далеко от нее. При этом он выглядел весьма взволнованным, а выражение лица его было извиняющимся.

— Я возьму машину, дорогая. Она мне сегодня нужна.

— Обязуюсь доставить леди домой целой и невредимой, — произнес Брюс торжественно-серьезным тоном.

Дорис, чутко реагирующая на все нюансы, уловила какой-то странноватый оттенок в том, как он произнес слово «леди». Она метнула на него очередной злой взгляд.

— Я в состоянии добраться до дома сама.

А про себя подумала: уж лучше всю дорогу пройти пешком, чем сесть в машину с подобным негодяем.

— Не беспокойся, дорогая.

Слова Патрика прозвучали довольно формально. А она провела ладошкой по поле его пиджака, как будто боялась утерять последний физический контакт с ним. Больше всего Дорис хотелось попросить Патрика, чтобы он забрал ее с собой или не уходил сам.

И тут же вопреки логике она подумала: да справлюсь я с этим Кейпшоу. Не так уж он и страшен.

— Боюсь, что вы к концу вечера очень устанете и вам будет трудно вести автомобиль.

Она понимала, как по-дурацки это звучит, но все же пыталась ухватиться за соломинку. Однако никакой другой реакции от Брюса ждать не приходилось — слова Дорис позабавили его. Хотя, усмехаясь, он не выглядел добрым дядюшкой, проявляющим снисхождение к неразумности молодости. Молодой человек потрепал ласково Дорис по плечу, перед тем как покинуть ресторан.

— Как он любит вас, ну просто, как мать родную.

Дорис не проронила ни слова, а он приглашающе кивнул на подвезенный столик с десертом. Она была сладкоежкой, но сейчас ей было не до того.

— Наши отношения не строятся по формальному признаку «мачеха — пасынок».

Столик со сладким увезли.

— О, в этом я не сомневаюсь!

Наглая, самодовольная рожа… Дорис не беспокоило, что в мыслях она не являла собой образец воспитанности. Каждый раз, когда он открывал рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость в ее адрес, она с трудом преодолевала желание вцепиться острыми наманикюренными ноготками в его физиономию. Степень ненависти к нему и желание сделать ему больно даже напугали Дорис.

— Разрешите вашей фантазии действовать без ограничений. Хоть так компенсируйте вашу убогую личную жизнь. Представляю, как тяжело вам дается монашеский образ жизни.

На лице женщины, видимо, отразилось неприкрытое отвращение, и от этого он даже вздернул голову, невольно демонстрируя повышенное внимание к словам Дорис.

— Хочу еще раз напомнить вам, что какое бы давление вы на меня ни оказывали, вам не сломить мое намерение не покидать Блэквуд. — Она как бы продолжила прерванный на какой-то точке разговор. — Чем больше вам этого хочется, тем тверже мое решение не доставить вам этой радости.

Дорис откинула голову и положила подбородок на сцепленные пальцы. Локти ее уперлись в край стола. Улыбка выражала удовлетворение собой, это же светилось в глазах. Как приятно было ощущать силу и превосходство над ним.

Глаза Брюса скользнули сверху вниз. С копны ярко-рыжих волос он перевел взгляд на лицо, потом на вздымающуюся грудь, затем, насколько было возможно из-за стола, еще ниже. Дорис не привыкла считать собственное тело товаром. Пропади он пропадом с его оценивающим, похотливым взглядом!

Брюс продолжил беседу как ни в чем не бывало.

— Мне почему-то казалось, что между вами и Патриком более доверительные отношения. Он что, ни о чем вам не говорил?

Открытый вызов в его взгляде заставил ее сердце болезненно сжаться.

— Что вы имеете в виду? — встревожено спросила Дорис.

Он знал, что она задаст этот вопрос, потому что управлял ходом их диалога.

— Патрик получил очень заманчивое предложение купить отель на Канарах.

Женщина облегченно вздохнула, потому что ожидала совсем другого.

— Так это же здорово! Он всегда мечтал о самостоятельном деле, вроде этого.

Она не стала сдерживать своей радости от этой новости. Потом вдруг нахмурилась, и ее темные брови сошлись к переносице, образовав почти прямую линию. Почему Патрик не сказал ей ни слова о возможных приятных переменах в своей судьбе?

А Брюс, будто читая ее мысли, в свойственной ему желчной манере прокомментировал:

— Имейте в виду, что по-настоящему на этом свете вашего пасынка интересуют только деньги.

Он внимательно проследил за изменением выражения глаз своей собеседницы, чтобы понять, дошло ли до ее сознания сказанное им. Теперь он и сам нахмурился, — словно ее однозначная реакция нарушала какой-то установленный им внутренний баланс.

— А что будет с Блэквудом?

Голос Дорис напомнил шелест легкого ветерка.

— Учитывая настроение сидящей рядом со мной его обитательницы, не знаю, что вам ответить, дорогая. А вы-то как думаете?

Эту фразу он произнес медленно, растягивая и смакуя слова.

В широко раскрывшихся глазах Дорис сверкнул протест.

— Патрик любит Блэквуд… Несколько поколений его рода жили в этом поместье. В течение многих десятилетий они владели и всей землей в округе. Для вас Блэквуд — это груда камней, кирпича и бревен. Разве вы можете понять, что каждый дом имеет собственную душу?

Этот вопрос она задала с издевательски снисходительной улыбкой.

Брюс предлагает совершить настоящее жертвоприношение, подумала она. Патрик не сможет расстаться с Блэквудом — это его родной дом.

— Дорогая, — откуда-то издалека прозвучал голос Брюса, — зачем вы с таким надрывом произносите слова «душа», «дом»? Ведь и вы, и я отлично понимаем, что оба понятия чужды вам по самой своей сути. — Тут он громко хрустнул длинными сухими пальцами. — Патрик не откажется от сделанного ему предложения из-за какого-то дома. Он весь устремлен в будущее, свое будущее.

— Да вам-то откуда все это известно?

Квадратная челюсть Брюса выдвинулась вперед, губы превратились в две узкие полоски, из-за чего рот стал похожим на щель.

— Интересно, о чьих это родовых корнях мы тут рассуждаем. Что-то я не вижу циркуляции голубой крови в ваших очаровательных венах. Между прочим, может быть, вас это удивит, но я лично вырос в доме, не сильно отличающемся от Блэквуда.

— Так и катитесь туда!

Дорис понимала, что ведет себя недостойно, ей самой был противен ее голос, наполненный злобой. Но сдержать себя она просто не могла.

— Ах, если бы это было возможно!

Он холодно парировал ее выпад. Зеленые глаза смотрели на нее с такой откровенной враждебностью, что Дорис даже вздрогнула, но взгляд отводить не стала.

— Учтите, если Патрик не воспользуется этим шансом, его всегда будет грызть мысль, что ключ к главному успеху в жизни был у него в руках. А подобная навязчивая идея способна вывести из себя и более уравновешенного человека. — Брюс говорил, как бы размышляя вслух. — И опять же Патрик станет искать рано или поздно козла отпущения за свое поражение. Сейчас ваше очарование и ослепительная улыбка убеждают его в том, что лучше мачехи просто не бывает. Но потом… — он даже причмокнул от удовольствия, представив себе это «потом», — потом он поймет, что это вы были главным препятствием на его пути к благополучию… Надеюсь, такие соображения могут поколебать вашу твердокаменную позицию. — Брюс даже не считал нужным скрыть издевку в голосе. — Вы женщина сообразительная и уже, наверное, поняли, что в описанной мной ситуации ваши оправдания задним числом останутся гласом вопиющего в пустыне. Был бы я попрямолинейнее, то с самого начала открыто заявил, что такой маленький социальный паразит, как вы, вообще не может отвечать за разрушение чьего-либо родового гнезда, потому что не обладает присущими нормальному человеку эмоциями. Когда дело касается таких особ, как вы, не могу заставить себя церемониться… — завершил он свои обличения хриплым скрипучим голосом.

Даже не догадываясь, Брюс ударил ее по самому больному месту. Дорис не раз задумывалась над секретом ее неравного брака с Дейвидом. Взял ли он взял ее в жены, если бы не знал, что жить ему остается совсем недолго? А впрочем, осознавал ли он, сколько, собственно, ему отведено времени на этом свете?