Он заметил это с известной долей неприязни.
Что-то похожее на панику промелькнуло у нее в мозгу. Может быть, он сумасшедший? То, что он опасен, Дорис поняла с первых минут разговора. Это к тому же легко читалось в его глазах, безжалостных и неумолимых.
— Понятия не имею, о чем вы? — растерянно произнесла женщина.
— Я просто хочу купить Блэквуд, Дорис.
Он произнес ее имя вслух, как бы пробуя его на вкус. То, как ее имя прозвучало в его устах, вызвало у женщины взрыв внутреннего протеста.
Она пристально посмотрела на него и четко проговорила:
— Блэквуд не продается, понятно?
— Наивным людям свойственно говорить так. Разве не все имеет свою цену? Разве вы не платите за право сносно жить здесь? Неужели вы не обиделись, когда старик оставил дом Патрику? — Он произнес эти несколько фраз подстрекательским тоном. — Однако, — продолжил он теперь уже с интонациями судьи, выносящего вердикт, — вы блестяще справляетесь с привычной для вас работой — как и прежде, живете здесь задаром и играете при этом роль хозяйки поместья. А еще развлекаетесь с любым из жеребцов, который придется вам по вкусу.
Ваза не была подлинником — она знала об этом из описи, когда оформлялось наследство ее супруга, но, тем не менее, это было все же произведение искусства. Жаль, конечно, и то, что на пол полетели прекрасные розы, — она незадолго до этого сама поставила их в эту вазу. Но все это ничто по сравнению с удовлетворением, которое Дорис испытала, увидев лицо Брюса Кейпшоу, когда вода потекла по его дорогому костюму. Порыв иногда бывает очень оправдан, пронеслось в ее мозгу.
Его комментарий был соответствующего содержания, но ей показалось, что он приложил массу усилий, чтобы остаться в рамках относительного приличия. Гнев, который буквально излучали его глаза, поверг Дорис в дрожь. Однако ее поразило то, что человек с таким бурным темпераментом, тем не менее, умеет сдержать свои разбушевавшиеся эмоции.
— Надеюсь, вы получили удовольствие.
Его небрежный тон почему-то встревожил Дорис.
— Да, это было приятно, — откровенно призналась она.
Но явно недостаточно. Всего за несколько минут Брюс сумел оскорбить ее так, как не удавалось еще никому в жизни. Ее просто трясло от гнева.
— Рано или поздно, но вам придется вспомнить о том, что здесь произошло… и расплатиться за содеянное.
— Меня тошнит от отвращения к вам.
Дорис бросила эти слова ему в лицо. При этом глаза ее раскрылись так широко, как только позволяла природа.
Она не могла унять дрожь, мысли путались. Не может быть, чтобы Патрик решил продать Блэквуд. Это место, где ей дорог каждый камень, каждый никчемный неудобный закоулок.
— Вы, наверное, считаете, что я должна была бы трепетать перед вами, содрогнуться от вашего хамства, но я еще в детстве научилась давать отпор нахальным мальчишкам и посылать их подальше. Такой же тактики предпочитаю придерживаться и сейчас вне зависимости от возраста наглеца. Повторяю еще раз, мистер Кейпшоу, Блэквуд не продается. Но даже если бы дело дошло до этого, вы были бы последним среди претендентов.
Сама мысль, что этот прекраснейший на земле уголок может попасть в руки человека с душой автомата, потрясла Дорис. Она откинула голову, чтобы подсыхающие волосы рассыпались привычной волной, красиво обрамляющей лицо. Глаза ее приобрели стальной блеск, отвергающий какой-либо намек на возможность примирения с обидчиком.
Брюс смотрел ей в лицо не моргая, с непроницаемым выражением. И вдруг сказал неожиданно мягким голосом:
— И, тем не менее, Блэквуд не ваша собственность и не вам решать вопрос о его продаже.
От этого замечания ее лицо вспыхнуло, щеки стали темно-пунцовыми, горло перехватил спазм. Она действительно не была владелицей Блэквуда, но за минувшие годы ее связи с поместьем стали столь прочными, что она привыкла не задумываться над этим прискорбным фактом.
Еще ребенком она жила с тетей Элис в сторожке. Тётя готовила для всей семьи. Это не было слишком обременительным, потому что Патрик в основном жил в интернате, а его отец беспрестанно разъезжал по разным странам с лекциями или занимался раскопками в совершенно неприспособленных для существования человека уголках земли.
Зато она беспрепятственно освоила все закутки в Блэквуде и полюбила здесь все. Привязанность эта росла год от года. Позднее она стала хозяйкой дома, но это продолжалось недолго. Зато с того времени полноправного владения поместьем в сердце осталась непроходящая глухая боль, смешанная с чувством удовлетворения, что так все-таки было.
— Я имею полное право жить здесь.
Она пыталась защитить свою позицию, сжав от возмущения кулачки.
Где-то под ложечкой она почувствовала пустоту, когда он встал и попытался отряхнуть свой пострадавший костюм с брезгливой гримасой на лице. И ей все-таки стало неудобно за свой поступок, но это чувство быстро улетучилось. Зато на нее произвело впечатление то, как он двигался: мягко, с затаенной силой, не нарушавшей координации движений. Он мастерски владел своим телом.
Дорис подавила желание несколько умерить свой наступательный пыл, потому что это послужило бы доказательством влияния на нее физической силы Брюса.
— Кстати, в завещании сказано, что Блэквуд может быть моим домом до тех пор, пока я желаю этого. Или пока не выйду замуж. И Патрик не может продать поместье, пока я живу здесь. Не думаю, что ему приятна идея превратить дом в отель. Он бережет фамильную честь и историю дома.
Лицо ее по-прежнему выражало неприязнь к вынужденному собеседнику, а в голосе сквозило презрение. Сама мысль, что ее любимый Блэквуд может стать частью империи Кейпшоу, заставила Дорис думать о Брюсе как о злодее-похитителе ее тщательно оберегаемого сокровища. Ей хотелось физически содрать с его лица самодовольную ухмылку.
— Думаю, вам трудно было бы перенести, если бы Патрик лишил вас столь удобного «полигона». В этом прекрасном уголке миссис Ленокс может играть в столь сладостные для нее игры по заманиванию выгодного жениха. Вы же не станете оправдываться, говоря, что на самом деле все не так?
Зеленые глаза смотрели так высокомерно-насмешливо, что зубы ее стиснулись сами по себе в приступе гнева. В менее напряженной ситуации она первой посмеялась бы над абсурдностью его подозрений.
— Сколько вам было, когда удалось подцепить первого простака… девятнадцать?
— Восемнадцать, — поправила она его ледяным голосом.
Темная бровь дернулась: «Прощу прощения за ошибку».
Затем он продолжил свою мысль:
— Уж если тогда, в столь юном возрасте, вы оказались способны на такое прагматичное решение, назовем это так, то по мере взросления квалификация хищницы должна оттачиваться. Мне казалось, что стоило бы передохнуть после того, как старый глупец ушел в мир иной.
Прошло то время, когда она краснела и переживала из-за подобных домыслов. Разница в возрасте между нею и мужем уже сама по себе могла развязать языки для сплетен, но к этому добавлялась и разница их общественного и социального положения. Она просто не могла избежать участи стать мишенью для злословия.
Дейв легче сносил пересуды, а она в критические моменты была готова сломаться. К тому же его друзья скорее отдавали ему роль соблазнителя, чем ей — искательницы сокровищ. Но она нашла способ самозащиты, напуская на себя холодное безразличие, которое можно легко перепутать с природным высокомерием. В душе она посмеивалась над теми, кто принимал ее маску за чистую монету, но, так или иначе, это служило ей надежным оружием обороны.
— Сомневаюсь, что мои жизненные планы каким-то образом связаны с вашей особой.
Она проговорила это как раз тем самым тоном, который так соответствовал маске супердамы.
— Дорис, дорогая, это, как говорится, факт из вашей биографии. Все, что касается вас, интересует меня до того момента, пока я не добьюсь желаемого. Уверяю, вы были бы просто поражены, узнав о степени моей осведомленности обо всех подробностях вашей жизни. Патрика не надо заставлять рассказывать о дорогой мачехе. Вас что, возбуждала, что ли, ситуация, когда и отец и пасынок оказались влюблены в вас одновременно?
