Бесшумно, не желая, чтобы кто-нибудь услышал ее шаги, Дорис устремилась прочь. Стук сердца отдавался у нее в ушах. Выяснилось, что сбежать было не так уж и трудно. Обогнув дом, она оказалась около своей машины. В это время из-за угла вывернул «лендровер». Она пропустила машину, даже не поднимая глаз, зная, кто сидит за рулем! Все! Она свободна! Свободна! А возможна ли она, эта свобода? Разве убежишь от себя самой?

Станет ли он искать ее, пожертвовав этой кривлякой? Само сочетание имен Брюс и Милдред отозвалось болью в ее сердце, и она чуть не расплакалась. К тому же до нее дошло, как опасно близко она оказалась от того, что ей, собственно, и предлагал Брюс — романа по принципу «переспали и расстались без претензий друг к другу». Больше сдерживаться она не могла и беззвучно разрыдалась. Он просто хотел обладать ее телом. Что хорошего могло получиться от такой связи? По гроб жизни она будет благодарна Полу, что он появился именно в тот момент, когда появился!

На следующее утро Дорис проснулась с тяжелой головой и в подавленном настроении. Взглянув на часы, она отметила, что уже довольно поздно, и огорчилась. У нее даже не будет возможности осмыслить события вчерашнего дня. Она обещала своей подруге Кетлин посидеть с ее маленькой дочкой, пока та сбегает в парикмахерскую.

Бедная Кетлин сейчас, как никогда, нуждалась в поддержке и помощи. Материнство, уверяла она, лучшее средство для старения, а постоянный дефицит сна неминуемо ведет к одряхлению.

Вспоминая комментарии подруги, Дорис решила, что с удовольствием поменяла бы на все невзгоды Кетлин причины собственной бессонницы.

Когда появилась подруга, Дорис уже успела привести себя в порядок и приготовить кофе. Малютка спокойно спала в коляске, не подозревая о том, что мама скоро покинет ее.

— Послушай, ты уверена, что справишься?

В ответ Дорис красноречиво вздохнула и подтолкнула Кетлин к дверям, напомнив той о быстротечности времени.

— Не думаю, что у Джулии произойдет нервный срыв, если ее мама немного времени посвятит себе. Обещаю не забыть, с какого конца кормить ребенка, — торжественно заверила она Кетлин.

Уходя та порывисто обняла подругу:

— Буду не позднее одиннадцати.

— Попробуй расслабиться и отдохнуть, — крикнула ей вслед Дорис, улыбаясь собственной наивности.

Зная любовь Кетлин к вечеринкам, нельзя было не удивляться переменам, произошедшим с ней за не такое уж долгое время.

Она только собралась выпить чашечку кофе, как зазвенел дверной звонок. И Дорис направилась к двери, вслух поругивая безалаберную приятельницу:

— Кетлин, Кетлин, что ты ухитрилась забыть такое нужное, что даже возвращаешься. Или ты все же не доверяешь…

Закончить фразу она не смогла, остолбенев от изумления: в дверном проеме стоял Брюс.

— Это точно, не доверяю, — подхватил он ее тираду, адресованную Кетлин. — Что ваш приятель тоже, наверное, с норовом? Отношения между партнерами, при условии, что у одного сексуальный аппетит сильнее, чем у другого, простыми быть не могут.

— Уходите! — Ее попытка захлопнуть дверь вызвала у Брюса недовольство. Тогда она повернулась и пошла в гостиную, оставив его в прихожей. — Вы не имеете права вламываться сюда, — бросила она через плечо.

— Неужели вы думаете, что я позволю ситуации застыть на достигнутой вчера точке?

Эти слова он сказал хрипло, скрипнув зубами. Через секунду он уже оказался в комнате и с искренним любопытством разглядывал окружающую обстановку.

— Не знаю, о чем вы думали вчера, скрываясь с места событий, как в скверной мелодраме. Временами вы ведете себя до противности инфантильно!

— Не надо на меня орать, я не глухая, — дала она ему отпор. — Меня не интересуете вы и все, что с вами связано. Я покинула ваш дом, потому что у вас не было желания до конца выслушать меня… Вы меня вообще никогда не слушаете, — добавила Дорис, встревоженная тем, что, несмотря на обвинительный тон ее выступления, голос стал предательски дрожать.

Вдруг ей показалось, что ее комната выглядит очень примитивно — этот человек с его неуемной жизненной энергией подавлял, делал банальным все, что находилось рядом с ним.

— Так вы все еще намерены добиваться большего, чем то, что было предложено мной? Имейте в виду, я могу всерьез увлечься шкуркой прелестной лисички, — Брюс выразительно посмотрел на копну ее огненных волос, — но это вовсе не означает, что я намерен представить ей место у семейного очага. Мне надоели ваши игры, я утомился от них. Я предложил вам вполне определенные условия, и чем быстрее вы их примете, тем быстрее каждый из нас получит то, что он хочет.

То, что хочет? Да разве в голову ему может прийти то, чего хочется ей. Нет, то, о чем она страстно мечтает!

— Я буквально опустошена и очень устала. Уж очень нудное это занятие — служить раздражителем для последнего из величайших деспотов нашего времени. — А потом добавила уже значительно злее: — Вы так толстокожи и невежественны, Брюс Кейпшоу, что до вас не может дойти такая простая истина: я просыпаюсь по утрам вовсе не с вашим именем на устах и мысли мои тоже не о вас. И засыпая, я думаю о чем угодно, только не о вас.

Дорис не могла не отдавать себе отчета, что ведет себя как истеричный подросток… или как влюбленная женщина. Последнее сравнение ей услужливо подбросил ее внутренний голос.

Брюс сжал кулаки, и женщина физически ощутила флюиды, идущие от его мощного тела…

— Вам что, доставляет какое-то извращенное удовольствие издеваться надо мной?

В голосе Брюса было столько искреннего осуждения, что Дорис просто растерялась. О чем он вообще говорит? — спрашивала она себя. А он между тем продолжил:

— Признаюсь, я говорил сам себе: что ты удивляешься? Разве ты не представлял с кем имеешь дело? С обыкновенной маленькой сучкой. Единственное, в чем я хотел бы убедиться, так это в том, что сердце у вас не на месте так же, как и у меня. Я хочу знать, больно ли вам так же, как и мне!

Брюс заметил на ее щеках румянец и замолчал.

— Зачем вам знать, что у меня на сердце? Уверена, что вчера вы решили все ваши проблемы в обществе очаровательной Милдред…

Слова вырвались у нее в запале. И в глазах Брюса она увидела удовлетворение.

— Вас это так глубоко задело, — поинтересовался он, напустив на себя безразличие.

— Совершенно нет! Просто пришлось к слову. Прошу вас, уйдите. Сейчас должен возвратиться Лэм.

— Лэм! Лэм? Лэм — это простое имя он повторял с разными интонациями, но все они не сулили его обладателю ничего хорошего.

Когда он сделал шаг в направлении Дорис, она даже не успела испугаться, потому что в этот момент из спальни донесся детский плач.

— Что это? — с неподдельным изумлением спросил Брюс.

Гнев и злость в его глазах уступили место растерянности.

— Вот видите, что вы наделали! — вскричала Дорис, глядя на него в упор. — Вы разбудили малышку.

— Малышку? — спросил он в полном недоумении.

— Это такое маленькое создание, мистер Кейпшоу, которое требует огромной любви и терпения. Мне жаль, что вам не довелось испытать все муки и радости, связанные со становлением человечка, и эти ощущения вам неведомы.

Дорис одарила Брюса всепрощающей улыбкой и направилась к коляске, установленной в спальне перед камином. Она извлекла оттуда орущий комочек и, глядя в раскрасневшееся от напряжения личико, проговорила:

— Ну что, этот ужасный дядя разбудил тебя?

Брюс не оставался в долгу.

— Между прочим, вы орали гораздо громче, чем я!

При этом он подозрительно уставился на женщину.

— Чей это ребенок?

Дорис не глядя на него принялась успокаивать Джулию.

— Уж не думаете ли вы, что мой? Если бы это было так, то родиться он был должен уже после нашей первой встречи. И вы вряд ли бы не заметили моего интересного положения. К тому же я была в купальнике.

В противном случае в длинный перечень обвинений в ее адрес он с удовольствием бы внес: распутная мать-одиночка, подумала она.