- Где мы? – спросил Промеат Зогда.

- Видишь тот двугорбый холм? – ответил моряк. – Это вход в бухту мертвого города Умиада. Все идет, как задумано, высаживаемся севернее Канала, в двух днях пути.

- Если нас не задержат, - пробурчал Бронт.

- Пора пускать птицу, - заторопился Севз.

- Теперь можно, - Промеат принял у Инада голубя и подбросил его Взмахнув крыльями, птица сделала круг и полетела на юго-запад, к Каналу.

Корабли входили в бухту мертвого города. Его стены заросли скрюченными березками, улицы тонули в зарослях крапивы. Некогда центр плодородной области – город захирел и был брошен, когда дыхание льдов обесплодило окрестные земли. Теперь лишь изредка в бухту заплывали рыболовы, да охотники устраивали стоянки в развалинах.

Сейчас берег был пуст. Едва нос головного корабля вылез на песок, Севз тяжело спрыгнул на берег.

- Будь ты пр-роклята! – прорычал он, погружая конец меча в песчаную землю бухты.

Котты и борейцы тащили по мосткам ошалевших от качки коней. Топча крапиву, строились пешие отряды.

Гехра, Гезд, Посдеон, Хамма, мать ибров Койр и другие вожди окружили Севза и Промеата. Вот они сели на коней. Хлестнув золотистого жеребца, Севз возглавил кавалькаду и двинулся вдоль неровных, колышущихся копьями рядов.

- Будь проклята, Атлантида! – выкрикивал он на языках всех племен.

- Свободу братьям! – кричал ехавший следом Промеат.

«Проклята! Свободу!» - подхватывали воины. Вдруг по рядам прокатился смех: вслед за предводителями, переваливаясь и скуля от волнения, бежал Ым. Промеат придержал коня. Радостно оскалившись, волосатый ловко вспрыгнул на круп за спиной атланта.

С передовыми конниками Севз и Промеат поднялись на невысокую гряду западнее бухты. Знаток показал на рисунке идущую на Юг дорогу.

- Сегодня нам встретится только три небольших селения, - сказал он.

- А эта башенка? – Севз ткнул пальцем в рисунок.

- Город Хиом. Туда мы придем завтра утром.

- Плохо! – поморщился Севз. – Весть успеет обогнать нас.

Подбадривая себя криками, разноплеменное войско двинулось по заброшенной дороге на Юг. Эстипог с частью пеласгов остался охранять корабли.

Весна выдалась поздняя. Пахари маленькой северной общины топтались на своих полях, обсуждая, не пора ли сеять ячмень. Больше ничего не родила их постылая земля.

- Вечером комары вились высоко, - сказал старик с чахлой бороденкой. – К теплу?

- Не знаю про комаров, - возразил другой, - а вот рана у меня на бедре всю ночь ныла. Не дунуло бы оттуда. – Он кивнул на уходящие к северу холмы. Вдруг пахарь замер, уставясь на сходящую с холма дорогу. По ней спускалась, качая копьями, змея из тысяч воинов.

- Что там? – спросил седобородый.

- Дикие! – прохрипел бывший воин, прижимая руки к бедру.

- Обезумел? Откуда здесь быть диким? – От змеи отделились всадники и поскакали к кучке людей, топчущихся посреди мокрого поля.

- Спасайтесь!

Нагнав бегущего позади всех старика, бореец ударил его копьем в шею. Выдернув острие, он провел по нему рукой и, глядя на ладонь, рассмеялся. Первая за тысячу лет кровь с копья чужеземца упала на землю Атлантиды.

- Безоружных! Зачем? – Промеат с болью смотрел, как один за другим падают пробитые копьями пахари.

- А что: ждать, пока они вооружатся? – засмеялся Севз. – Жалеешь? – Лицо его отвердело. – Пробыв шесть лет на Канале, ты забыл бы, что такое жалость!

- На Канале! – Глаза Промеата прищурились, словно пытаясь заглянуть за гряды холмов. – Знать бы, что там сейчас.

- Половина времени до полудня, - сказал ехавший рядом Инад. – Сим, должно быть, уже получил весть.

- Эй, голощекий! Где отец?

Сим, помешивавший похлебку на очаге, поднял голову.

- Будь богат, молодой хозяин! – Господин пошел к главе точильщиков. Пояс ему продает. Третий день торгуются…

- Быстро беги за ним! В город товары привезли – не знаю, брать ли. Весть от Промеата! – шепнул юноша, наклоняясь с седла, и снова заорал: - Ну, живей, беломордый!

- Мигом, сын господина! – Япт опрометью побежал мимо мастерских и складов к низкому строению, где ремесленники затачивали наконечники кирок и лопат. Юноша-атлант, соскочив с коня, нетерпеливо ждал возле колымаги. Она стояла на обычном месте – у края поселка, окружающего башню Ацтара. Наконец, между домами показались бегущие рысью Сим и Хиаб.

Забравшись внутрь колымаги, торговец и раб склонились над узкой полоской бересты. Юноша глядел в щелку занавеса, чтобы случайный прохожий не застал их врасплох.

- Дождались! – тихо сказал Сим, подняв голову от листка. Все трое вылезли из колымаги. Юноша, понурив голову, шагнул к своему коню. Начинается самое интересное, а его отсылают в Атлу! Когда еще восстание дойдет до столицы!

- Пока гнев дойдет до Атлы, может быть, немного стихнет? – задумчиво сказал Хиаб, глядя вслед сыну.

- Вряд ли, - покачал головой Сим.

Они отвязали лошадей. Каждый взял по мешку с товарами. Забытая похлебка стыла на потухшем огне. Сим поехал на Запад, Хиаб – на Восток. И по их следам, возникая из чуть заметных знаков, мельком кинутых слов, потекло невидимыми струйками по сухому руслу: «Бог идет! Дождались! Завтра, после утренних барабанов».

Хиаб вернулся первым. Он развел огонь под похлебкой, но не мог есть. Волнение стягивало горло. Сим приехал в сумерках, перед самыми барабанами, кинул на дно повозки похудевшие мешки, снял с шеи деревянный знак и тяжело опустился на войлочную скамью.

- Все успел? – спросил торговец, придвигая япту еду.

- Почти. В Западную бухту не пустили.

- Ладно, - сказал Хиаб, - я сам съезжу туда на рассвете.

Проводив Хиаба, Сим уже не ложился. До утреннего сигнала он не смел отойти от колымаги. Первые же встречные стражи, ничего не спрашивая, затравили бы его волками.

Вот из серой мглы проступила Башня – девять сужающихся кверху ступеней, каждая в три человеческих роста. Она походила на зазубренное копье с обломанным острием. Рассвет по ступеням башни спускался вниз. Из мглы проступали окружающие постройки. Когда из редеющей тьмы выступили стены медвежьего загона, Сим сжал кулаки и подался вперед, словно пытаясь сквозь частокол разглядеть, как медленно просыпаются бурые звери, - зевают, встряхивают цепями, нюхая, не несут ли утренний корм.

Каждый из сотни бурых получал утром по большой рыбине – подслащенной медом, в меру тухлой. Такой не добудешь на воле! Стиснув руки, Сим провожал глазами фигуры медвежатников с корзинами. Вчера он передал котту, рабу хранилища, горсть комочков из аппетитно пахнущего сала. Их делала Даметра, Зогд вез через океан, Ситтар – на Канал. Съев такой шарик, зверь не вставал с ревом на дыбы, как от грубой борейской отравы, не катался по земле, как от костяных иголок, что кладут в приманку гии. Нет, медведь облизывался и умиротворенно засыпал, подложив лапу под голову. И не просыпался.

Скрипели двери, вспыхивали огни светильников и костров: повара грели оставленную с вечера еду. Пробегали первые вестники. Звери за частоколом затихли. И тут же донеслись испуганные понукания, растерянная перебранка. Кто-то, выбежав из ворот, метнулся в одну, в другую сторону… Сим глубоко вздохнул – кажется, удалось! В это время с вершины башни донесся тоскливый голос трубы, и в ответ вдоль всего Канала загремели барабаны.

Придерживая болтающийся на груди деревянный знак, Сим побежал к руслу.

- Что-о?! – Кормчий охраны схватил за шиворот главу медвежьего челна.

- П-передохли! – дрожа от ужаса, повторил тот. – Когда я прибежал…

Не дослушав, кормчий рванул за шиворот лязгающего зубами главу зверей и поволок к лестнице, ведущей на верх башни. На каждом этаже слуги, стражи, писцы с удовольствием смотрели, как сухощавый охранник пинками гонит впереди себя полного, бледно-желтого главу медведей. Приятно, когда кого-то ждет кара. За что, интересно?