– Ты что, совсем мозги растерял? Я тебя спрашиваю не о межнациональных отношениях в стране, а о том, кто подвел меня под монастырь.

– Это Макс. Это все Макс. Понимаешь, мало ему стало своих вышек. Мне обещал отдать твою компанию, несущую золотые яйца… Ты же знаешь, как я мечтал о твоих непрофильных активах.

– И что потребовал взамен? – равнодушно спросил Данист. Он уже наперед знал, что скажет Крамер.

– Накатать письмо за «Стенку». Мол, там кремлевские ребята только спят и видят, чтобы дать ниточку к тебе. Налоги там и все прочее. Ну, чтобы потом сожрать с потрохами. Ума не приложу, как мое письмо со всеми выкладками попало к Бессмертнову. Макс же велел писать на прокурора… Кто мог тогда подумать, что тебя засадят?!

Я так рад, так рад, что ты уцелел, ты даже представить себе не можешь! До последнего издыхания буду каяться пред тобой, как святая Мария Магдалина…

– Ты что, у нас теперь православный, Эммануил Додонович? Видно, крыша действительно поехала… Какая из тебя кающаяся Мария Магдалина?! В своем паскудстве ты превзошел всех грешников! И зачем мне вообще твое раскаяние? – едва сдерживая смех, спросил Данист. – При Линовиче сможешь подтвердить?

– Чтобы он, а не ты меня казнил? Видит бог, боюсь, Денис. Ох как боюсь.

– А когда меня с потрохами сдавали, не боялся?

Данист прекрасно понимал, что, несмотря на коленопреклонение Старого Лиса, тот никогда не был простачком. Кающийся грешник всегда намного опаснее того, кто откровенно и упорно не признает за собой вины.

Он прошел к бару и достал минеральной воды.

– Выпей. У меня еще есть к тебе вопросы.

– Лучше водки, – взмолился Крамер.

– Скажи мне, Лис, только честно и прямо! Какую роль в моем деле сыграл Бессмертнов? Как ты думаешь, это он подбил Макса на хитроумный ход против меня? Или Макс сам все придумал?

– Ей-богу, не знаю, хоть режь. Может, они на пару. А может, его вечный хвостик – Крутов. Ну, тот, на чье имя я сдуру тоже направил копию письма. Не знаю. Не знаю. То, что Макс тебе всю жизнь завидовал, это точно. А кто первый-второй, пусть в этой перекличке сами считаются. Ты правда меня не убьешь?

– Да успокойся ты, наконец. Не буду я тебя кастрировать, хотя, конечно, надо было бы. Более того, я отмазал тебя от других людей. Настоящих отморозков, которые хотели рассчитаться с тобой за меня. И знаешь, почему отмазал? Я многое обдумал, и у меня, представляешь, пропало желание мстить… Правда, ты первый, кому я говорю об этом.

– Даже Максу?! Бессмертнову не будешь мстить? Ведь это ты устроил с ним злую шутку?

– Какую? – Денис сделал вид, что не понял, о чем идет речь. – Я вызвал тебя сюда только для того, чтобы удостовериться в твоем личном предательстве!

Крамер задумался, переваривая сказанное. Судя по всему, от испуга он соображал туго.

– Так ты не собираешься меня убивать?! – на всякий случай переспросил он, счастливый уже тем, что, похоже, легко отделается.

– Нет, сволочь старая, уже не собираюсь! – повторил Данист. Он не верил в покаяние известного лицемера. – И все-таки я рад, что ты прилетел сюда. Я увидел твое унижение, твои ублюдочные конвульсии, и мне этого достаточно! Мучайся до последних дней… А теперь избавь меня от своего присутствия. У меня голова разболелась. Не пойму, зачем я себе эту пытку придумал?

Крамер тяжело вздохнул и, пробормотав себе под нос нечто типа – зачем же я вещи только раскладывал? – стал упаковывать их обратно.

– Гляди-ка, ты словно на курорт собрался, – усмехнулся Данист.

– Я думал, вспомним молодость, гульнем, – на какое-то мгновение оживился бывший приятель.

Услышав подобное признание, Денис не удержался и выразительно покрутил пальцем у виска. Мол, совсем разума лишился мужик. «Впрочем, скорее совести», – поправил он сам себя и, больше ни секунды не задерживаясь, вышел вон из номера.

…Трясясь в маленьком винтовом самолетике на обратной дороге в Эйлат, Денис был доволен собой. И Лу будет довольна его выдержкой, как-никак одной проблемой меньше. Но первое, что сделала она, – указала своим милым пальчиком на телефон.

– Что ты хочешь этим сказать? Кто-то звонил?

Лу лишь кивнула, не зная, чему больше радоваться: когда телефон молчит или когда приносит дурные вести.

– Ты же говорил, что нельзя к нему прикасаться… Так что оставайся в неведении. Только умоляю, Денис, не впадай снова в прострацию, пытаясь догадаться, кто и зачем тебе звонил.

– То, что звонил тот самый человек, которого ты очень не любишь, тут и гадать нечего. А вот зачем? Можно поиграть в «Что? Где? Когда?». Но не проще ли позвонить? – играя на нервах китаянки, спросил он.

– Захотят – перезвонят.

– Нет уж, я хочу сам руководить событиями – по крайней мере, не отдаляя их и не приближая. Как, например, с Эммануилом Крамером. Я нашел подтверждение всем своим мыслям, касающимся его. И, представляешь, его унижение, его рабское коленопреклонение оказались достаточными, чтобы вычеркнуть этого человека из жизни. Нет теперь для меня такой личности.

– Ох, если бы все было так просто, – почти шепотом произнесла Лу-Гайде, словно боясь спугнуть зыбкую надежду.

Никак не комментируя ее слова, Данист набрал номер. На том конце абонент словно ждал ответного звонка.

Без какого-либо предисловия Глушко спросил:

– Вам знакома фамилия Духон? Из вашей обоймы олигархов… Он хотел, чтобы я дал ему ваши координаты.

Данист мог ожидать всего, чего угодно, даже преждевременной кончины господина Бессмертнова, но только не этого.

– Лу, милая, оставь меня, – умоляющим голосом попросил он женщину, все еще стоявшую рядом, и, выдержав паузу, пока она не ушла, вернулся к трубке: – Вы что себе позволяете, Юрий Нилович? Мы так не договаривались! Вы намеренно расширяете круг людей, которым известно о моем воскрешении? Что ему надо? Вроде мы никогда не были близки, чтобы посвящать друг друга в личные тайны.

– Он потому и хочет связаться с вами, что ситуация вокруг вашей персоны резко поменялась.

– А что, Духон у вас теперь в адвокатах? – ничего еще не понимая, съязвил Данист.

– Вроде того, – мигом трансформировав свой образ головореза-диссертанта в саму «госпожу Нерешительность», буркнул Глушко. – Он сам скажет все, что сочтет необходимым. Понимаете, я у него на крючке.

– Даже так?

– Увы, как ни горько, именно так. Меня подставили, а он этим воспользовался, – продолжая плодить загадки, вымолвил еще недавно грозный «ангел мести». – Я только хочу заявить вам, что выхожу из игры. Поскольку вы так и не решили с датой развязки нашей истории – а лично мне не очень хочется быть вечно подвешенным за одно место, – считаю себя свободным…

– Вот как?! – в сердцах воскликнул Данист. – Становится горячо. Но я не считаю вас свободным от обязательств.

– Извините и не обижайтесь, но это сейчас не актуально. Духон вам сам все объяснит, поскольку это его информация. И именно она подтолкнула меня к такому решению. Еще раз прошу прощения.

У Даниста закололо сердце. Он вдруг оказался в полном одиночестве, брошенный и забытый всеми. Но уже спустя пару мгновений нашел силы взять себя в руки. Что, собственно говоря, случилось? Наемник отказался работать на него? Но разве он сам не приближался к подобному решению?! Чего иначе запретил устранять Крамера и сам потащился выяснять отношения? Или идея Лу-Гайде смириться и объясниться с Бессмертновым? Чего стоит после этого заявление этого «Ангела»?! Да ничего!

Денис вспомнил, что все еще держит у уха трубку.

– Вы загоняете меня в патовую ситуацию. Вы не оставляете мне выбора, – наконец продолжил он разговор. – Дайте телефон господина Духона, я сам позвоню. Так мне будет комфортнее.

– Значит, вы все же не доверяете бывшему коллеге по цеху?! – спросил Глушко, у которого после вынужденного признания несколько полегчало на душе.

– А вы как думали? После того, как мои же «коллеги» меня и сдали? Не удивлюсь, что Духон тоже имел свой интерес, когда мы делили сферы влияния. Ему, между прочим, должен был отойти мой банк. Впрочем, сейчас, как вы верно только что заметили, это не актуально. Так что диктуйте номер.