– Ладно, тогда я постараюсь говорить умности… – вяло улыбнулась Лу-Гайде. – Я же отлично понимаю, что творится сейчас с тобой. Тебе нужен покой, а телу движение.

– Опять ты за свое?! Опять покой?!

– Пойми, Денис, нам просто необходимо найти какой-то выход из создавшегося положения. Дальше так не может продолжаться… Ты что, действительно не понимаешь, какая над тобой нависла угроза?

– Разъясни, если ты такая умная, – криво ухмыльнулся Данист, поглаживая бороду.

Теперь их роли поменялись. Учительницей стала она. А он – там, на последней парте.

– Опасность более чем реальна, – усевшись рядом в плетеное кресло, тяжело вздохнула китаянка. – Я чувствую, что наверняка все уже знают о твоем чудесном воскрешении. И Бессмертнов догадался, кто открыл на него охоту. Линович тоже в курсе. Ты говорил, что Макс трус, каких мало… Допустим… Но ведь трусость – мать жестокости. Пойми, милый, Дениса Даниста давно уже не существует, а Дениса Дантесова еще не существует. Очень удобная точка отсчета. Сейчас твоя смерть – нет, не мистификация, а реальная – на руку всем, включая и этого твоего одиозного союзника-убийцу Глушко. Ты ж ему заплатил баснословные деньги! И теперь ты для него уже не выгодный «заказчик», а просто опасный свидетель злодеяний…

«А ведь Лу опять права! – невольно подумал Денис. – Такие люди бровью не поведут, чтобы уничтожить его и второй раз. И, вполне возможно, тот же обаятельный Юрий Нилович уже участвует в этой подлянке. То-то куда-то испарился. Киллер – он и есть киллер! История не знает еще палачей, которых бы мучила совесть. Сколько зверств и кровавых расправ убийцы в военной форме оправдывали избитой фразой, мол, я солдат и исполняю приказ?!»

– Ну и какой же у нас выход? Что ты предлагаешь? – отрешенно глядя в небесную высь, спросил Данист, словно боясь встретиться взглядом с Лу.

– Искать защиты у объекта твоей мести… – выпалила женщина и сама испугалась сказанного. Она упала на колени перед Данистом. – Тебе надо раскрыться и искать с ним контакта. Другого выхода нет.

По всему было видно, что это неожиданное предложение китаянка уже давно и тщательно обдумала.

– Ты хочешь, чтобы я всплыл на поверхность и меня снова отправили в зону?! Что за абсурдные мысли приходят тебе в голову!? – Денис кипел от возмущения.

– Нет, я почему-то уверена, этого не произойдет!

Слушая Лу-Гайде, Данист подумал, что, в сущности, та предлагает реальный выход из положения. Мерзкий выход, наверное, для него неприемлемый, но реальный. А вдруг ничего другого не останется?

– Вот что, дорогая, я забыл тебя предупредить, что завтра лечу в Тель-Авив. Там у меня важная встреча. Как вернусь, еще раз обсудим, – без всякого перехода сообщил он.

– С кем? – поджала губки Лу.

– Много будешь знать, скоро состаришься. Могу успокоить, это не Линович. У тебя же особая «любовь» к нему. О встрече с ним ты будешь оповещена персонально.

Несмотря на яростные протесты Лу, он еще раз терпеливо объяснил ей необходимость встречи неистребимым желанием расставить, наконец, все точки над «i» в истории своего падения. Одно дело косвенные улики, подозрения, всякие домыслы, а совсем другое – оказаться «глаза в глаза» с непосредственным участником, а скорее, виновником трагических для него событий.

…Прилетев в Тель-Авив рано утром, он бросил сумку в комнате хостела, вышел намеренно раньше назначенного часа и медленно побрел по берегу, изредка оглядываясь по сторонам. Что делать? Привычка с некоторых пор. Но вокруг ничего, помимо уныло надвигающихся с моря мрачных туч, не заметил. Правда, слева вдали, в морской дымке, виднелся мыс с силуэтами строений древней Яффы, старинного города, когда-то очень нравившегося Данисту. Но сейчас ему было не до красот, тем более мало чем напоминающих пейзажи лазурного Красного моря близ Эйлата.

Долгие пять лет Данист ждал этого часа. И вот сейчас, наконец, должен наступить момент истины. Правда ли то, что поведал ему Безлин? Или, как всегда, интриговал против всех?

«Все в этом мире ложь и суета, – мрачно нахмурив брови, размышлял Денис в преддверии встречи. – Почему человек, рождаясь с невинной, чистой и непорочной душой, не может сохранить по жизни это первозданное целомудрие, дарованное Богом? Откуда же в нас с годами появляются жадность, подлость, коварство, зависть, мстительность, жестокость? Почему никто из бывших друзей и соратников так и не протянул ему руку помощи, когда ему было особенно тяжело? Почему?! Почему?! Почему?! Можно свихнуться от этой игры в „почемучку“. С такими персонами, как Бессмертнов и компания, все более или менее ясно, но с друзьями, наоборот, гораздо сложнее. Любое коварство врага менее опасно, чем предательство друзей! Хотя существуют ли на самом деле, настоящие друзья?! Неужели для биологической особи, называющей себя венцом природы, превыше всего – совести, чести и любви – тот же самый животный инстинкт самосохранения, который присущ всем тварям божьим? Неужели человек так навсегда останется рабом всех смертных грехов?!»

Данист улыбнулся, поймав себя на мысли, что в последнее время он почему-то стал особенно часто предаваться подобным размышлениям. А ведь такие пытки и терзания еще никогда и никому не приносили пользы. Стоит лишь задуматься, как неизбежно возникают вопросы к самому себе. Ты сам разве не такой, как все? Сколько раз ты грешил по отношению к ближнему своему в этом мире?

Проще, конечно, отмахнуться – не грешил, и точка! Насколько же легче жить без вопросов к себе любимому. А еще легче вообще не вникать в краеугольный камень бытия. Просто не вникать. Не имей совести, и будешь сыт и доволен собой! Не люби ближнего, и не будешь отравлен его предательством! Тогда зачем он нарывается на встречу с бывшим приятелем? Неужели ему и так не понятно? Неужели надо непременно «глаза в глаза»?

Данист сам не заметил, как ноги уже ступали по ковровой дорожке отеля. Вот он садится в лифт. Вот он выходит на этаже, где сам же зарезервировал номер. Вот он стучится в дверь…

Сердце вдруг бешено заколотилось, словно это он должен был держать ответ за содеянные грехи, а не старый прохвост Крамер.

В дверном проеме стоял трясущийся от страха, скукоженный телом и лицом, мокрый от пота старик. «Неужели мы с ним ровесники? – мелькнула в голове мерзейшая мысль. – И я выгляжу так же, а может, еще хуже?» Неизвестно сколько продолжалась бы эта полная многозначительного молчания сцена, если бы Эмик вдруг не рухнул перед старым приятелем на колени и со слезами на глазах с места в карьер принялся причитать, словно его позвали отслужить поминальную молитву.

– Денис, дорогой ты мой, я всегда верил, что Бог не даст тебе умереть. Ты жив! Такие великие личности, как ты, не могут исчезать так просто и бесследно! Это все Макс, бес проклятый. Это он попутал меня! Я расскажу тебе всю правду, как на духу! Денис, прости меня, старого дурака!..

– Успокойся, Эммануил Додонович. Может, все-таки дашь войти? – не скрывая брезгливой гримасы, выдавил Данист.

Не вставая с колен, Крамер пополз назад в номер, то и дело оборачиваясь, словно ожидая пинка в зад.

– Ладно, заканчивай ритуал самобичевания. Гляжу, каким ты был в детстве, таким и остался. Разве что джинсы от Армани натянул вместо болгарских. Не к лицу в твоем возрасте ломать комедию!

Как ни странно, но после упоминания о джинсах, которыми некогда фарцевал Крамер, тот немного успокоился и уже поднялся было с колен. Но Денис, не дав ему опомниться, сурово спросил:

– А теперь признавайся, друг любезный, кто был инициатором заговора против меня в две тысячи третьем году? Ты?

– Ну, сам подумай, Денис, какой из меня инициатор заговора? – растерянно ответил Крамер. – Винюсь, я лишь подначивал тебя пойти в политику, создать независимую партию, обещал помощь общины, покупал для тебя губернаторов, депутатов, министров, чтобы обеспечить надежные тылы на выборах! Но, увы, слишком поздно понял, что российский трон могут занимать любые инородцы – и англичане, и викинги, и немцы, и грузины, но только не евреи… Вот этого я не учел…