«Вот и тосты пошли», – подумал Духон, увидев, как в зал, растерянно озираясь по сторонам, вошли Багрянский, Демидов и Катенька.

– Господа, прошу минуточку внимания, – сразу оживился он. – Хочу предоставить слово вице-старосте Успенского земства, нашему герою, также будущему кандидату в президенты от Рублевки, хорошо известному вам Даниилу Никитичу Демидову. Буквально несколько часов назад он прилетел с Урала.

Зал сначала притих, а потом разразился такой бурной овацией, что задрожали стекла окон и витражей.

Демидов никак не ожидал подобного фортеля. Но отступать было некуда, и он покорно полез на судейскую вышку. В конце концов, надо же привыкать к тому, что он теперь фигура публичная.

– Дорогие мои рублевцы! Я безмерно рад поздравить вас с замечательным праздником урожая! – с пафосом начал свой спич Демидов. – «Золотая осень» олицетворяет для нас с вами не просто плоды совместного, самоотверженного труда, но прежде всего победу человеческого духа! Победу добра над злом!

Зал вновь разразился бурной овацией. Со всех сторон гости стали громко скандировать: «Ура Демидову!», «Да, здравствует Рублевка!», «Даешь Демидова в президенты!».

Вдруг шум в зале стал постепенно затихать, словно ктото начал медленно вращать в обратном направлении ручку громкости звука. Не веря своим глазам, Демидов увидел, как внизу, прямо перед ним, на зеленом покрытии корта, словно по мановению волшебной палочки, образовалось свободное пространство, в центре которого стоял президент. Рядом с ним Демидов узнал Машкова, которого видел пару раз.

Высокие гости были в легких куртках и джинсах. Навстречу им уже пробирался приветливо улыбающийся Духон. Глава государства, пожав ему руку, сразу обратил взгляд на все еще возвышавшегося на «трибуне» Демидова.

– Так вот вы какой, наш уральский богоборец! Я считаю, что вы совершенно правы, молодой человек. Только победа человеческого духа над всеми невзгодами обеспечивает успех в любом деле! – улыбаясь, обратился к нему президент.

Глядя в тот момент на мощную фигуру Даниила, глава государства не без удовольствия отметил про себя, что такой богатырь вполне может одолеть Ивана Гудина в кулачном бою. Недолго думая, он резво поднялся вверх по лесенке судейской вышки, взял из рук Даниила микрофон и обратился к притихшей в изумлении публике:

– Уважаемые граждане Успенского земства! – Отыскав глазами Духона, он с едва заметной ироничной улыбкой бросил в сторону старосты многозначительный взгляд. – Позвольте мне от души поздравить вас с праздником «Золотой осени» и поблагодарить за проявленное вами мужество и долготерпение. Сегодня я безмерно счастлив сообщить вам, что злополучный карантин ввиду отпавшей в нем необходимости полностью отменен. Отныне вы все сможете вернуться к нормальной жизни.

– А она у нас и так нормальная! – неожиданно в притихшем зале раздался хриплый голос Акимыча. Он первым отреагировал на сенсационное заявление президента.

За Акимычем откликнулись музыканты. Привыкшие к самым неожиданным коллизиям во время выступлений перед массовой аудиторией, они быстро сообразили, что надо делать, и бойко исполнили традиционный в подобных случаях туш. Публика в зале впала в шоковое состояние, но через некоторое время, осознав, наконец, смысл президентских слов, с дикими радостными воплями бросилась к выходу.

«В конце концов, их можно понять, – увидев эту картину глазами главы государства, пытался совладать с собой Духон. – Людям просто захотелось поскорее вырваться из помещения на волю». Земский староста как мог пытался найти оправдание неадекватному и невежливому поведению сограждан по отношению к президенту. Помещение теннисного центра вскоре почти опустело. Остались президент, Демидов, а вокруг Машков, Духон, Катенька, Чигорин, еще десятка три людей, включая олигархов. В углу на подиуме о чем-то перешептывались музыканты.

Поздоровавшись за руку со всеми оставшимися в зале «лицами», включая музыкантов, высокий гость вдруг остановил взгляд на Ордынском. Президента явно поразило количество боевых наград, красовавшихся на тщедушной груди старого генерала. Он обнял старика, а затем, улыбаясь, обратился к старосте:

– Похоже, я вам подпортил праздник. Народ-то разбежался. Не следовало, наверное, так, в лоб, сообщать им приятную весть... Радость тоже может вызывать стресс.

– Напротив, господин президент, – поспешил успокоить высокого гостя Духон. – Теперь наш праздник урожая перерос в праздник свободы. А это, на мой взгляд, куда важнее, чем демонстрация сельхоздостижений и неуемных аппетитов...

Не успел он закончить фразу, как в цветастом национальном наряде, с высоким кокошником на голове в центр корта впорхнула секретарша управы Лидочка. Сделав легкий книксен, она грациозно поднесла президенту пышный, с румяной корочкой каравай хлеба с солью.

– Вкусный хлеб, ничего не скажешь! Главное, ваш, добытый праведным трудом, – произнес гость, распробовав кусочек корочки. И тут же предложил: – А что, может, и нам выйти на свежий воздух, прогуляться по Рублевке, с людьми пообщаться? Погодка-то нынче шепчет...

– Пока надо бы выпить за здравие рублевцев, а то неудобно как-то... – внезапно встрял Чигорин. – Мы вас, господин президент, угостим таким восхитительным «Атенури», что век будете помнить! Такого вина в мире больше нет. Оно не из тех фальсификатов, которые вы запретили ввозить из Грузии...

– С удовольствием попробую. Откуда у вас все это добро? – удивился он.

Без тени смущения Чигорин убедительно разъяснил высокому гостю, что ради праздника он пожертвовал своей личной винной коллекцией, которую собирал чуть ли не с пеленок.

Провозгласив заздравный тост и с видом большого ценителя выпив бокал вина, Президент выразил восхищение необыкновенным его качеством и решительно направился к выходу. На улице тем временем оживились звезды российской эстрады. Высокого гостя встретила разухабистая песенка, сочиненная на мотив некогда известного шлягера про пьяных от мороза румяных гимназисток:

Ах, Рублевка, Рублевочка,

Карантинная зоночка,

Повенчали с тобой нас

Под колючим венцом...

Прислушавшись к мотивчику группы «Карантин», президент от души рассмеялся. Он прекрасно понял смысл музыкальной иронии. Показывая рукой в сторону стоявшей недалеко «Аннушки», он спросил:

– Что это за крылатый раритет? Тоже из чьей-то личной коллекции?

– Да нет, – рассмеялся Духон. – Этот так, достался нам по случаю...

– Хорошая машина. Когда-то с такого же «кукурузника» я совершал учебные прыжки с парашютом. Хорошее было время!

– А что это ваша земская милиция в какой-то странной амуниции? – теперь проявил интерес к увиденному и Машков.

– Мы позаимствовали ее из личного военного музея генерала Ордынского, – повторил чигоринскую уловку Духон.

– Очень интересно. Видно, коллекционеров у вас тут пруд пруди. Но вот что удивительно – все эти ваши экспонаты и раритеты почему-то представляют одну и ту же историческую эпоху. – Ни Машков, ни президент не оченьто поверили объяснениям.

Духон предпочел не развивать тему.

– Думаю, сделаем так, господин земский староста. Сейчас мы пройдемся пешим ходом по Рублевке, с народом пообщаемся, а часам к двум я хотел бы встретиться с вашими коллегами из земской управы.

– Только учтите, вам придется обойтись без членов совета старейшин. У нас своих дел по самое это самое... – вновь напомнил о себе Акимыч. С этими словами он подхватил Ордынского и деда Иосифа под руки и отвел их в сторонку.

Земский староста обратил внимание на то обстоятельство, что их свиту не сопровождали охранники. Не было видно и репортеров. Не обнаружив к тому же поблизости бронированного президентского лимузина, Духон не удержался от вопроса:

– Извините, господин президент, а на чем вы к нам, собственно, прибыли? И без охраны.

– У меня тоже есть свои раритеты, люблю иногда погонять. Вот на той штуковине я и приехал. – Обернувшись, он указал на черный тяжелый мотоцикл, прислоненный к металлической ограде автостоянки теннисного центра. – Это был списанный милицейский «Урал», но только без люльки. Мне его отреставрировали, привели в порядок. Двигатель форсированный – семьсот пятьдесят кубов, – не без гордости пояснил президент. – Таких «зверей» теперь у нас, к сожалению, не делают...