– Передаем экстренное сообщение!

Багрянский оторвался от чашки с кофе и уставился на экран. Такого он уже не слышал, пожалуй, с августовских событий 1991 года...

– Сегодня в один час тринадцать минут московского времени в районе Рублево-Успенского шоссе предположительно произошла космогенная экологическая катастрофа. По полученным из компетентных источников данным, на территорию Успенского леса упал и взорвался метеорит диаметром около пяти метров, вызвав возгорание лесного массива в радиусе двухсот метров. Жертв и разрушений нет.

Мгновенно ощутив себя в какой-то ирреальности, Багрянский первым делом вскочил, чтобы бежать. Куда бежать? Зачем?

Между тем далее голос с экрана зазвучал совсем загадочно:

– Метеоритная пыль, образовавшаяся в результате взрыва, по имеющимся данным, содержащая космические бактерии и вирусы, ранее не известные на Земле, под воздействием восточного ветра осела в населенных пунктах вдоль Рублево-Успенского шоссе. В связи с этим район объявлен зоной бедствия и на всей его территории введен карантин. Телекоммуникационная и телефонная связь с пораженной территорией временно прервана. Специальные подразделения Министерства спасения, Министерства правопорядка и Агентства национальной безопасности осуществляют необходимые мероприятия по ликвидации последствий экологической катастрофы. О дальнейшем развитии событий будет сообщено в наших очередных информационных выпусках.

«Что за цирк? – не на шутку всполошился Багрянский. – Может, новый сериал какой-то снимают? Да вряд ли. Какие тут шуточки?!.. Теперь понятно, почему телефон Духона нем как рыба. Надо немедленно ехать на Рублевку».

Он наскоро расплатился с официантом и выскочил к машине. К счастью, день в столице выдался абсолютно беспробочным. Поэтому Багрянский, как ни странно, быстро добрался до МКАД и спокойно проехал под мостом. Дорога сузилось до предела. И тут же, чуть правее дороги, на опушке леса он увидел сначала один бронетранспортер, за ним чуть дальше еще два или три и вокруг вооруженных людей в комуфляже. Они энергично размахивали короткоствольными автоматами веренице приближающихся машин, недвусмысленно требуя остановиться. Когда машина затормозила, к нему подбежал верзила ростом метра в два.

– Стоять! Дальше проезд закрыт!

– А не скажете почему? – спросил Багрянский, делая вид, что вчера родился.

– Потому что там, как его... карантин... – не меняя интонации, произнес спецназовец.

– В честь чего карантин?

– В честь папы римского, умник. Давай назад, в Москву, иначе...

За свою далеко не безоблачную жизнь Лев Багрянский отлично выучил, что означает в словах вооруженного человека, независимо от страны проживания, подобная угроза. И давно перестал лезть на рожон.

Разворачивая машину, Лев невольно поймал себя на мысли, что все происходящее ему просто снится. Но реальность быстро отрезвила его. Никак уж не во сне, а наяву, перед собственным носом он увидел, как военные разматывают с огромных деревянных катушек колючую проволоку и укрепляют ее по краю леса.

Ну, это уже слишком! Они что тут – концлагерь городят?.. Ничего себе карантин! Подумав пару минут, Лев набрал номер мобильного телефона отставного полковника ФСБ. Может, Мацкевич знает что-то больше? Но вместо ответа телефон тупо молчал. Зато по домашнему телефону Мацкевич ответил сразу. На вопрос, почему он не берет мобильника, Леонид Сергеевич стал словно оправдываться:

– Понимаете, Лев Владимирович, у меня выключили служебный мобильный телефон, ну, извиняюсь, бывший мобильный, – деликатно объяснил он. – А новым не разжился. Не заработал еще, – добавил бывший главный аналитик ФСБ России.

Лев был прекрасно осведомлен, что Мацкевич никуда служить пока не пошел, а перебивался единичными заработками, выполняя лишь те просьбы различных структур, которые его никак не обременяли морально.

Не распространяясь о теме разговора, Багрянский с места в карьер предложил встретиться через час в известном обоим кафе на Чистых прудах.

– Ну, если пресса покормит, то я приду, – мрачно пошутил Мацкевич.

Они были знакомы всего лишь год с небольшим, но нравились друг другу тем, что никогда не надоедали чрезмерным общением. Поначалу жизнь свела их вроде бы лишь заочно, причем один из них тогда выступал в роли кролика, а другой – удава в весьма занятной интриге, связанной с неким секретным политическим меморандумом, обнажившим закулисную борьбу в команде президента страны накануне очередных выборов.

Мацкевич конечно же был в той истории удав, но отнюдь не голодный, а посему не разделяющий настроения некоторых своих директоров. За что в итоге и поплатился карьерой в знаменитой конторе, не простившей своему главному аналитику чрезмерной независимости и ко всему еще, сказать страшно, гражданского вольнодумства. В ФСБ, которой Леонид Сергеевич отдал больше четверти века, ни то ни другое не поощрялось. Известной моральной компенсацией стареющему зубру кабинетного сыска могло служить лишь то обстоятельство, что в романе под громким в то время названием «Заложник» Мацкевич оказался чуть ли не главным героем описываемых событий.

А постарались на этот счет не кто иной, как Багрянский на пару с олигархом Духоном, которые наряду с полковником оказались невольными участниками операции, проходившей в ФСБ под кодовым названием «Меморандум».Так что нет ничего удивительного, что, потеряв на Рублевке друга и соавтора, растерявшийся Багрянский позвонил тому, кому, с одной стороны, доверял, а с другой – знал, что Мацкевич сможет пролить свет на происходящие события.

Туманные видения 

Этим тихим утром уральского предпринимателя Даниила Демидова волновал еще один очень важный вопрос. Он пришел ему в голову почти сразу после безуспешных попыток оживить телевизор в чужом доме.

Что же они все-таки видели ночью, возвращаясь из ресторана? Лично Даниилу, или, как зачастую его звали в близком кругу, Дану, показалось, что в небе пролетел какой-то огненный шар. Потом раздался далекий и гулкий взрыв. Ни он, ни его приятель Генка Братеев, к которому Даниил, собственно, «забурился» на хваленую Рублевку, спьяну не придали этому факту особого значения. Однако сейчас ночное происшествие не на шутку встревожило Демидова.

Он постарался вспомнить все подробности вчерашнего дня. Вот он прилетает с Урала в Домодедово. Вспомнил? Встречает Генка Братеев, московский представитель его компании «Медная гора». Еще в начале девяностых молодой уральский геолог Демидов вовремя сообразил, что надо заняться уральским мрамором и самоцветами. А ныне его фирма уже практически монополист в их добыче и разработке. Вспомнил?

Прилетев в столицу, он сразу отправился на переговоры с итальянцами. Только подумать – итальянцы! Уже лет десять с ними крутится, а все равно льстит. Уж кто-кто, а итальянцы знают толк в камне! Шумливые потомки этрусков – их было двое – долго и придирчиво рассматривали образцы уральских самоцветов. То и дело слышалось «белиссимо!», «перфекте!». Камни действительно были изумительны по красоте и качеству обработки. Словом, Даниил подписал контракт на пять лет. Как водится, на месте обмыли это дело шампанским. Демидов хотел пригласить новых партнеров поужинать в ресторане, но те торопились в Большой театр.

«Все хорошо, если бы не продолжение», – подумал Демидов, стаскивая свое мощное тело с кровати.

– Все Генка виноват. Сатана.

Даниил вспомнил, как после ухода итальянцев Братеев предложил отметить событие в ресторане.

– Пусть итальянцы смотрят свой балет, а мы тоже порезвимся. Там, где Ельцин брата Коля угощал... Про «Царскую охоту» слышал?

– Ты что, меня за пионера держишь? Ты еще не знал, что это улица и есть Рублевка, как я в твоей хваленой «Охоте» грибочки кушал. Только так, приятель, дело не пойдет. Если мы каждую рядовую сделку будем шампанским с водкой отмечать, быстро сопьемся.

Как в воду глядел.