— Ты, конечно же, права, — улыбнулся он.

— Так в чем же тогда дело? — волнуясь, спросила Сандра. — Почему ты смотришь на меня так? Может быть, ты ревнуешь меня к Харперу?

— Нет, — тихо произнес он. — У меня нет такого права.

— Но разве то, что мы сейчас лежим здесь вместе, не дает тебе этого права?

— Нет, конечно же, нет, — оставив сигарету в пепельнице, он наклонился и коснулся губами ключицы девушки.

Сандра почувствовала, как желание вновь просыпается в ней, и потянулась губами к его груди, но он ласково отстранил ее. Задетая его холодностью, она вновь перевела разговор на Джеймса.

— Ты сказал, что мне нравится ощущать себя владычицей судьбы Харпера. Но в этом положении… владычицы я вижу некоторые проблемы.

— Я слушаю тебя, — серьезно сказал Шольц.

— Джеймс — из тех мужчин, которые способны смотреть на женщину либо как на нечто высшее, либо как на нечто низшее, но никогда — как на человека, равного себе. Сейчас он хочет меня, я думаю, он в меня влюблен. Пока я недоступна, я для него существо высшее. Но так не будет продолжаться вечно. Его отношение ко мне может со временем измениться. И что тогда?

— И что тогда? — повторил ее вопрос Урмас.

— Видишь ли, чтобы избежать этого изменения, я должна дать ему понять, что я не только как женщина стою многого. Я должна сыграть с ним на его поле. Я имею в виду бизнес. И если не побить его в этой игре, то хотя бы быть с ним на равных. И тогда он будет воспринимать меня по-другому. Сейчас я абсолютно уверена: он считает, что в бизнесе я понимаю мало.

— И что ты предлагаешь? — Шольц смотрел на нее как-то совершенно по-новому заинтересованно. — Джеймс — зрелый мужчина, его отношение к жизни изменить нелегко…

— Но я чувствую, что у меня есть такая возможность! — горячо воскликнула Сандра и опять встретилась со странным незнакомым взглядом. — Я думаю, это должно произойти так: я помогу ему красиво решить какую-нибудь проблему, с которой он сам не может справиться.

— А ты не боишься, — спросил Урмас, — что это станет слишком болезненным ударом по его самолюбию?

— Нет, — сказала она. — Джеймс — сильный человек, и он все воспримет правильно.

— А если ты ошибаешься?

— Я не ошибаюсь… — она на минуту задумалась. — По крайней мере, мне так кажется.

Урмас некоторое время молча курил, глядя в потолок, а потом произнес:

— Ты в курсе его дел. Какую из его проблем мы можем попробовать решить?

— Я уже думала над этим, но все не так просто, — призналась она.

— Что ж, — вздохнул Шольц. — Давай думать вместе. Начнем с главного: чего ради, по-твоему, он так часто приезжает в Ламбервиль?

— Из-за своих алмазных шахт, — ответила Сандра.

— Да, но если посмотреть внимательней, то он приезжает сюда потому, что все его местные управляющие, сколько он их ни менял, не способны справиться с одной-единственной проблемой.

— Какой же? — девушка прищурилась почти так же, как это обычно делал сам Урмас.

— Проблема стара как мир: продажность местных властей при их постоянно возрастающих аппетитах. Здешние власти меняются достаточно часто — это следствие борьбы местных кланов, и как только кресло занимает новый человек, он придерживает очередной транспорт с алмазами здешней шахты в надежде получить выгоду для себя. А дальше начинается обычная бюрократическая волокита, причем на каждой инстанции. Насколько мне известно, Харпер и его аналитики долго бились над этим, сменили несколько управляющих, но ни один из них не сумел приобрести здесь достаточного веса и связей, чтобы справиться с решением этой проблемы самостоятельно. А каждая задержка транспорта — это срыв графика поставок, огромные убытки. Поэтому приезжает Харпер и занимается этим сам — с помощью своих мощных связей и, конечно, денег. В корпорации это воспринимают как неизбежное зло, — Урмас потянулся за очередной сигаретой.

— А как бы решал эту проблему Теренс Харпер? Или нет, как бы ее решал ты?

— Теренс бы устроил в стране переворот и установил бы тот режим, который ему нужен, — невесело рассмеялся Шольц. — Я бы, пожалуй, поступил точно так же. Это решение хотя и дорогое, но радикальное. Есть и другие, попроще. Можно перебрасывать алмазы контрабандой в соседнюю страну и вывозить их уже оттуда. Но Джеймсу такое, конечно, и в голову не придет — он все-таки очень консервативен.

— А что, если попробовать предложить ему это решение? — спросила Сандра.

— Я думаю, он его не воспримет, — Урмас покачал головой. — Это совершенно не его стиль.

Тем лучше! — воскликнула девушка. — Он же знает, что я американка и мыслю иначе, чем он. Я предложу ему детально проработанное решение, а дальше посмотрим… В конце концов, мы ничего не теряем.

Ты права, — согласился Шольц и сел на постели. — Пора начинать работать.

— Но не сию же минуту! — возмутилась Сандра, прижимаясь грудью к его моментально напрягшейся спине. — Тебя не было так долго…

Почти сутки прошли в напряженных консультациях; к ним были привлечены все, включая Клааса ван Хорна и некоторых его людей. Шольц нервничал — ему снова нужно было куда-то уезжать. Сандре пришлось пропустить тренировку в тире и традиционный обед с Джеймсом. Девушка не ожидала от себя, что так из-за этого расстроится. Шольц внимательно смотрел на нее, но ничего по этому поводу не говорил, и Сандра решила, что сейчас не время копаться в себе. А Харперу, после того что произошло между ними в последнюю встречу, полезно побыть некоторое время в неизвестности относительно ее намерений. Она даже не стала ему звонить.

Сидеть за компьютером и бумагами в сильную жару было тяжело, но Шольц не давал никому ни минуты отдыха. Милош и Сандра привычно подчинялись ему, но Расти, измотанная и злющая, казалось, постоянно готова была взорваться настоящей истерикой. Тем не менее, к отъезду Шольца идея с контрабандой алмазов обросла плотью.

Сандра позвонила Харперу и предложила встретиться. Он отвечал дрогнувшим от радости голосом:

— Я уже и не надеялся увидеть вас! Я ждал в тире и даже звонил вам, разузнав ваш номер телефона. Но ваши люди сказали, что вы работаете чуть ли не сутками напролет.

— У меня действительно были дела, Джеймс, тепло ответила она. — Вы сами бизнесмен и не должны на меня сердиться. Но завтра я свободна и хотела бы отдохнуть. Может быть, вы предложите что-то интересное?

— Разумеется! — не задумываясь, воскликнул он. — Вы еще не видели водопады? Километрах в пятидесяти от Ламбервиля есть очень красивые места, я уже давно мечтаю показать их вам. Сейчас уже не так жарко. Мы могли бы поехать туда на целый день и устроить пикник.

— Я согласна, — сказала она.

— Тогда завтра в семь я за вами заеду?

— Отлично! — весело сказала девушка.

Шольц стоял рядом и с невозмутимым лицом слушал разговор. Когда она положила трубку, он сказал.

— Завтра у вас будет целый день — возможно, все решится.

— Что ты имеешь в виду?

— Он попросит тебя стать его женой, и ты скажешь «да».

— А ты, как будто, и не рад этому? — насмешливо спросила она.

— Наоборот, — серьезно ответил он. — У меня появились другие дела, и я хочу как можно скорее закончить эту работу.

— Послушай! — не выдержав, воскликнула девушка. — Ты совершенно невозможный человек! Разве ты не понимаешь, как мне тяжело? Зачем ты еще и дразнишь меня? Ведь ты знаешь, не можешь не знать, что я люблю тебя! — После того, как эти слова помимо воли вырвались у нее, Шольц опустил глаза. — Все это время я молчала о своих чувствах и позволяла лепить из себя другого человека, — продолжала она. — Но когда ты, ложась со мной в постель, говорил, что это всего лишь урок, мне хотелось кричать от боли! И меня спасало только то, что я думала: я делаю это не только для себя, но и для тебя…

Быстро взглянув на девушку, Шольц сделал шаг, крепко взял ее за руку и почти насильно усадил в кресло. Тяжело дыша, она послушно замолчала. Признавшись Урмасу в своих чувствах, она решила, что эти сказанные в отчаянии слова расставили все на свои места. Она была уверена, что сказала правду.