— Сапоги резиновые наденьте, — посоветовал Андрей.
— Вот ведь какая оказия, ревматизм-то, черт бы его побрал, резины еще больше, чем воды, боится.
— А кто нам лодку даст? — спросил Ваня. — Знаете, как Назаров сегодня отругал Галину Алексеевну? Зачем разрешила нам сесть в лодку.
— Я дам, — сказал Иван Николаевич. — Вон ту голубую берите, а весла сейчас принесу.
— А как же Назаров? — спросил Андрей.
— Это уж не ваша забота, — усмехнулся шофер. — Меня Назаров ругать не будет. На мне, как говорится, где сядешь, там и слезешь… Уяснили? Вопросов больше нет?
— Есть, — сказал Ваня. — А где мы возьмем удочки?
— Что бы вы без меня делали! — сказал Иван Николаевич.
Когда он ушел в рабочую палатку, Андрей усмехнулся:
— Чего это он сегодня такой добрый!
— Что же делать-то? Ловить не на что, — засуетился Ваня. — Тут ведь днем с огнем не найдешь ни одного червяка.
Иван Николаевич принес весла и две самодельные удочки.
— Тут на одной крючка нет, — сказал он. — Оборвали, черти!
— Крючков у нас полно, — сказал Ваня. — Червей нет, вот беда!
— Кто же тутошнего окуня на червя ловит? — сказал Иван Николаевич. — На глаз надо.
— На глаз? — удивился Андрей. — Это что-то новое.
— На чей глаз? — уточнил Ваня.
— Эх вы, лопушки, — добродушно рассмеялся шофер. — Ладно, так и быть, научу вас…
Он принес из кухни пяток дохлых окуней и гвоздем ловко выковырял им помутневшие глаза:
— Главное, чтобы не проткнуть, — поучал он. — Сразу вытечет, и никто на такую наживку не посмотрит. На крючок нацеплять надо с обратной стороны. Чтобы глаз в воде глядел, как молодой. И подмигивал!
Иван Николаевич громко рассмеялся, довольный собственной шуткой.
Когда мальчишки забрались в лодку, он сходил за фанерным ящиком из-под консервов и бросил им.
— Рыбу сюда складывайте, — сказал он. — Ну, ни пуха вам!
— Что это нынче случилось с Иваном Николаевичем? — не переставал удивляться Андрей. — Прямо отец родной!
— Где будем ловить? — спросил Ваня. — У берега или за плотом?
Андрей пожал плечами и усмехнулся.
— Где хочешь, — сказал он, а про себя подумал, какое имеет значение его, Андрея, мнение? Где Ваня захочет, там и будет ловить, что бы Андрей ни сказал.
К великому удивлению ребят, не успели они закинуть удочки с окуневым глазом, как почти одновременно вытащили двух крупных окуней. И пошло! Удилища изгибались дугой, жилка рывками со свистом резала воду. Изгибающиеся, трепещущие зеленые с черными полосами тела рыбин шлепались на дно лодки и молотили хвостами и головами по деревянному настилу.
Такой рыбалки еще никто из них не видел. А если бы и рассказали, не поверил. За полтора часа большой ящик был набит крупными холодными окунями. Поплавок и секунды не стоял на месте. В рыбацком азарте мальчишки позабыли все на свете. Глаза у них блестели, руки не успевали подсекать, вываживать, втаскивать в лодку, снимать с крючка.
Первым опомнился Андрей. Он снял очередного окуня с крючка и стал внимательно рассматривать: рыбина, изгибалась, вращала глазами с золотистой окаемкой, раскрывала и закрывала беззубый рот. Андрей взял ее и бросил за борт.
Окунь какое-то мгновение неподвижно лежал на поверхности, жадно распустил жабры, встрепенулся и косой черной молнией ушел в непроницаемую глубину, оставив на воде лишь маленькую воронку.
— Хватит, — сказал Андрей. — Сколько можно? Уже ловить неинтересно.
— Ты погляди, как клюет! — возбужденно воскликнул Ваня. — Иди-иди к лодке, голубчик! Раз — и в сумке!
— Дай тебе волю — ты всю бы рыбу переловил в озере, — сказал Андрей. — Откуда в человеке такая жадность? Ты посмотри, уже ящик с верхом. Не можешь остановиться?
Ваня нехотя положил удочку на дно лодки, взглянул на полный окуней ящик, потом на приятеля.
— У меня еще никогда в жизни так не клевало, — сказал он.
— И у меня. Но надо же знать и меру. Что мы будем делать с этой рыбой?
— Отдадим тете Поле на кухню.
— У нее полная корзина. — Андрей взял из ящика побледневшего снулого окуня и повертел в руках. — Такой был красивый живой…
— Хватит так хватит, — сказал Ваня, усаживаясь за весла. — А ты прав: когда такой клев, остановиться трудно.
На берегу их поджидал Иван Николаевич. На широком румяном лице довольная улыбка. В руке два наточенных ножа. Принимая ящик, похвалил:
— Гляди-ко, килограммов пятнадцать наколотили! А теперь живо потрошить. Ножичками-ножичками! Как это делается, я вам сейчас покажу. Кишочки бросайте вот в этот ящик, потом закопаете на берегу. Вон там, где кусточки. У нас тут чистота и порядок.
Он показал, как нужно подрезать окуням жабры и брюхо, потом рывком вытаскивать сразу все внутренности. У него это ловко получалось. После нескольких неудачных попыток мальчишки тоже освоили скоростной поточный метод. Убедившись, что дело идет на лад, шофер удалился в сторону кухни.
Когда рыба была добросовестно выпотрошена и вымыта, снова появился Иван Николаевич и все забрал. Ребята думали, он понесет улов на кухню, но шофер, насвистывая что-то веселое, прошел мимо. Остановился в негустом ельнике, где стояли три больших деревянных бочки.
— Эй, рыбачки! Быстренько сюда! — позвал он.
Когда мальчишки подошли, снял с крайней бочки фанерный лист, положил на него раскрытую пачку крупной соли, рядом поставил ящик с выпотрошенными окунями.
— Глядите в упор, как это делается, — сказал он, опускаясь на корточки. — Берется рыбина, натирается против шерсти солью, в брюхо тоже сыпьте, особенно в голову не жалейте… Этого добра — соли — у нас десять ящиков… Натерли голубчика, а теперь аккуратненько спинкой кверху ложим в бочку. И так один к одному плотными рядками… Освоили? Люблю толковых людей, которые с ходу шурупят… Ну вот, в таком, значит, разрезе действуйте и дальше… Не забудьте накрыть бочку фанерой и камнем притиснуть.
— А потом что? — спросил Андрей.
— Как что?
— Ну из бочки…
— Из бочки мы ее, голубушку, через три денька за хвостик и на солнышко, — ласково сказал Иван Николаевич. — И нехай нам на радость вялится на ветерке.
— Нам? — спросил Андрей.
— Вон там за палатками, в лесочке, крытая вышка. Видите? Там на веревочке наша рыбка и будет вялиться. У меня там уже много висит… Надо будет вас как-нибудь вяленым окуньком попотчевать. Пальчики оближете!
— А потом куда окуньков вяленых? — полюбопытствовал Ваня.
— Потом в большой мешок — у меня их тоже много захвачено — в кузов моей кормилицы — и прямым ходом в Видное, есть такой городок под Москвой, где стоит моя родная хата… Еще вопросики будут?
— Теперь понятно, — сказал Ваня, ожесточенно натирая колючего окуня солью.
— У меня один маленький вопросик, — поднял глаза на шофера Андрей. — Это вы написали вывеску в лесу? Ну, как поворачивать с дороги к ламбе?
— А что? По почерку узнал? — ухмыльнулся Иван Николаевич. — Я, рыбачки-чудачки, люблю во всем порядок. Раз тут стоит эспе… наша организация, значит, должна быть и вывеска. Верно я говорю?
— Верно, — кивнул Ваня, покусывая губы. Чтобы не рассмеяться, он еще быстрее стал натирать окуня солью и укололся о плавник.
— Удочки сверните и поставьте вон у той кривой сосенки, что у машины… А завтра, ежели бог даст ведро, снова на промысел. Вам одно удовольствие, а мне добыча!
— Вот те и отец родной, — сказал Ваня, когда шофер ушел. — Да он настоящий кулак!
— Давай бросим все и уйдем? Пусть сам солит-вялит.
— Лодку не даст, — подумав, возразил Ваня. — Жалко нам, что ли, этой рыбы? Пусть подавится! А делать нам с тобой все равно ведь нечего.
— У, зараза! — выругался Андрей. — Не окуни, а ежи колючие!
— Ты не нервничай, — усмехнулся Ваня.
Завтра будет ровно неделя, как мальчишки в лагере. Три поездки совершили они за это время с Галиной Алексеевной. Несмотря на неудовольствие Назарова, она брала их с собой. С утра до вечера бороздили мальчишки на моторке притихшее Вял-озеро. Три дня Володя Кузнецов проболтался на берегу, и вот завтра он поплывет брать «станции» с гидробиологами. Пораненная рука зажила, и снова может Володя свирепо дергать стартер и ругать ни в чем неповинный мотор. У Вани «Ветерок» заводился, как говорят, с полуоборота.
