— Ловлю на слове, — сказала мама.

— Почему мы с Андрюшкой хотели удрать в Атлантику?

— Не вспоминай лучше, — перебила мама.

— Пускай, пускай говорит, — заинтересованно сказал отец.

— Потому что захотелось с головой окунуться в суровые матросские будни… Мы же не пассажирами собирались плыть. Нам хотелось работать, на вахте в шторм стоять. В общем, вот что, нас с Андрюшкой взяли на месяц в экспедицию, на Север… — Заметив, что лица родителей вытянулись, Ваня улыбнулся. — Да не на Северный полюс. Тут и всего-то сутки езды на поезде от Ленинграда. В Мурманскую область.

— Вон куда он, оказывается, гнет, — сказал отец. — А я слушаю и все не могу взять в толк, с чего это ты такой рассудительный стал.

— Мы будем там работать мотористами. Мы с Андрюшкой уже три марки моторов как свои пальцы знаем.

— Я тебе покажу такой Север… — начала было мама, но отец перебил:

— Если их честь по чести берут, то почему бы…

— Что ты говоришь, Коля? — возмутилась мама. — Да мало ли что с ребенком может случиться? Я тут с ума сойду…

— Вот пожалуйста! — невесело улыбнулся Ваня. — А потом удивляются, почему родные дети из дому убегают…

— Марш спать! — скомандовала мама.

— Если сами не отпустите… — начал было Ваня, но мать округлила глаза и поджала губы, а это значило, что лучше замолчать и подчиниться.

— Я тебя веревкой привяжу к кровати, — сказала она. — И будешь сидеть дома как миленький!

— Ну это ты уж слишком, — вступился отец.

Лежа на кровати, Ваня слышал через приоткрытую дверь, как отец сказал:

— Ванюшка-то наш вырос. Мне понравилось, как он рассуждает.

— Он тебе с три короба наговорит, — сказала мама. — Когда ему что-нибудь нужно.

— Если их действительно берут, пускай едут…

— А вдруг с ними что-нибудь случится?

— Почему ты всегда предполагаешь самое худшее? Там ведь будут взрослые люди, и потом, Ваня уже не ребенок. Осенью в седьмой класс пойдет. Я в его годы…

— Слышала… Залезал на свой колоссальный блюминг! — сердито обрезала мама. — Я решительно против всяких экспедиций. Ты что, не знаешь его? Он ведь первый выдумщик и горячая головушка. Где какая-нибудь ужасная опасность — туда он, очертя голову и полезет. И ни один самый проницательный взрослый за ним не уследит! Уж я-то своего сына знаю.

— Ты не права, Зина…

Они заговорили тише, и слов стало не разобрать. Но было ясно, что голоса не раздраженные. Ваня отвернулся к стене и натянул жестковатое одеяло на голову. На губах довольная улыбка. За окном чуть слышно шуршали машины, на Литейном звякал трамвай, во дворе под гитару негромко пели. Напротив, на узкой кровати, ровно дышала девятилетняя сестренка Нина. Она всегда засыпала быстро и без хлопот. Видно, Нинке снился очень вкусный сон, потому что она то и дело сладко причмокивала.

Уже засыпая, Ваня подумал, что, пожалуй, сегодня он выиграл бой.

Андрей Пирожков, верный своему слову, тоже в этот вечер двинулся в атаку на родителей. Правда, сначала он решил заручиться твердым согласием сестры. Валя сидела в своей комнате с окнами во двор и стучала на пишущей машинке. Уж который раз заново перепечатывала свою статью в научный журнал. Андрей как-то заглянул в черновики, но ничего не понял; на страницах мелькали неизвестные слова: «зоопланктон, фитопланктон, бентос…» Услышав шаги, Валя подняла голову и поверх очков не очень-то приветливо посмотрела на брата. В очках отразились сразу две маленькие настольные лампы.

— Я ведь работаю, — сказала она.

— Ничего, я подожду…

— Над душой стоять будешь?

— Я журнал посмотрю, — сказал Андрей.

Отодвинув отпечатанные на машинке листы, он поудобнее уселся на широкую тахту. Причем с таким видом, дескать, работай, а я могу до утра ждать. Валя взглянула на него и продолжала стучать на машинке. Печатала она двумя пальцами и часто исправляла текст шариковой ручкой. В книжном шкафу за стеклянными дверцами золотом поблескивали корешки Большой Советской Энциклопедии. Журнал Андрей уже читал. Достав третий том Энциклопедии, он открыл наугад и стал читать про армянского царя Арташеса I, жившего еще до нашей эры. Узнав, что Арташес избавил армянский народ от селевкидов и провозгласил независимость, Андрей перевернул еще несколько страниц и стал читать про артиллерию, изредка бросая взгляды на сестру.

У кандидата биологических наук Валентины Гавриловны Пирожковой темно-русые волосы, коричневые глаза. Когда она снимает очки с выпуклыми линзами, трудно поверить, что она серьезный научный работник. Глаза становятся смешливыми, лицо добродушным. Она скорее похожа на спортсменку, увлекающуюся бегом на длинные дистанции. Валентина Гавриловна действительно занимается спортом, только не легкой атлетикой, а лыжами.

На Карельском перешейке есть большое красивое озеро Пуннус. На берегу расположилась биологическая станция. Здесь, в лабораториях, большую часть своего времени и проводит Андрюшина сестра.

Иногда летом Андрей с отцом приезжают к Валентине Гавриловне. Отцу очень нравится озеро и его окрестности. Он даже попробовал один раз порыбачить на лодке, но ни одной рыбины не поймал. И потом долго подтрунивал над своей ученой дочерью, дескать, сколько уже лет все ищете какую-то микроскопическую инфузорию, а самого главного — рыбы — в вашем озере нет…

На самом деле рыба водилась в озере. Просто отец Андрея не был настоящим рыбаком.

— Опять будешь приставать с этой экспедицией? — спросила Валя, откинувшись на спинку стула и сняв очки. — Я же тебе сто раз объясняла: начальник категорически против. Я всячески пробовала уломать — ни в какую. Говорит, даже поседел из-за того мальчика, который два года назад утонул. Ну что я еще могу сделать?

— Можешь, — сказал Андрей, захлопнув Энциклопедию. — Скажи родителям, что нас с Ваней берут…

— Ты же знаешь, я не умею врать.

— Один-то раз можно?

— Допустим, я скажу… А дальше? В экспедицию вас не возьмут, Назаров человек с твердым характером. Тут же вам от ворот поворот. Опять из дому убежите?

— Если ты отцу и матери скажешь, что нас берут в экспедицию, какой же это будет побег?

— В логике тебе, Андрюшенька, не откажешь, — улыбнулась Валя. — Поверь мне, вы сроду не доберетесь до Вял-озера. И потом, оно огромное, почти двести километров в окружности. Я и сама еще толком не знаю, где на этот раз наши разбили лагерь. От Умбы, наверное, лишь на вертолете туда попадешь и то, если летчик знает маршрут. А дороги там такие, что лесовозы с трудом пробираются.

— Как добраться — это наша забота, — сказал Андрей. — Я тебя прошу такую малость: скажи, что нас зачислили мотористами. Мы в моторах не хуже ваших рабочих разбираемся. Хочешь, прокатим тебя по Неве? Мы уже договорились с Костиным отцом — на один день лодка будет в нашем распоряжении.

— Если вы думаете, что экспедиция — это курорт, то глубоко заблуждаетесь, дорогие мальчики. Не будь работа, я ни за что не поехала бы на это озеро… Это же дикий, суровый Север! Тундра! За все лето в прошлом году так и не удалось ни разу выкупаться. Да что выкупаться! Спать приходится в свитере и в спальном мешке. А комары? Ты никогда в жизни не видел таких огромных нахальных комаров! Их там тучи несметные. От одного их звона можно с ума сойти! Они лезут в рот, нос, уши, а кусают, как слепни… Помнишь, я вернулась домой вся в волдырях? От ядовитой жидкости, которой мы натираем там лицо и руки, слезла вся кожа. А ты надевал когда-нибудь накомарник? Дышать нечем и темно. Вы через три дня волками взвоете и будете умолять, чтобы вас немедленно отправили в родной теплый Ленинград. Взрослые и то, бывает, не выдерживают. А отправить вас назад никто не сможет. Вертолет прилетает один раз в месяц…

— Столько ужасов на ночь… Мне кошмары будут сниться, — сказал Андрей. — Так вот запомни: мы с Ваней не боимся никаких трудностей. Думаешь, в трюме, спрятавшись в бочке, каждый сможет сутки просидеть? А мы просидели. И если бы я не оставил эту записку, стояли бы на палубе рыболовного сейнера и все муссоны и пассаты Атлантики дули бы на нас…