Три месяца прошло… Все это время Абатта собирала своих детей. Каждый кхае слышал Зов, противостоять которому просто не мог. Кто-то сразу понял, что это значит, и спешил навстречу новому, настоящему дому, дому возрожденному. Другие, более недоверчивые, пытались поначалу сопротивляться. Обычно не очень долго.

Один чуть было не стал исключением: звали его Нерре, и он долго не мог оставить другой свой дом – небольшой городок под названием Горки. Скорее всего, кхае и остался бы там, но Чума богов, как прозвали в Абатте последствия Пробуждения бессмертных, сумела проникнуть даже туда, несмотря на всю его странную магию без магии. Так или иначе, все выжившие кхае оказались на Летающем Острове, и в течение трех месяцев глыба камня, простая скала превратилась в город, со всеми его башнями, садами и парками!

Была возобновлена древняя традиция: вновь собрался Совет Абатты, вновь был избран Верховный Магистр. Камни острова услышали множество споров, но в результате большинство голосов кхае отдали Кетхе де Таго. В сам же Совет вошло девять абаттцев старшего поколения, все те, кто помнил Затонувший Остров, и в виде исключения и на праве совещательного голоса – Каэхе де Гах. Экке и Жани де Таро, родившиеся «всего» двести с небольшим лет назад, немного обиделись…

Кстати, сам Мятежник, которого в Тифке разгадали почти сразу, практически не вмешивался в управление городом. Он объяснял это своей полубожественной сущностью, рассуждал, посмеиваясь, о каких-то правилах… Его не могла понять даже Тами, признанный авторитет в области исследования сущности демиурга Абатты.

В башне Четырех Ветров собирался первый полноценный Совет. Круглый стол, тринадцать удобных, изящных стульев, из которых заняты лишь десять. Впрочем, лишь на первый взгляд. На самом деле пустовало только место Мятежника – Мурре де Гах любил опаздывать на одно мгновение.

Те же стулья, что казались пустыми, принадлежали двум невидимым участникам Совета, которые, как и Каэхе, не имели права голоса. Правда, по собственному желанию. И впрямь, зачем он нужен Духу Летающего Острова, который, возможно, древнее самого Мятежника, зачем он призраку Хадкитора, бывшему правителю забытого города, Эшшин’а’кхору? Скорее, места в Совете – дань уважения им…

– Кажется, я не опоздал, – раздался спокойный, чуть насмешливый голос.

Каэхе чуть содрогнулся: именно таким голосом его поприветствовал Мятежник впервые, в том памятном сне. Как же просто все было тогда! Кхае улыбнулся: просто, да. Но его никогда не пугала сложность, тем более теперь, когда Абатта – не миф, а его город, настоящий, не иллюзия или фантазия!

– Богам простительно все, – смиренно произнес Кетхе. – Друзья! Мы можем начать наш первый Совет Новой Абатты.

– В качестве первого предмета обсуждения, – ворчливо начал недовольный Нерре, потерявший свой любимый городок, – можно предложить такую тему: все плохо.

Раздались тихие смешки: характер самого старшего кхае портился на глазах. Они с Кетхе словно поменялись местами: когда-то Верховного Магистра сложно было представить смеющимся, а голос Нерре, напротив, всегда был добродушен.

– Боюсь, данную тему придется отклонить, – скорбно произнес Кетхе. – Будем серьезней. Сейчас все население острова состоит из каких-то шестидесяти девяти кхае и одной северянки с душой древнего народа. И, конечно, духов Хадкитора, – уважительно добавил он. – Этого мало, но сделать с этим мы ничего не можем… Поэтому никакой разведки, кроме магической, быть у нас не может. Однако кое-что мы знаем, так как последний кхае присоединился к нам совсем недавно. Торе де Варо, прошу тебя, поведай: что происходит внизу?

Высокий темноволосый кхае, чем-то напоминающий Нерре, кивнул Кетхе, поднялся, достал из шкафа большую карту и разложил ее на столе.

– Она не слишком точная, – немного извиняющимся тоном сообщил Торе, – но другой настолько полной карты нет… Собственно, что за Зов, я понял сразу, но не спешил в Абатту. Я и мои ученики расследовали, насколько это было возможно, масштабы катастрофы. Поэтому с уверенностью можно сказать: особой катастрофы нет. Итак. Для начала важен тот факт, что проснулись далеко не все боги. Эпицентр был тут, – показал он пальцем куда-то в центр гор Харакора. – Далее волна магии затихала. Природа ее неизвестна: думаю, все понимают, что без достойной лаборатории… Ладно, дальше. Радория, Кошор и сам Харакор затронуты больше всего. Здесь и раньше была очень сильна власть жрецов, особенно в Радории. За морем дела немного лучше: Гахара обрела нескольких богов, но, как и раньше, мы можем считать эту пустынную страну если не союзником, то не врагом точно. Три Страны также не могут порадовать своих жрецов… Пробудилась лишь треть бессмертных. Но боги-южане и раньше не являлись основным нашим противником, скорее, они пострадали случайно. Мелкие страны вокруг Срединного моря я не упоминаю, они не представляют никакого интереса. Есть кое-что еще: думаю, всем известен гигантский лес к западу от Радории. Там творится нечто странное, кажется, магический взрыв разбудил кого-то подревнее простых богов. Но напрямую нам это не грозит, скорее, это проблемы Радории. Теперь об общей обстановке. Начну с хорошего. Про Абатту пока никто не вспоминает. Плохое. Возможно, скоро вспомнят.

Этими словами кхае закончил доклад. Убирать карту со стола пока что никто не спешил. Напротив, многие пристально ее рассматривали. Внезапно прозвучал шелестящий голос, а кресло Хадкитора оказалось уже не пустующим:

– Мне кажется, нельзя так просто относиться к угрозе западных лесов. Я чую, это важно…

Произнеся это, призрак вновь стал невидимым. Мурре задумчиво почесал подбородок, покачал головой, но ничего говорить не стал. Кто знает, что на уме у Мятежника!

– Спасибо, – сказал Кетхе, видя, что присутствующим добавить нечего. – Итак, сейчас для Абатты безопасней всего уйти на юг. Надо ли это делать?

– Нельзя бежать от судьбы, если хочешь ее переиграть, – произнесла скромно одетая, но от этого не менее великолепно выглядевшая женщина.

Ее звали Тами де Гах, и она была одной из рода Мятежника. После Каэхе она была самой молодой из Совета, однако ум ее признавали все. К тому же было известно, что свою внучку Мурре очень любил, как одну из двух оставшихся в живых прямых потомков… Каэхону эта высокая, всегда невозмутимая, но зачастую очень острая на язык женщина приходилась тетей, сестрой его настоящего отца. Если, конечно, можно было называть так кхае, который умер задолго до твоего рождения. Впрочем, слепому кхае это недоразумение не мешало молча обожать родственницу и постоянно доставать ее по поводу магии: сила Тами была такой же, как и у него самого.

– Если нет других мнений, предлагаю проголосовать, – предложил Кетхе. – Те из нас, кто голосует за то, чтобы затаиться на юге, пусть поднимут руки…

Руки подняли всего двое фиолетовоглазых: Нерре де Варо, который по натуре своей был миролюбив, и его двоюродный брат, Чегге де Таго, славящийся острым умом и любовью к запутанным ходам. К мнению этого кхае, жизнью которому было обязано все молодое поколение абаттцев, прислушивались, но высказать свою точку зрения в этот раз он почему-то не захотел.

– Двое против, семь за, – подвел итог Кетхе. – Чегге, позволь спросить, почему ты хочешь на юг? Может, у тебя есть какой-то план, который мог бы изменить результат голосования?

– Нет, – покачал головой Чегге. – Пока еще нет. Можно назвать это чутьем. Или я просто напуган возможностью потерять то, что мы обрели… Вы вправе думать как угодно, но мое мнение такое: Новая Абатта возникла благодаря чуду… – С этими словами он с улыбкой кивнул в сторону Каэхе. Тот сделал вид, что не заметил. С повязкой на глазах это было легко. – Впрочем, голосование прошло. Улететь мы успеем, я надеюсь.

– Нам нужно действовать, пока богам и королям не до нас, – резко произнесла Тикки де Таро. – Можно попробовать пойти на контакт с Обителями. Каэхе, насколько я помню, у тебя остались нормальные отношения с одним из Наставников?