Элина сквозь слезы глядела на него. Он тоже недоуменно уставился на нее. Вблизи его глаза были прекрасны, и, помимо воли, она восхитилась их красотой. Почему его внешняя респектабельность так разительно отличалась от его порочной души? Если бы истинная сущность Бернарда была написана у него на лице, ей легче было бы дать ему отпор с первого же раза.

Сильный приступ боли ослабил ее злость. Она обмякла в его руках, но совсем иначе, чем это было прошлой ночью, когда, сгорая от нетерпения, молила его о ласке. Сейчас его объятия были ей неприятны.

— Отпусти меня, — простонала она.

Бернард разжал руки.

— Теперь ответь, что все это значит, Элина?

Она отвернулась, поразившись, что внезапно образовавшаяся пустота внутри не отняла у нее способность мыслить.

— Я знаю, почему ты здесь, Бернард. Делаешь вид, будто проявляешь заботу обо мне, а на самом деле ты просто используешь меня!

— Ты никак не можешь забыть о Сильвии. Не знаю, как убедить тебя, что мне она не нужна?

— И я тебе не нужна, — задумчиво проговорила Элина. — Разница лишь в том, что Сильвия, несмотря на молодость, оказалась умнее меня и поняла твой замысел раньше. Она точно знала, как расстроить твои планы.

— Ты отдаешь отчет своим словам, Элина? — Бернард задал вопрос угрожающим тоном, но она не обратила на это никакого внимания.

— Ты лжец. Каждое свое слово, каждое свое движение ты заранее просчитываешь в уме. Ты используешь слова для тех же целей, что и деньги. Они для тебя средство заполучить то, чего ты хочешь.

— Каким же образом ты пришла к такому заключению?

— Мне пришлось кое-что переосмыслить. — Она вытерла слезы и шмыгнула носом. — Ты скрывал все с тех пор, как встретил меня, и продолжаешь делать это сейчас. Тебя не волнует, как я себя чувствую и выгляжу со своей беременностью. Должно быть, ты страшился узнать, что тебя ограбили во второй раз. Разве не так? Ты же помчался не за мной. Ты помчался за ребенком. Уходи, Бернард, и учти: я не позволю тебе и на милю приблизиться к ребенку или ко мне.

С удивительным спокойствием он просунул палец под ремешок наручных часов и подтянул циферблат к центру запястья.

— И ты считаешь себя вправе принять подобное решение?

Его холодность не вызвала в ней волнения. Он никогда еще не казался ей таким далеким, таким чужим, высокомерным. Она вспомнила, что такое выражение всегда появлялось на его лице при встрече с ней. Что ж, и в этом Бернард верен себе.

Стараясь вести себя точно так же, как и он, Элина сухо сказала:

— Да, у меня достаточно оснований для этого.

И тут же повернулась к нему спиной, стараясь скрыть внезапно подступившие слезы. От ее недавнего спокойствия не осталось и следа. Снова сердце наполнилось нестерпимой болью.

Бернард еще минуту постоял, не делая попыток спорить с ней, прикоснуться или просить прощения. Его шаги нарушили воцарившуюся тишину.

Он поднялся в спальню. Она слышала, как он ходит наверху. Потом он спустился вниз и открыл входную дверь. Порыв апрельского ветра ударил ее по ногам.

— Надеюсь, ты изменишь свою точку зрения, — холодно сказал он. — Понимаю, что для этого потребуется какое-то время. Но учти, терпение мое на исходе. И я это дело так не оставлю.

Он зашагал по дорожке, ведущей к воротам. Элина услышала металлический скрежет петель.

Пустота залила ее сердце, пусто и холодно стало в комнате, в доме, везде.

Он ушел из ее жизни точно так же, как и вошел в нее, — спокойно, безжалостно. Элина ужаснулась, когда поняла, что все кончено.

С Маркусом Кларком Бернард был знаком еще со школьных времен. Оба играли в одной футбольной команде, оба получили дипломы в одном и том же университете. Обстоятельства надолго свели их вместе, а общие интересы сделали друзьями.

Через неделю после окончания юридического факультета Маркус женился, но и тогда Бернард остался его закадычным другом.

Как только Бернард вернулся от Элины, он сразу же навестил Маркуса. Он был полон решимости начать юридическую тяжбу с Элиной, чтобы добиться опеки над своим ребенком. Других юристов Бернард не признавал, к тому же Маркус Кларк слыл одним из наиболее сведущих и честных адвокатов в городе.

Бернард выяснил, что его шансы получить родительские права до рождения ребенка почти равны нулю, но и после рождения сделать это будет не так-то просто. В этом деле правосудие было на стороне Элины. И все же он решил действовать, как и обещал ей, если она не изменит своей точки зрения. Иными словами, он сознательно шел на подлость и решил проконсультироваться с Маркусом, каким образом можно побыстрее достичь цели.

Маркус пожевал кончик карандаша и прямо сказал Бернарду, что он думает по этому поводу.

— Ты убежден, что следует идти по такому пути, старик? Твои действия вряд ли улучшат ваши отношения. Сомневаюсь, что ты одержишь победу, если займешь жесткую позицию. Не лучше ли вам помириться, а?

— Пиши бумагу и прекрати играть роль миротворца, — фыркнул Бернард.

— А ты пытался поговорить с ней? Объяснить…

Бернард цветисто выругался.

— Очень ловко у тебя это получается, — заметил Маркус, когда ругательные обороты иссякли. — Повторить вопрос?

— А что я могу объяснить, когда она отказывается меня слушать? И не повторяй мне, что по закону она может жить, где захочет, не говори, что я должен ждать до тех пор, пока ребенок не появится на свет, и лишь в этом случае можно будет действовать по британским законам. У меня нет желания сидеть сложа руки и ждать, пока она снова куда-нибудь не улизнет.

— В конце концов она возненавидит тебя.

— Она меня уже ненавидит, Маркус. Черт возьми, мы оба ненавидим друг друга!

— Ну, ладно. Короче, вы стали людьми, которые не хотят нести общий мешок. Тогда ответь, почему ты упорно старался склонить ее к браку?

— Пиши бумагу, — мрачно буркнул Бернард, — и оставь свои разговоры для тех, кому они интересны.

— Ты похожа на беременную Жанну д'Арк. Столь же решительная и беспощадная, — сказал Нил, когда Элина появилась у брата в начале июля. — Быстренько садись, вытяни свои отекшие ноги и скажи, что у тебя все хорошо и ничего не изменилось.

— Господи, я думала, что ты на моей стороне, — нахмурилась Элина. — Этого я никак не ждала.

Нил, который курил трубку и во всем следовал английским привычкам, выпустил колечко дыма.

— Дело не в том, кто держит твою сторону, Элина. Дело в том, что все мы хотим, чтобы у тебя все было в порядке. К чему было устраивать бурю в стакане воды? Чего ты добилась? Если хочешь знать, мне весьма симпатичен твой Бернард.

— Вовсе он не мой, — парировала Элина. — Я не прикоснусь к нему, будь он даже самым выдающимся человеком на земле.

— Чего ты добиваешься своими громкими криками? Хочешь выставить его в невыгодном свете?

— Я в лицо сказала ему, что он лжец. Он и на самом деле таков.

— Ты уверена?

— Конечно, уверена! Он преследовал меня, старался убедить вернуться домой и выйти за него замуж…

Нил кивнул, разгоняя рукой клубы табачного дыма.

— Вижу, что тебе все труднее злиться на него, — заметил он.

Элине захотелось чуть ли не придушить брата. Его позиция удивила ее и перевернула наизнанку все ее мысли. Недавно она получила мерзкое письмо, которое встряхнуло ее и вывело из апатии, в которой она пребывала с тех пор, как Бернард Дэниел уехал.

Ее вид, ее состояние беспокоили и Лесли.

— Ты плохо выглядишь, — сокрушалась она. — А не пойти ли тебе в клинику на консультацию?

Элина однажды заходила туда, но очереди к врачам были такими длинными, что она не выдержала и ушла. Иногда она чувствовала тянущие боли внизу живота, но объясняла их естественным давлением плода. Находиться в обществе счастливых будущих мамаш было невыносимо, особенно когда они толковали о своих заботливых мужьях. Ей было неприятно любое напоминание, что она одна. Она ни на минуту не забывала об этом, а одиночество терзало, как незаживающая рана.