Последовало молчание. Лицо здоровяка покраснело, кулаки были сжаты.

— Хорошо, положим, я согласен, что девочка оказалась необыкновенно предусмотрительной. Но была ведь записка, а следов борьбы не было. Я не видел причин подозревать, что что-то не чисто, и сейчас не вижу.

— Не видно здесь только одного, доктор. Крови. Крови на стенах, на кровати, на потолке. Почти вся кровь вытекла на ковер под стулом. Мы с вами прекрасно знаем, что происходит, когда вскрывается лучевая вена. Кровь хлещет словно из шланга. В случае такого самоубийства комната вся в крови. Единственный вариант, когда кровь течет в одном направлении, это когда руки остаются в одном положении, вдоль тела.

— Именно так она и сидела, когда я приехал.

— А каковы шансы, что, сделав это, девочка сидела неподвижно? Думаю, ничтожны. К тому же, сделав первый разрез, ей пришлось бы взять нож в другую руку и найти вену на второй руке. В это время кровь из первой вены хлестала бы в разные стороны и заливала стены и мебель.

— Я приехал на место преступления, не думая о криминальной стороне вопроса, инспектор. Я увидел, что это самоубийство, и по-прежнему считаю, что это оно и есть. Есть записка, которая, по словам матери, написана почерком девочки…

— Вы следственный патологоанатом! — почти закричал Ньюсон. — Вы когда-нибудь слышали о принуждении? Где нож?

— Ну… я… я…

— Я читал в вашем заключении, что девочка предположительно убила себя ножом, взятым на кухне.

— Да, это так. Мать опознала его.

— Где он?

— Она попросила его забрать. Я так и сделал. Я положил его в пакет и забрал в свой кабинет… и… я выкинул его… Инспектор, девочка была одна в комнате. Следов борьбы не было, была записка… Я просто подумал…

— Господи! — воскликнул Ньюсон. — А я-то полагал, что первый, самый первыйпринцип следственной медицины заключается в том, чтобы ничего не трогать и ничего «просто» не думать.

В комнате повисла тишина. Доктор Форрест в смущении смотрел в пол. Коронер и местный детектив явно не знали, что сказать. Ньюсон смотрел на тело девочки. Было так дико обсуждать эти вещи в ее присутствии. Он натянул простыню на оголенное тело.

— Что было надето на девочке, когда вы ее нашли?

— Школьная форма. Она только сняла галстук и блузку. На ней были лифчик, юбка, носки и туфли.

— Где одежда?

— У нас, — ответил служащий морга.

Ньюсон повернулся к констеблю:

— Я хочу, чтобы носки отправили в лабораторию. Полагаю, вы найдете на них следы скотча. Если изучите стул, на котором сидела Тиффани в момент смерти, то обнаружите, что на ножках немного слезла краска, как будто их обмотали клейкой лентой, а потом сорвали. Стул лежит в багажнике моей машины, и еще там чашка, в которой явно был кофе, который Тиффани приготовила для убийцы, хотя сомневаюсь, что мы обнаружим отпечатки или следы ДНК. Также нужно осмотреть предплечья девочки, потому что, думаю, наряду со шрамами мы найдем доказательства того, что ее связывали. Кто бы это ни сделал, он не пользовался клейкой лентой, потому что знал, что она оставит заметный след на коже. Думаю, это был какой-то провод, так что под порезами должны быть ссадины. И также, пожалуйста, исследуйте ее язык. Я абсолютно уверен, что у нее во рту был кляп, следов клейкой ленты нет, значит, это был именно кляп.

— Инспектор, — впервые открыл рот коронер, — что же, по-вашему, произошло в комнате девочки?

— Тиффани Меллорс пришла домой из школы, и вскоре после этого раздался звонок в дверь. Посетитель либо знал Тиффани, либо был уверен, что сможет убедить ее впустить его в дом. Она приготовила ему кофе и взяла себе банку диетической колы. Этот человек поднялся в спальню Тиффани. Оказавшись там, он поставил кофе на туалетный столик и усыпил жертву. Полагаю, хлороформом, потому что первые отчеты говорят, что в комнате горели ароматические палочки. Думаю, он зажег их, чтобы скрыть запах. Когда Тиффани Меллорс очнулась, у нее во рту был кляп, а ноги были прикреплены лентой к стулу. Мужчина держал в руке кухонный нож, который принес из кухни, пока Тиффани была без сознания. Угрожая ей ножом, он заставил ее написать «предсмертную» записку. Затем он привязал ее руки к спинке стула и начал наносить порезы. Ему нужно было, чтобы руки были связаны, потому что иначе кровь хлестала бы в разные стороны и забрызгала его. Самым главным для него был способ пытки Тиффани, а также то, чтобы она страдала, будучи в сознании. Он хотел, чтобы она знала, что он резал ей руки вдоль и поперек. Нанеся несколько ран, имитирующих пробные порезы подростка, он аккуратно нанес Тиффани смертельные раны. Затем он стоял и смотрел, как она быстро истекла кровью. Когда Тиффани потеряла сознание, он вынул кляп, положил нож на пол, убедившись предварительно, что на нем остались отпечатки пальцев Тиффани, и вышел из дома. Это тихая улочка, и он ушел незамеченным, хотя мне нужен будет полный список допросов соседей, вдруг кто-то что-то видел.

— Но, инспектор, — в ужасе спросил коронер, изменившись в лице, — почему?

— Прочитайте записку, которую он заставил ее написать, — ответил Ньюсон. — «Меня погубили издевательства».

— Эд, кто он?

Ньюсон и Наташа отъехали от морга Руислипа и направлялись обратно в город, пробираясь через послеобеденную пробку, усиленную машинами родителей, забиравших детей после школы.

— Не знаю, Наташа. Не знаю.

— Как он попадает в дома? Как ему это удается? Все жертвы распахивают перед ним дверь. Нет, ты подумай, эта девочка ведь наверняка была послушная, да? Ее учили не открывать двери кому ни попадя. Но он звонит, она его впускает, делает ему кофе,господи боже мой, и через полчаса он ее убивает. Как он это делает?

Ньюсон не ответил.

— Знаешь, что мне непонятно? — спросила Наташа. — Я тут подумала, может, дело не в том, что они его знают. Может, он просто представляет какую-то организацию… Может быть, он…

— Полицейский?

— Если это так, его удостоверение откроет любую дверь и не вызовет подозрений. Никто ведь не ожидает, что полицейский окажется убийцей? И не забывай, Эд, ты его знаешь.Кристина Копперфильд четко дала это понять, когда оставила тебе сообщение. Ты знаешь много полицейских.

— И если говорить начистоту, многие полицейские — жестокие люди.

— Да, по крайней мере, некоторые из них.

— Некоторые — это мягко сказано, Наташа. Я знаю, сколько таких в Скотленд-Ярде.

Дорога в город проходила мимо школы, в которой они были несколько часов назад. Как раз закончились уроки. Огромная толпа в зелено-желтых нарядах шла мимо цветов, рядом в поисках новых историй болтались два-три репортера. Вдруг кое-кто привлек внимание Ньюсона. Высокая спортивная фигура в классических солнцезащитных очках «Рэй-Бэн».

Роджер Джеймсон.

— Кстати, о копах, — сказал Ньюсон. — Вот один из них, американский коп. Я его знаю. Мы вместе учились в школе.

Ньюсон припарковал машину и подошел к бывшему однокласснику.

— Что ты здесь делаешь, Роджер?

— То же, что и ты. Смерть девочки, которая здесь училась, была во всех новостях. Все списали это на насилие, и они правы. Но люди не знают всей картины, правда?

— Я спросил, что ты здесь делаешь.

— Ой, да ладно тебе, Эд! Ты прекрасно знаешь, что я здесь делаю. Я пытаюсь узнать, кого порезывала эта девчонка, Тиффани Меллорс. Ты был в школе, так что, полагаю, уже понял, кто это. Только начав читать о прекрасной мисс Меллорс, я понял, что она не была жертвой, по крайней мере, до тех пор, пока до нее не добрался наш серийный придурок. Очевидно, тот, кто убивает тиранов, начал со старичков. Теперь он переключился на молодняк, но, видимо, есть связь между ребенком, которого мучила Тиффани, и убийцей. Найди связь, найдешь убийцу. Поэтому я и болтаюсь у школьных ворот и ищу связь. Не беспокойся, я не собираюсь добавлять педофилию к своим разнообразным преступлениям против общества.