— Мама рассказала мне о наследстве после того, как я проводил тебя в Москву… И здесь я испугался… Испугался, что буду выглядеть как Крез, покупающий себе женщину… Я не мог соблазнять тебя богатством, не убедившись, что занимаю в твоем сердце почетное место… Потомки русских аристократов — очень гордые люди.

Санта повернулся к Паоле:

— Хочу сообщить тебе, мама, что я не пошел по стопам отца. В моей женитьбе нет тени мезальянса. Кристина Ларина принадлежит к одной из мощных ветвей рода Шереметевых. В московских архивах удалось разыскать подтверждающие этот факт документы. Вот только она вряд ли станет претендовать на обобществленную революцией фамильную собственность.

— На Шереметьевский аэропорт, к примеру, — заметила Кристина, плохо соображая, в какой плоскости идет беседа — реальности или мечты, шутки или серьеза.

Санта достал из резного бюро и передал ей папку с бумагами:

— Можешь изучить свою родословную.

— Не сейчас, милый. Сейчас я не способна, кажется, вспомнить и таблицу умножения… — отстранила Кристина бумаги и, взяв Санту за руки, с сомнением пригляделась к нему. — Я плохо соображаю, но… Синьора Паола, объясните, пожалуйста, графский титул Романо делла Форте — это, конечно, игра?

— Действительно, девочка, когда Романо привез тебя сюда под предлогом работы у некого друга-графа, он еще не знал, насколько удачным окажется его розыгрыш. — Паола прищурилась, прижав к лицу гиацинты. — Я никогда не обращала внимания на эти цветы… Они, вправду, чудесны, особенно так — охапками… Видите ли, друзья мои, мы все должны быть благодарны Джованни Курбе (кстати, после процесса над Лиджо он был повышен в должности). Синьор Курбе взялся помочь мне в одном деликатном деле… Речь идет о Леонардо — законном наследнике графского титула… Вопрос о титуле мог быть пересмотрен в случае умственной невменяемости наследника… Вы сами понимаете, что все причуды Берберы Пьюзо дают на то основание. Но как медицинский факт… Так вот, уехав в Бразилию, эта дама ввязалась в сомнительные предприятия и скоро попала в полицию, а оттуда — в клинику для душевнобольных, где ее и разыскал Курбе. Официальный диагноз — шизофрения, осложненная маниакально-эротическими психозами…

— Как это ужасно… — помрачнел Романо. — Но если подумать о возмездии и божьей каре за смерть Франко, Риты — наказание не самое страшное.

— А если представить, как я была счастлива, когда Джованни Курбе привез мне документы, дарующие титул графа Романо делла Форте! Это произошло лишь вчера, накануне вашего праздника! Я восприняла все как счастливое знамение, прихватив сюда «Голубого принца» и Курбе с его ребятами в качестве охраны. Ты можешь его лично поблагодарить, Романо…

— Стоит выпить шампанского! А ведь я разводил здесь все время антиаристократическую агитацию! Наверно, все же, в глубине души, гордый Санта обижался на провидение, лишившее его графского титула… Эй, детка, оказывается, я страшно тщеславен!

Романо протянул бокалы с шампанским дамам.

— За мою будущую супругу, графиню Кристину делла Форте!

Кристина рассыпчато рассмеялась, откидывая на высокую спинку кресла кружащуюся голову. И вспомнила — что-то подобное она видела в какой-то оперетте: герои долго поют, обнявшись, а потом смуглый красавец во фраке, кажется, граф Люксембург, церемонно пав на колени перед обезумевшей от счастья невестой, провозглашает: «Фиалки для моей супруги! Для вас, графиня!..» Нет, это, кажется, «Фиалки Монмартра»… Гиацинты!..

— Ой, я же велела горничным украсить спальню розами! — спохватилась она.

— И правильно, детка, это сейчас то, что надо. Пора отдохнуть. — Паола поднялась. — Я оставляю вас. Завтра ранний подъем — столько хлопот по поводу предстоящей свадьбы. Да, девочка, ты не возражаешь против церемонии католического венчания?

— В маленькой римской церкви под названием Санта-Кристи, — добавил Романо, и Кристина почему-то сразу поняла, что именно в этой церкви молила она о защите и помощи в рождественский вечер. Вдыхая аромат ладана и белых лилий, не ведая, сколько испытаний и радости ждет ее впереди.

— Я так благодарна вам, Паола, за Санту. За подлинное величие души, за настоящую материнскую любовь… Мне все время хочется плакать… простите… это от счастья.

Кристина поцеловала руку пожилой женщины и поняла, что делает это впервые в жизни.

Они не вернулись в бальную шумиху, но в банкетном зале согласно воле хозяина продолжалось веселье.

Санта на руках внес невесту в праздничную спальню и бережно отпустил на бледно-лиловые покрывала. Присел рядом, не отпуская руку Кристины.

— Нам не нужен доктор?

Кристина отрицательно покачала головой, сияя сумасшедшей улыбкой.

— Подреми немного, а я расскажу тебе затейливую историю. Можно сказать, мой чудесный сон.

В охотничьем домике, куда ты вошла с кленовым листом на ладошке, я настороженно приглядывался к гостье. «Опасная чертовка!» — восхищался я, подозревая русскую куколку в темной игре с бриллиантом и отмечая прекрасно «сыгранную» непосредственность и наив… А потом ты подарила мне «принца».

В сарае на юге я уже был почти влюблен в загадочную Кристину Ларину, а на морском берегу, обнимая тебя, понял, что серьезно влип… Тогда я и не думал о браке и даже во время суда внушал себе, что тяга к «золотой девочке» — привязанность, зов плоти, каприз. Но когда мы расстались, я вроде как заболел — вкус жизни покинул меня: преснятина и скука. Привык, наверно, к острым ощущениям. Брак с Изой и перспектива отца семейства в австрийском домике радовала не больше, чем сладенькие рекламы в журналах для домохозяек. «Промахнулся, Санта, упустил свою «золотую принцессу», — сказал я себе и удрал в Москву. Еще не очень-то представляя, что, собственно, буду делать…

— А все кричал, что умираешь от голода… — напомнила Кристина о ненасытной страсти дачного визитера.

— Это уже после. Вначале я свел кое с кем счеты — оставались «долги» после истории с добычей бриллианта. Кое с кем заключил пакт о взаимопомощи. Еще тогда, год назад, я оказал услугу Геннадию, точнее — спас его жизнь. В ответ на это он рассказал мне, что некая приглянувшаяся ему девушка, побывавшая в Италии, не только вынашивает зачатого в этой стране малыша, но и страстно любит своего соблазнителя… Я подсчитал — все сходилось — наш ребенок был зачат у теплой волны Тирренского моря… Вот лишь насчет страстной любви я сомневался и приехал к тебе — несчастный и грязный, как неудачливый бандит… Я хотел убедиться сам, что нужен тебе. Да, да — я! Именно я. — Санта поцеловал пальцы Кристины с короткими, без лака и маникюра ногтями.

— Господи, Рома, я ведь любила тебя с той самой минуты на шоссе. — Кристина запнулась: — Признайся в конце концов, это и вправду был ты или, наслушавшись моих историй о цветах, сегодня просто устроил прекрасный спектакль?

— Был или очень хотел быть героем твоей истории — какая разница? Помнишь, что утверждает мой фамильный фонтан: «Если это и не верно, то все же хорошо придумано». А если чудо не торопится заявить о себе — мы сами сотворим его! Я же, Санта, детка… Еще до поездки в Москву я получил по наследству это дедовское имение, которое в качестве сюрприза отреставрировала и передала мне Паола. А лежа с тобой на промятом диване под старым абажуром бабушкиного дома, я сразу понял, какое чудо должно произойти. Ведь тогда, в прощальный вечер в римском клубе, ты подарила мне свой сон о гиацинтах. И я стал распорядителем сновидений, повелев им стать явью. Это совсем просто, когда любишь как сумасшедший.

— И все это время ты тайно готовил мне сюрприз, обнимаясь с Роксаной.

— Рокси и Луиджи были единственными, кого я посвятил в тайну готовящегося спектакля. Мне надо было столько сделать, не попадаясь тебе на глаза…

— И ты заставлял меня изнывать от ревности… Да я чувствовала себя самым несчастным существом на свете… Господи, как же ты мучил меня!

— Я?! — Санта вскочил от изумления. — Ты бросала меня из огня в лед — то приближая, то отстраняя. Ты чахла от тоски, мечтая о возвращении домой… Ты насмехалась над всеми моими мыслями… Я ревновал тебя к Геннадию и даже к несуществующему в природе Коловисимо… Я начинал сомневаться во всем…