Длинное узкое платье из прозрачного шифона, густо усеянного панбархатными листьями, не имело подкладки. Предполагалось, что его следует надевать на голое тело. Так Кристина и поступила, ограничившись колготками. Увидев себя в зеркале, она слегка взгрустнула, что отправляется не на любовное свидание в один из шикарных ресторанов, где уже светились елки, а столики, предназначенные для двоих, украшали горящие свечи и красно-белые рождественские букеты. «Ладно, — сказала она себе, — добрая тетушка Кристина просто везет подарки Биму и Бому, а также славным ребятам — Ненси и Джено, к которым по-настоящему привязалась».

— Ну, детка, покажись. Выглядишь божественно! Последнюю неделю, если честно, вид у тебя был неважный. Я уж боялся, не стряслось ли чего… — восхищался Эудженио, суетясь вокруг сбросившей меховой жакет Кристины. — Черт! Я просто маньяк, так чешутся руки поставить тебя под камеру. Пошуровать в волосах, заняться губками — и новый стиль «Кристи Лари»!

— Я и так, кажется, чересчур накрасилась, — вывалила на свое лицо целую коробку грима. — Обнявшись с Эудженио, Кристина шепнула: — Позже расскажу тебе кое-что и попрошу совета. Только, умоляю, никому! Даже жене.

Ненси появилась, как вчера, из кухни, снимая на ходу хорошенький передник с новогодним ярким рисунком.

— Ого! Ты у нас просто Санта-Клаус! Завалила подарками. — Ненси взяла из рук Кристины часть нарядно упакованных коробок.

— Пустяки. Это в основном для наших клоунов.

— Только пока спрячем! Они должны получить все сюрпризы утром. Из чулка! — В глазах Ненси светилась детская радость.

Как всегда, в этом доме было тепло и уютно. Вкусно пахло приготовленными к праздничному столу блюдами. В гостиной сверкала бело-красным убранством натуральная елка, а в камине потрескивали поленья. Коруччи жили в старом особняке, принадлежавшем прадедушке Ненси. С тех пор интерьер лишь подновляли, не нарушая первозданного стиля.

— У вас здесь — как в сказках Андерсена. Правда, я всегда ощущаю в вашем доме эту особую патриархально-сказочную атмосферу. — Кристина устроилась возле камина.

— Ах, что тебе далась скандинавская старина! Так и не изучила итальянских сказочников, Кристина… А скажи, — взгляд Эудженио стал серьезным, — твой отъезд действительно нельзя отменить?

Кристина отрицательно покачала головой и глубоко вздохнула. Эудженио присел рядом на корточки и взял ее за руку:

— Только помни, когда захочешь вернуться, а ты обязательно захочешь, — мы здесь и мы ждем тебя… Это не пустые слова, детка, — я так привык делать на тебе славу… Мы будем здорово работать!

— Спасибо, я запомню… Если бы ты знал… Я сама ничего не понимаю, Джено… — Голос Кристины задрожал.

— Успокойся, детка! У тебя совсем холодная рука. На-ка, согрейся, — Эудженио протянул Кристине бокал глинтвейна, пахнущего корицей и апельсином. — Ты что, меняла под дождем колесо? Задержалась на целый час.

— Нет, мотор заглох. Оказалась маленькая неисправность в зажигании. И знаешь, такой любезный карабинер! И красавец к тому же. Все исправил и еще смотрел — как Хосе на Кармен. Я уж серьезно подумывала, а не спросить ли, когда у него заканчивается дежурство.

— Куда уж там! От тебя дождешься! В легкомыслии Кристину Ларину никто бы упрекнуть не смог. — Эудженио сделал кислую мину. — Только в нашей группе по тебе таких два мужика сохли! Теперь не скажу, раз решила нас покинуть.

— И не надо! Зови-ка Ненси, пора веселиться, а то мне все время плакать хочется. Будто уже проводы, а мне еще гулять здесь с вами целых две недели. Причем сплошные празднества и развлечения.

— За это время премьер-министр предложит тебе руку и сердце, и ты, как девушка серьезная, не сумеешь ему отказать. — Джено ободряюще сжал ее локоть, скрывая озабоченность: с гостьей творилось что-то неладное.

Кристина чувствовала, что нервы истерически взвинчены — ей то хотелось смеяться, то в горле застревал ком и подступали рыдания. Она то чувствовала себя на пороге новой жизни, то ощущала печаль неизбежной разлуки со всем, что успела полюбить и что так и не свершилось с ней в этом прекрасном, так многое обещавшем городе.

Она танцевала одна, под «Итальянское танго», не замечая, как завороженно следят за ней выпущенные из детской мальчики, и как тревожно переглядываются супруги.

«Девочка прекрасна, но она на грани срыва. Как царственная роза, развернувшая лепестки, чтобы сразу же за пышным расцветом уронить их на землю», — думал Эудженио.

«Что-то случилось с ней, что-то случилось. Или вот-вот случится», — решила Ненси, интуитивно угадывая состояние «пациента».

Когда на экране возник тележурналист, сообщивший о несчастье с супругами Вествуд, Ненси и Джено посмотрели на Кристину. Ее лицо казалось алебастровой маской, а бархатные листья на красном шифоне — пятнами запекшейся крови.

Дальнейшее предотвратить было невозможно. Девушка собралась уезжать. Она не обращала внимания на уговоры, отталкивала стакан с успокоительными каплями и наотрез отказалась от сопровождения Эудженио.

— Мне надо быть там одной… — упорно твердила она, одеваясь.

— Где «там», детка? Они уже в больнице. Ведь все это произошло два часа назад. И пострадавшие наверняка еще в операционной или в палате интенсивной терапии, куда тебя все равно не пустят, — пыталась остановить девушку Ненси.

— Мне не место у его постели. Я просто должна побыть одна. — Кристина упрямо направилась к двери. — Позвоню, как доберусь к себе в отель.

— Поезжай за ней, — шепнула Ненси мужу. — Ее нельзя отпускать в таком состоянии.

Джено, схитрив, незаметно догнал серый «фиат» в конце переулка. Ненси видела в окно, как автомобиль мужа повис «на хвосте» беглянки. Но через полчаса Эудженио вернулся ни с чем.

— Кристина не поехала домой. Я потерял ее из вида — целый пляшущий табор вывалил на шоссе… Кристина неслась в северном направлении и сейчас уже, наверно, далеко от Рима… Эх, черт! — В сердцах Эудженио хватил по столу кулаком и тут же спохватился:

— Прости меня, пресвятая Дева Мария, и присмотри за той, которая сегодня нуждается в твоей защите и помощи.

Не замечая дороги, она неслась к знакомому дому. Совсем недавно, ранним ноябрьским утром Кристина проезжала здесь с веселым голосистым Сантой-авантюристом, толкнувшим ее в стальные объятия Рино… А как чудесно рождалось из-за холмов солнце, как чисто и трепетно звучал его голос!

Теперь ночь — светлая рождественская ночь — Nativita. Мелкий дождь покрывает стекла сверкающим бисером. Капли наливаются дрожащим светом от пролетающих мимо рекламных щитов и водопадом драгоценных камней скатываются вниз. Тихо и пустынно на дороге. Зря светят неоновые фонари у полицейских постов и подмигивают пестрыми лампами рождественские поздравления: граждане Итальянской республики сидят сейчас в своих домах, вокруг празднично накрытых столов, преисполненные простой радости семейного очага. В доме Коруччи праздник испорчен. А бедного Элмера — самоуверенного, жизнерадостного плейбоя, возможно, уже нет на этом свете. «Господи! — взмолилась Кристина. — Сегодня твой день. Помоги ему. Пусть живет, радуется полученным миллионам и будущему ребенку… О Боже!» Кристину обожгла мысль о Рите. Впервые она подумала о ней и о том, как тяжело пришлось этой женщине. А ведь несколько часов назад она весело собиралась в гости, подключив автоответчик к лавине праздничных поздравлений…

Что же случилось, что? Разбойное нападение — обыкновенный грабеж? А чертов камень? А Рино? Страшный, безумный Рино… Слишком много совпадений, слишком туго стягивается вокруг нее незримая петля бед.

Внимание Кристины механически фиксировало указатели, направляющие ее к вилле «Тразименто», в то время как в голове теснились бесконечные вопросы, а сердце ныло от боли.

Она не удивилась, что попала в усадьбу Антонелли сразу, без поисков и блужданий по малознакомой местности. Охранники у ворот, доложив хозяину о гостье, с приветливой улыбкой впустили ее на подъездную аллею. А в холле уже встречал Кристину озабоченный Гвидо: