Тот не ответил и вышел из кабинета Людовика обиженный.
Арно Лекюийе, январь
Однажды, вернувшись домой, Лекюийе обнаружил в почтовом ящике конверт с грифом Парижского Верховного суда. В нем лежало официальное уведомление, предписывающее получателю явиться на будущей неделе к судье по исполнению наказаний. Лекюийе, сидя за столом, какое-то время сосредоточенно разглядывал поступившее послание. Он знает, что представляют собой судьи по исполнению наказаний. На протяжении двенадцати лет своего заключения он встречался с двумя такими деятелями, и ему удалось их одурачить, как и всех прочих, им подобных. Последний раз один такой объявил ему подчеркнуто торжественно:
— Своим примерным поведением вы заслужили условно-досрочное освобождение.
Хотя судья и не рассчитывал на то, что на него обрушится лавина благодарности, ему казалось, что он все-таки мог бы удостоиться пары слов признательности. Но Лекюийе остался верен себе: он не издал ни звука и ничем не проявил своих чувств. Был незыблем как стена. А внутри все в нем сотрясалось от гомерического хохота. «Три убийства не исключают примерного поведения. Превосходно!».
Поразмыслив, Лекюийе решает, что сейчас у него нет причин вести себя иначе. Он продолжит разыгрывать с новым судьей все тот же спектакль, будет рассказывать ему небылицы, и тот проглотит их как миленький. Все дело в тренировке. А в этой игре ему нет равных.
Что касается работы, то тут Лекюийе всех устраивает своей расторопностью, добросовестностью и честностью; вот уже несколько дней он в одиночку ездит по вызовам на белом мини-вэне «пежо-эксперт». Домой он возвращается поздним вечером, объем работ ему определял непосредственно Луи Да Сильва-отец, встречавшийся с ним по понедельникам, средам и пятницам. При этом Лекюийе забирает у него список клиентов и передает ему деньги, полученные за ремонт. У Жоржа есть кое-какие соображения на его счет, и он не скрывает их от отца:
— Ему можно полностью доверять в том, что касается работы, но в остальном этот тип меня напрягает. Однако я не могу объяснить, чем именно.
Отец, покачивая головой, отвечает:
— Я с тобой согласен. Но двенадцать лет в камере — такое кого хочешь перекосит. Думаю, он там много выстрадал — ну, во всяком случае, так мне кажется, хотя мне и не все о нем рассказали.
С психиатром у Лекюийе тоже все получается довольно складно. Ему удалось создать образ маленького человека, попавшего в жернова непреодолимых обстоятельств. На прием он приходит без солнцезащитных очков, часто опускает глаза, сутулит плечи, отвечает всегда тихо и односложно. Психиатр занимается им минут пятнадцать, причем довольно формально. Потом он выводит свое заключение: «Не склонен к откровенности, аналитический подход не дает результатов», — и ставит очередной штамп в карточке Арно. Все довольны, все получают свое: психиатру не нужно никому сообщать, что тип, выпущенный условно-досрочно, к нему не является, а Арно Лекюийе исполняет свои обязательства перед судом и таким образом ограждает себя от обвинений в нарушении предписанного ему режима. Он попросил у психиатра снотворное. Тот ответил:
— Да, конечно, только не следует этим злоупотреблять, — и прописал ему рогипнол. И еще теместу — принимать по вечерам, «в случае необходимости».
Лекюийе, купив лекарства, укладывает их на дно своего рюкзака.
Что до частной жизни, то тут у Лекюийе катастрофа. Квартира превратилась в настоящую помойку с грудой грязной посуды; кухня завалена мешками с мусором, по ночам там резвятся тараканы. В его спальне пол завален грязным бельем. На людях он лишь делает вид, что все в порядке.
В его голове творится сущий ад. Демоны прочно обосновались там и подталкивали Лекюийе к действиям. Они говорят с ним громко и властно. Он больше их не гонит и не боится, зная, что неотвратимое свершится снова, — это вопрос лишь нескольких дней или недель, а также благоприятной возможности. По вечерам он часами сидит над своим волшебным ларцом. Это приводит его в экстаз. Иногда он поражается своему проворству — в обращении с картами, костями, шнурками и вообще такого рода предметами. Телевизор работает двадцать четыре часа в сутки, звук приглушен. Время от времени он бросает взгляд на экран, но не понимает, о чем там идет речь; в любом случае ему все равно.
Лекюийе переменил обстановку в своей комнате. Он откопал в шкафу свою детскую палатку — подарили на Новый год, когда ему было семь лет. Это палатка на одного, в индейском стиле, вигвам из набивной ткани, натянутой на трубчатый каркас. Она долгое время стояла в его комнате и служила для него укрытием и убежищем. Иллюзорным убежищем, но все-таки. А потом, через год, жизнь его превратилась в ад, поскольку отец регулярно брал его за затылок и уводил к себе в спальню. Но если в такие моменты Арно прятался в своей палатке, отец не осмеливался вытаскивать его оттуда. Палатка была снабжена электрической лампочкой и подушкой.
Снова воздвигнув для себя это укрытие и поместив в него лампу, подушку и свою коллекцию, он подолгу сидит, раскачиваясь, закрыв глаза и скрестив ноги, как индеец. Но это сходство его не забавляет. Ему не до того. На коленях у него лежит его коллекция.
Однажды январским вечером, вернувшись с работы, Арно Лекюийе почувствовал, что больше не может и не хочет сдерживать свои порывы. Он направился в большой книжный магазин, прошелся по отделам и купил каталог заказов по почте, предварительно пролистав несколько подобных изданий. Этот поступок, совершенно тривиальный, если бы речь шла о среднестатистическом человеке, для Лекюийе явился началом подготовительного периода, стал для него своего рода сигналом к действию. Он решительно двинулся в тринадцатый округ, зная, что там расположено множество секс-шопов.
Остановив машину на улице Клиши, он пешком отправляется в квартал Пигаль. Он не хочет, чтобы его ассоциировали с его автомобилем. Войдя в секс-шоп, он осматривается, выискивая камеры видеонаблюдения. Обнаружив их, он всякий раз сразу же покидает заведение, не выдавая своих опасений. Ему нельзя фигурировать на записи. Попадая наконец в магазин, не оборудованный камерами, он разыгрывает из себя эдакого рассеянного посетителя, машинально рассматривающего все вокруг. Но вот его взгляд останавливается на порножурналах. За двенадцать лет их содержание сильно изменилось. Больше извращений, много зоофилии. Он ищет традиционное порно, а его становится все меньше и меньше. Тем не менее он все-таки находит нужные ему образцы в отделе уцененных товаров, покупает штук пять или шесть, расплачивается наличными и спокойно уходит, с журналами, упакованными в пакет без надписей и картинок. Затем в машине возвращается домой.
Хотя Лекюийе и возбужден, он продолжает действовать очень осторожно. Начиная с этого дня, он должен вести себя идеально и избегать оплошностей. В тюрьме он достаточно начитался и наслушался советов опытных людей и знает, что делать, но это все ему пригодится позже.
Прежде всего машину водить надо очень осторожно, всегда пристегивать ремень безопасности и до миллиметра соблюдать правила дорожного движения. Глупо привлекать внимание полицейских банальными нарушениями. Кроме того, следует при каждой возможности смешиваться с толпой, никому не смотреть в глаза, не переходить на бег — даже после того, как все произойдет; одеваться прилично и ничем не выделяться. К сожалению, от солнцезащитных очков пришлось отказаться. Но он носит их с собой на всякий случай. И тренируется, стараясь придать своему взгляду отчужденность и невыразительность. Тем не менее, оставаясь наедине с самим собой, в машине или, еще лучше, в палатке, он дает волю ярости и не противится появлению у него этого взгляда, полного ненависти.
Лекюийе дома. Как только дверь за ним закрывается, он со всеми своими покупками спешит в палатку, не забывая прихватить по пути ножницы и тюбик клея. Усевшись по-турецки в тесноте своего вигвама, он кладет на колени каталог заказов и торопливо его листает, добираясь таким образом до раздела, посвященного детской моде. Девочки его не интересуют, а потому он сосредоточивается на одежде для мальчиков. Рассматривает все внимательно. Некоторые манекенщики ему нравятся. Взяв ножницы, он аккуратно вырезает у семи или восьми из них головы. В палатке жарко. Лекюийе в своем мире. Он закрывает каталог и берет порножурналы. С ними дело обстоит проще. Здесь вырезаются парочки, преимущественно гомосексуальные. Закончив, он подклеивает головы детей поверх к выбранным фигурантам. Результат поразителен, от него бросает в дрожь: тела взрослых в порнографических позах с головами десятилетних детей.
