— Кстати, забыл вас предупредить: завтра у меня встреча с журналистами. Они приедут по поводу двух последних дел, но прежде всего в связи с убийством мальчика с улицы Ватт. Я приму их всех одновременно. Мы еще обсудим это завтра утром.

По дороге домой Мистраль слушает новости и первые журналистские комментарии касательно убийства на улице Ватт. Фокусник фигурирует в большинстве репортажей. Мальчики при встрече буквально набрасываются на него. Они уже поужинали. Людовик вынимает из кейса книгу, рассказывающую о приключениях пиратов, сводящихся к тому, что две соперничающие банды охотились за сокровищем. Дети занимают свои обычные места, Людовик садится на пол у их постели.

— Ну давай, папа, читай, только подольше.

— Я буду читать вам пятнадцать минут. Когда большая стрелка моих часов окажется на двенадцати, мы попрощаемся с пиратами и вы заснете.

Дети невнятно что-то ворчат, а потом с первого же звука умолкают, заслушавшись захватывающим повествованием.

Фокусник вернулся домой около восьми вечера, проболтавшись по Парижу без цели часа два, но старательно избегая при этом улицы д’Аврон. Он все время был начеку, присматривался к происходящему вокруг и прислушивался к новостям, передаваемым в режиме нон-стоп. Не без участия демонов он составил план действий на ближайшие несколько дней. По дороге домой он купил пиццу и джем. Расправившись с едой, он проверил, все ли в порядке на кухне, не испортились ли окончательно какие-нибудь завалявшиеся продукты. Потом слегка прибавил звук телевизора, чтобы услышать, если вдруг о нем начнут говорить. Но новости ничем не порадовали. Теперь нужно ждать ночного выпуска. «Ну и ладно, подождем», — произносит он вполголоса. Он начинает играть в воображаемый покер и легко выигрывает. Затем настает очередь фокусов — все манипуляции он производит во все убыстряющемся темпе. С картами Лекюийе поразительно ловок.

Наконец это ему надоедает, он аккуратно убирает карты и несколько мгновений сидит задумавшись, уставившись в одну точку, а потом в поле его зрения попадают письма, скопившиеся по причине того, что он не разбирал их вот уже три или четыре дня. Особое его внимание привлекает одно из них: в нем сообщается о скором вызове к инспектору по делам условно-досрочно освобожденных. В связи с этим он вспоминает и о психиатре, намеревающемся как следует покопаться в его жизни. Он смутно понимает, что те небылицы, которые он рассказывал тюремным психиатрам, были должным образом запротоколированы, а потому ему следует как можно ближе придерживаться первоначальной легенды при беседе с доктором в галстуке-бабочке. Но тюрьма уже так далеко! Он закрывает глаза, прячет лицо в ладонях и лихорадочно вспоминает. Тут же заявляются демоны: «Делай, как тебе сказали. Бери бумагу, ручку и пиши. Вот увидишь: все само получится. Но самое главное — делай небольшие шаги навстречу психиатру в галстуке-бабочке. Снова изложи ему всю ту ахинею, что ты выдавал в тюрьме, но только в более логически мотивированном порядке. А потом перечитай свои записи перед визитом к нему — и больше ни о чем не беспокойся».

Арно Лекюийе берет листок бумаги и рвет его на две части, достает из кармана куртки ручку и усаживается за стол в гостиной, перед телевизором. Прежде чем приступить к изложению своего жизненного пути, он минут десять вспоминает то, что рассказывал в тюрьме, а потом старательно, испытывая определенные затруднения, так как не имеет соответствующих навыков, выводит печатными буквами: «У МЕНЯ БЫЛО СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО С МАТЕРЬЮ ЛИЛИАН И ОТЦОМ ЖЕРАРОМ. У МЕНЯ НЕ БЫЛО НИ БРАТЬЕВ, НИ СЕСТЕР, НО Я НЕ ЖАЛЕЛ ОБ ЭТОМ». Лекюийе вполголоса комментирует, зловеще усмехаясь: «Психиатры любят, когда пациенты рассказывают им о детстве. Им кажется, что все происходящее в последующей жизни уходит корнями туда. Ну я им подпорчу статистику». «МОЯ МАТЬ НЕ РАБОТАЛА, ОНА ОТВОДИЛА МЕНЯ В ШКОЛУ И ЗАБИРАЛА ПОСЛЕ УРОКОВ. Я НИКОГДА НЕ ПИТАЛСЯ В СТОЛОВОЙ». «Ну да, как же! Только это я и делал, — комментирует про себя Лекюийе. — И здорово повеселился с остальными дебилами». «ПО СРЕДАМ МЫ БРОДИЛИ ПО ПАРИЖУ. ИНОГДА ОТЕЦ ВОДИЛ МЕНЯ В КИНО, ПОТОМ ПОКУПАЛ МНЕ МОРОЖЕНОЕ». «Ложь». «ПО ВЫХОДНЫМ В ХОРОШУЮ ПОГОДУ МЫ ВЫБИРАЛИСЬ НА ПИКНИК В ЛЕСОПАРК В ОКРЕСТНОСТЯХ ПАРИЖА». «Мне это было противно: повсюду полно муравьев».

Лекюийе на мгновение прерывает процесс жизнеописания и отправляется на кухню — утолить жажду, прямо из-под крана. И тут взгляд его падает на аквариум шарообразной формы, стоящий на стеллаже. Он выпрямляется и вспоминает, как схлопотал пару незабываемых пощечин. За что? Да просто как-то случилось ему разрезать золотых рыбок ножницами. Он вытирает рот рукавом рубашки, возвращается за стол, взволнованный нахлынувшими воспоминаниями. А потом вслух перечитывает написанное.

«Мне кажется, здесь вырисовывается какая-то линия, в этой череде глупостей. Над каждой фразой я могу часами медитировать».

«ЛЕТОМ МЫ В ТРЕЙЛЕРЕ ОТПРАВЛЯЛИСЬ В КЕМПИНГ И ЖИЛИ ТАМ ДВА МЕСЯЦА. ОТЕЦ РАБОТАЛ, А Я ЖИЛ С МАТЕРЬЮ. ЭТО БЫЛО ЗДОРОВО. Я КУПАЛСЯ, ТАМ БЫЛИ МОИ РОВЕСНИКИ». «На сей раз я не лгу. Это мне нравилось больше всего, с удовольствием займусь обработкой этого абзаца». «РОДИТЕЛИ ПРИЛАГАЛИ МАССУ УСИЛИЙ, ЧТОБЫ Я КАК СЛЕДУЕТ УЧИЛ УРОКИ, НО У МЕНЯ ВЫХОДИЛО ПЛОХО, ОСОБЕННО В КОЛЛЕДЖЕ. МНЕ НЕ ХОТЕЛОСЬ РАБОТАТЬ, НЕ ЗНАЮ ПОЧЕМУ». «На самом деле мне было дико скучно, мне хотелось сбежать из школы, из дома, хотелось всех их убить. Ага, но этого говорить нельзя». «ПОТОМ Я ПОШЕЛ УЧИТЬСЯ РЕМЕСЛУ, МНЕ ЭТО БЫЛО ПО ДУШЕ». «На самом деле больше всего мне нравились инструменты: пилы, отвертки и шило, особенно если они были новые — блестящие, острые, готовые вонзаться в плоть и разрезать ее».

Фокусник в последний раз внимательно перечитывает свою шпаргалку. «Ладно, хватит, теперь я в состоянии достойно выдержать несколько сеансов подряд, а там видно будет». Он аккуратно складывает листок и убирает в карман куртки, чтобы он был под рукой во время визита к психиатру, хотя и убежден в его бесполезности. Теперь он все и так помнит, однако ему не хочется ссориться с демонами. Все же он испытывает некоторое беспокойство, предвкушая, как психиатр в галстуке-бабочке в самом деле решит постепенно разбирать его небылицы.

Из задумчивости его выводит заставная мелодия ночных новостей. Он смотрит на молодую ведущую с лицом умненькой топ-модели, сообщавшую в хорошо подобранных выражениях и тональности о двух «ужасных убийствах, случившихся вчера ночью в Париже». Репортаж начинается рассказом об убийстве старой дамы в буржуазном квартале столицы. Ну какое ему до этого дело? Он же с нетерпением ждет сообщения о своих деяниях.

С самого начала репортажа Фокусник находится в состоянии повышенного внимания. Он впитывает все как губка. Визуальный ряд, звуки, лица, места, комментарии — это ведь напрямую касается его, посмеивающегося над всеми этими кретинами, демонстрирующими свое бессилие перед ним на экране телевизора. При взгляде на типа, обнаружившего мальчика, нельзя удержаться от улыбки. Чувак с собакой на поводке, у него берут интервью на улице, где нашли тело. Прожекторы освещают лицо этого человека в момент, когда он указует дрожащим перстом на тротуар. «Такое впечатление, что у этого дурня глаза на мокром месте, — замечает Лекюийе. — Подумать только, они по-прежнему исходят слезами». Далее следует интервью с еще какими-то чудаками: они ничего не видели, но рассказывают о своей жизни.

Ну вот в кадре появляется журналист с серьезным лицом: его показывают на фоне здания, охраняемого полицейскими. Фокусник максимально концентрирует свое внимание. Тип с микрофоном с суровой торжественностью объявляет:

— Я нахожусь на набережной Орфевр, перед зданием номер тридцать шесть, где размещается Центральное управление Парижской уголовной полиции. Этими делами уже в полной мере занимается следственный отдел управления. Похоже, однако, что детективы пока еще не определились, в каком направлении работать в деле об убийстве мадам Детьен. А в том, что касается гибели ребенка, следователи ведут себя еще более скрытно. В кругах, близких к расследованию, поговаривают о том, что это новое преступление является делом рук Фокусника. Следует напомнить о том, что тринадцать лет назад волна беспрецедентных убийств мальчиков лет десяти потрясла Париж и всю Францию. Потом преступления внезапно прекратились, без намека на какие-либо версии со стороны полиции. Если в нынешнем расследовании возобладает гипотеза, признающая участие Фокусника, это вскоре станет достоянием общественности. В министерстве внутренних дел, на самом высоком уровне, заявляют, что на сей раз нельзя допустить, чтобы расследование снова завершилось провалом, и нельзя, чтобы произошло хоть еще одно убийство ребенка. По сообщениям наших источников, префект полиции потребовал от следственного отдела скорейшего раскрытия этого дела.