В тюрьме будни не отличались от выходных. Поэтому за двенадцать лет заключения, живя в системе, где время структурировано лишь принятием пищи, сном и посещениями — летом и зимой все одинаково, — он очень быстро практически отвык от прежних ориентиров, в значительной мере определяющих поведение людей на свободе. К тому же Лекюийе демонстративно отказался от посещений. А когда работаешь или учишься ремеслу, выходных не замечаешь. Просто занимаешься своим делом в одном и том же месте. И все. Именно об этом размышляет Арно Лекюийе, сидя в своей машине.
Он ищет, где бы ему припарковаться в районе Трокадеро. В этом месте, популярном у туристов, всегда много народу. Люди гуляют группами, повесив на руку видеокамеры и не отрывая глаз от дисплеев, чтобы контролировать процесс съемки. Большинство из них видели Париж только на этом маленьком экранчике, а потом на своем видеоплейере. А кто-то фотографируется на фоне Эйфелевой башни: «Вот видите, мы были в Париже».
Лекюийе же наобещал себе, что первый же заблудившийся мальчик, пусть даже из туристов, станет его добычей.
Демоны в ответ произносят лишь одно слово, по буквам: «О-С-Т-О-Р-О-Ж-Н-О».
Лекюийе подумывает над тем, как бы заставить их замолчать, но понимает, что иногда они дают хорошие советы. Так что они остаются с ним.
Побродив часа два-три по эспланаде Трокадеро, где в эту холодную солнечную субботу полным-полно народу, Лекюийе, испытывающий легкий озноб в своем костюме охотника, в куртке с поднятым воротником, отказывается от своих планов. Слишком много фликов, да и вообще всяких людей, а уж эти озабоченные родители совсем помешались на бдительности, а всяких ловушек и потенциальных свидетелей столько, что остается только садиться в машину и отправляться на поиск добычи в иные места.
Он по опыту знает, что суббота и воскресенье — пропащие дни. Дети редко гуляют одни. Разве что, быть может, на больших бульварах, граничащих со спальными кварталами, располагающимися на северо-восточной окраине Парижа. Но там тоже проблема. Большая проблема. Если его поймают — убьют. Он помнит один разговор, подслушанный в тюремном дворе во время прогулки. Заключенные, как обычно, были на взводе и, как обычно, из кожи вон лезли, чтобы доказать что-то друг другу. Они болтали между собой. Громко. И конечно, сильно преувеличивали. Но маленький человек все же вынес из услышанного урок. Еще один.
Парни говорили, что в случае передряги:
— Вовсе не эти ублюдки флики решают наши проблемы. Поскольку мы улаживаем их сами, а придурков, пожелающих промышлять на нашей территории, мы в порошок сотрем.
Поэтому Лекюийе благоразумно избегает опасных для себя кварталов. И демоны молча одобряют его поведение.
Его любимое время для выслеживания добычи — среда, первая половина дня, а в другие дни недели — либо позднее утро, либо ранний вечер, когда дети возвращаются из школы, идут в спортивные секции или на какие-то другие занятия. Выбрав жертву, он приходит на то же место еще раз. Можно сказать, проводит рекогносцировку на местности. А потом плетет свою паутину и терпеливо выжидает, надеясь, что ребенок в нее в конце концов попадется. Запутается в нитях. Еще он имеет обыкновение подкарауливать неподалеку от бассейнов. В пору своих прошлых подвигов одного он поймал как раз у бассейна. Воспоминание об этом вызывает в нем дрожь. В его нынешней работе есть свои достоинства и недостатки. Достоинства: машина обеспечивает мобильность, простоту перемещения, автономность, анонимность (пока еще она сохраняется). Зарплата его вполне устраивает. Недостатки: он не может постоянно вести свою охоту в нужном месте и в нужное время. Но это неудобство щедро компенсируется машиной. А еще он увеличивает площадь своих охотничьих угодий.
От только что наступившей ночи веет холодом. Лекюийе надоело охотиться, он решает вернуться домой. Но прежде останавливается на заправке, заливает полный бак и покупает себе что-то на ужин. Двадцать минут уходит на поиск подходящего места для парковки. Пешком добираясь до своего дома, он проходит по улице Жерар, совершенно пустынной. Машины стоят с правой стороны. Он идет по левой. Вдоль водосточного желоба. Ему весело так идти. В детстве ему хорошенько влетало, когда он возвращался домой в промокших ботинках. Но сейчас водосточный желоб сух. Он продолжает так идти еще метров тридцать. Потом резко останавливается. И тогда в памяти его возникают — сначала смутные, размытые, потом все более четкие — образы и звуки.
Битва среди ночи — это случилось в далеком прошлом. Он не помнит, когда именно, — может быть, тринадцать лет назад.
Лекюийе стоит, прислонившись к стене, и старается запомнить эту сцену. Сначала обстоятельства.
Это случилось под вечер, давно-давно. Ему попался мальчик лет десяти, возвращавшийся домой; он развлекался тем, что одной ногой шел по тротуару, другой — по водосточному желобу. Фокусы Лекюийе заставили ребенка остановиться. Через три минуты он уже завоевал его доверие; через пять — повел его за собой в помещение для мусорных контейнеров, якобы чтобы поменять лампочку. Оглушил его и положил в нужную позу, подготовил к жертвоприношению. Все прошло довольно хорошо. И тогда в помещении появилась собака. Огромная. Он не слышал, как она вошла, и заметил ее, лишь когда, встав на колени возле ребенка, ощутил у себя над ухом тяжелое, горячее дыхание, а потом раздалось рычание. От страха он вскочил на ноги и отпрыгнул. Собака стояла там, в полумраке. Порода? Не имеет значения, он все равно в них ничего не понимал. Собака казалась ему огромной. А значит, злой. Она глухо рычала. Лекюийе видел ее раздвинутые челюсти и торчащие клыки.
Маленький человек держал в правой руке свое любимое оружие, отвертку примерно тридцати сантиметров длиной, переделанную в заточку. Он крепко сжимал ее тонкую рукоять в правой руке, до хруста в суставах. И тогда собака сделала прыжок. Арно Лекюийе тут же несколько раз наугад сделал выпад. Первый раз попал собаке в глаз, потом несколько раз лихорадочно ударил зверя в левый бок. Собака с воем убежала — вне всякого сомнения, удалилась умирать в какое-нибудь укромное местечко. Арно Лекюийе тоже решил убраться восвояси. Он уходил пошатываясь; ноги дрожали так, что в какое-то мгновение ему показалось: он и идти не сможет. На куртке осталась кровь животного. Он бросил одежду в мусорный бак, вытер отвертку и убрал ее в правый рукав рубашки. А потом целую ночь бродил по улицам, пытаясь успокоиться. Ему это почти удалось к тому моменту, когда в два часа ночи он вернулся к себе домой.
Он пошел тогда по улице Жерар: левой ногой по тротуару, правой — по водосточному желобу, как в детстве. Как тот мальчик, оглушенный им несколькими часами ранее. Именно так он его и поймал. Заметил скучающего ребенка, шедшего вдоль водосточного желоба, и двинулся ему навстречу, подражая его движениям. А фокусы стали лишь эффектной концовкой. Мальчик был поражен его выходкой, а манипуляции с игральными костями окончательно его заворожили. Если бы не эта чертова собака…
А потом, когда он был уже всего в нескольких десятках метров от дома, сзади появилась машина. Водитель сильно разогнался.
Лекюийе стоит, прислонившись к стене, и отчетливо видит все, что тогда произошло. У него такое впечатление, будто он смотрит фильм, в котором сам снимался.
Он продолжал идти одной ногой по водостоку, другой — по тротуару, так, словно вокруг никого не было, не обращая внимания на машину, все еще захваченный тем, что он только что совершил. Нет, этот болван не задавит его — особенно сейчас, когда он вновь переживает сцену знакомства с мальчиком. Машина пронеслась мимо, сильно ударив зеркалом его правую руку. С его стороны никакой реакции не последовало. Оно и понятно: эта боль, по сравнению с только что испытанным шоком, казалась сущим пустяком. В автомобиле сидели четверо: два молодых человека и две девушки. Водитель остановился в нескольких метрах впереди и, выйдя из машины, решительно направился к нему. Лекюийе почувствовал сильный удар в челюсть и навзничь свалился на землю. Парень со всей силы засветил ему кулаком, он даже ничего не успел заметить. Нападавший стоял над ним и оскорблял его. Пассажиры звали его. Теперь этот болван смеялся. Лекюийе встал. Противник не мешал ему, так ему удобнее было нанести второй удар. А маленький человек, никем не воспринимаемый всерьез, держал в правой руке свою отвертку, незадолго до этого использованную при убийстве собаки. Парень, уверенный в своей силе, ничего не заметил и приблизился, чтобы уничтожить какую-то тварь дрожащую перед ним. Лекюийе позволил ему подойти. Сам он почти не двигался, только выбросил вперед руку и ударил противника снизу вверх. В самое сердце. Остальные, разумеется, ничего не поняли. Просто они увидели, как их приятель рухнул на землю, словно в замедленной съемке. Когда они подошли ближе, он уже испускал дух.
