— Вы роженица? — спрашивал он. — Или вы ранены?

У врача были все основания счесть меня серьезно пострадавшей: я с головы до ног вымазалась в крови Линн, Торренса и отчасти в собственной. Вступать в длительные объяснения я была не в состоянии и молча указала пальцем на Линн.

— Ну что, очухались немного?

На этот раз голос принадлежал не врачу. Оглянувшись, я с изумлением убедилась, что вопрос задал мне Торренс.

— Вроде бы, — ограничилась я кратким ответом.

— Простите, что так вышло. Я не хотел никому причинять зло. Просто… так сложились обстоятельства.

Судя по всему, это правда, подумала я. Торренс не похож на закоренелого преступника. Проникая в чужие дома, он даже не пытался замаскировать свои вторжения под профессиональное ограбление. Но что заставило его вступить на столь сомнительный путь?

— Почему вы это сделали? — спросила я.

Лицо Торренса внезапно стало непроницаемым, взгляд погас.

— Так сложились обстоятельства, — повторил он.

— Когда Джейн откопала череп, вы вырыли то, что оставалось в земле, и спрятали в тупике? — не унималась я.

Торренс кивнул.

— Эти чертовы заросли сто лет никто не трогал, — пробурчал он. — Конечно, можно было вывезти кости куда подальше, но я боялся ехать по городу с таким грузом. Я знал, что по вечерам Мейсон таскается к Кэри, так что я смогу незаметно проскочить мимо его дома. Дождался, когда он ушел, сложил кости в пластиковый контейнер и запрятал в кустах. На этот раз ни одна живая душа меня не видела. Господи, знали бы вы, какого страха я натерпелся, когда выяснил, что череп пропал. Поначалу я не сомневался, что тот, кто его взял, немедленно обратится в полицию. А потом выяснилось… что у него другие намерения. Он хочет… извести меня ожиданием. Кто бы мог подумать, что Джейн способна на подобное. Такая благовоспитанная пожилая леди, просто образчик хороших манер. Если, конечно, не считать того случая с деревом. Но про него я как-то забыл…

— От меня он все скрыл, — вставила Марсия, положив руку на плечо мужа. — Не хотел, чтобы я волновалась. — В глазах ее, устремленных на Торренса, светились гордость и признательность.

— Но зачем вы убили того парня, Марка или как его там? — спросила я. — Он что, приставал к Марсии?

— Ну… — в замешательстве пробормотал Торренс.

— О, дорогой, — пропела Марсия, с нежной улыбкой взиравшая на его растерянную гримасу. — Скрывать правду больше нет необходимости. Он никого не убивал, — повернулась она ко мне. — Марка убила я.

— Вы убили Марка Каплана и похоронили его во дворе? — потрясенно спросила я.

— Нет, тело закопал Торренс.

— Ну вы даете! — глупо протянула я, глядя в безмятежные голубые глаза Марсии. — Вы убили его, потому что…

— Потому что, когда Торренс был в отъезде, Марк повел себя… недопустимым образом, — ответила Марсия с излишней в подобной ситуации уклончивостью. — Я считала его превосходным молодым человеком, скромным и воспитанным. На самом деле он был грязным типом.

Я кивнула, не зная, какой реакции она от меня ожидает.

— Как и Майк Осланд, — добавила Марсия и грустно покачала головой, сокрушаясь о подверженности некоторых мужчин низменным похотям.

По спине у меня пробежал холодок. Торренс утомленно закрыл глаза.

— Значит, Майк тоже? — вопросительно выдохнула я.

— Тело похоронено у нас в саду, под помостом для загара, — с готовностью сообщила Марсия. — Торренс специально построил этот помост, чтобы скрыть все следы. Джейн ни о чем не догадывалась.

— О, дело уже дошло до признания, — раздался за моей спиной насмешливый хриплый голос.

С трудом отведя взгляд от ясных голубых глаз Марсии, я увидела, что рядом на корточках сидит Джек Бернс.

— Она призналась в убийстве? — осведомился он, обращаясь ко мне.

— В двух, — уточнила я.

— В двух убийствах, — повторил Джек Бернс. Теперь настал его черед осуждающе качать головой. Я не сразу поняла, к кому относится его осуждение. В следующее мгновение все сомнения исчезли. — Скажите на милость, как это вам удалось выудить у нее такое признание? — недовольно осведомился сержант.

Под пронзительным взглядом его круглых темных глаз я смущенно потупилась и тут же вспомнила, что наряд мой состоит из разорванной и запачканной кровью ночной рубашки. Я и так не пользовалась симпатией Джека Бернса, а после событий сегодняшней ночи наверняка упала в его глазах еще ниже. Хорошо хоть Линн, занятая родами, ни на что не обращала внимания. Может, на мое счастье, она не слышала, как я призналась Торренсу, что перепрятала череп.

Линн как раз выносили из дома на носилках. Мысленно я понадеялась, что врачи убрали послед, или что там бывает после родов. Не хотелось бы обнаружить нечто подобное на полу в ванной.

— Этот человек сегодня ночью проник в мой дом, — сообщила я, указав на Торренса Райдаута.

— Он причинил вам какие-нибудь телесные повреждения? — осведомился Джек Бернс, и в голосе его послышалось нечто, отдаленно напоминающее участие.

— Нет, — ответила я, решив не усугублять вины Торренса. — Никаких повреждений. И я не имею даже отдаленного понятия, что ему понадобилось в моем доме.

В глазах Торренса мелькнул понимающий огонек. К моему великому изумлению, он выждал момент, когда Джек Бернс отвернулся, отдавая распоряжения своим коллегам.

Наконец наступил блаженный момент, когда дом Джейн опустел и я осталась в нем одна. Какое счастье для человека, который в течение одной ночи пережил вторжение злоумышленника, вступил с ним в кровавую схватку, принял роды и едва не подвергся аресту. Ах да, мне еще пришлось выслушать признание в двух убийствах, напомнила я себе, стягивая через голову обрывки ночной рубашки. А потом с едва прикрытым задом дефилировать перед целым отрядом полицейских.

После всех этих передряг мне хотелось одного: принять горячий, очень горячий душ и наконец смыть с себя всю кровь, свою и чужую. Потом надо успокоить Маделин, которая притаилась под упавшим с кровати одеялом и не подавала признаков жизни. После пережитого кошка наверняка пребывала в состоянии шока. А ведь ей нельзя волноваться, может пропасть молоко, необходимое котятам. Котята, кстати, мирно спали в шкафу. Происходящая вокруг драма оставила их совершенно безучастными. Я с блаженным вздохом представила, как нырну в кровать, растяну на простынях свое измученное тело и забудусь крепким-крепким сном.

Утро вряд ли будет спокойным.

Есть кое-что, о чем мне следует позаботиться.

Спала я всего четыре часа. Проснувшись в восемь, я долго не вставала, прокручивая в памяти события минувшей ночи. Какими бы кошмарными они ни представлялись, наступивший день требовал от меня решительных действий.

Я приняла душ, почистила зубы и натянула вчерашние шорты и кофточку в горошек — другой одежды в моем распоряжении не было. Попыталась расчесать волосы и в досаде отбросила щетку прочь. Вчера, выйдя из душа, я была так обессилена, что завалилась спать с мокрыми волосами, и теперь привести мои лохмы в порядок не представлялось возможным. Я выпустила во двор Маделин, которая, похоже, обрела прежнее спокойствие, и через несколько минут снова впустила ее в кухню. Настало время выполнять свой план.

Прежде всего я отправилась в торговый центр и после непродолжительных консультаций с продавцами нашла то, что мне требовалось. Я попросила упаковать свою покупку в подарочную обертку и украсить бантом.

Подъехав к маминому дому, я не увидела на стоянке ни одной машины. Повезло, сказала я себе. Лишние разговоры мне сейчас совершенно ни к чему. Открыв дверь своим ключом, я мысленно отметила, что делаю это в последний раз. Теперь, когда в мамином доме живет Джон, я не могу являться сюда, когда мне заблагорассудится. Я поднялась в спальню на втором этаже, достала из шкафа пресловутую сумку для одеял, а на столе оставила новую, только что купленную в универмаге.

После этого я вернулась к своей машине и поспешила на Онор-стрит. Мне снова повезло: никаких полицейских машин около дома Райдаутов не было.