Теперь попробуем понять, что же люди делают в пещерах и что же они там ищут. Что делают? Да все то же, что и в любом другом месте. Спорт, туризм, наука, изобретательство, общение, любовь — место есть всему. Как правило — кроме политики. То есть истории известны, конечно, случаи, когда и спелеологи занимались политикой, и я даже этого в паре глав коснусь, но — это не та политика. Это — политика, целью которой является только защита некоторой конкретной пещеры от грозящего ей уничтожения. Или защита спелеологами своих основных прав от государственной бюрократической машины. И — ничего больше. И, во всяком случае, без достижения каких бы то ни было выгод персонально для себя. Спелеологи далеки от коммунистической идеологии точно так же, как и от любой другой, но — категорически не приемлют построения собственного благополучия на руинах общих интересов.
Возможно, правда, что это и есть в некотором понимании идеология, но в таком случае — идеология, ставящая не наносящие ущерба другим интересы индивидуума выше интересов любого коллектива, интересы природы — выше интересов любого государства, и персонализирующая ответственность за любые действия. Словом, что-то, весьма напоминающее рационал-анархизм в понимании Роберта Хайнлайна. Хотя мне больше импонирует аналогия с кодексом какого-нибудь элитарно-интеллектуального клуба.
Причем практически любая крупная пещера и может быть именно такому клубу смело уподоблена. И по замкнутости, но то же время открытости круга ее исследователей, и по особой атмосфере взаимопонимания, взаимоуважения и равенства, и по развитости традиций, вплоть до уникальной лексики. Да и многие традиции чрезвычайно напоминают клубные. Например, в моей команде условия участия в любой из экспедиций таковы. Либо человек принадлежит к основному составу команды, что автоматически проистекает из участия в трех-четырех экспедициях, и тогда он автоматически может ехать в любую из экспедиций. Либо человек едет со своей собственной программой исследований и никто из основного состава против него не возражает. Либо человек едет как гость — любой член основного состава может взять одного гостя, не советуясь ни с кем.
Разумеется, в большей части экспедиций точное соблюдение этих традиций до добра не доводит. Как известно из психологии, в любой команде должен быть ровно один лидер и ровно один дезорганизатор, иначе — бардак и анархия неминуемы. И они есть. Но — если взять старую хохму о том, что разница между борделем и бардаком заключается в том, что первый является организацией, а второй — системой, приложить к ней теорему о том, что любая система функционирует закономерным образом, и попытаться извлечь из функций оной системы максимум возможной пользы — как раз и получится идеальная организационная схема подземной экспедиции.
Подобное же устройство возникает и на уровне команд. Невозможно исследовать пещеру, не поддерживая как минимум уважительных отношений с остальными ее исследователями, даже если специально планировать экспедиции так, чтобы избежать встреч. Пещера — маленький замкнутый мир, и даже редкие ее посещения означают принадлежность к миру пещеры. И — на равных правах с остальными. Наплевав на существенную разницу интересов и подходов. Тем самым появляется следующий слой традиций — традиции межкомандного общения.
Наверное, клубные традиции просто имеют общее назначение с пещерными — они существуют как нечто искусственное, созданное для сплочения индивидуальностей в коллектив без ограничения их интересов и без вторжения в их частную жизнь.
Тем самым появляется первое определение того, что есть спелеология — это один из вариантов клубного времяпровождения для очень нестандартных и своеобразных людей. Причем не обязательно реализующийся именно в пещере. Пожалуй, ни одна другая группа по интересам (кроме, возможно, хиппи) не имеет столь развитых традиций общения. Ни один спелеолог, попавший в новый для себя город и даже в новую страну, не останется вне общения с местными спелеологическими кругами, если у него есть в записной книжке хоть один, даже полученный через третьи руки, номер «спелеологического» телефона. За минуту организуется и ночлег, и вечер с трепом и слайдами, и приглашение на ближайший выходной в какую-нибудь из ближних пещер. Это имеет вполне естественное объяснение. В пещере обычно невозможно общаться на тему пещер — пещеры слишком много, времени слишком мало, а интересы членов экспедиции слишком различны. И дефицит такого общения естественным образом восполняется на поверхности, причем совсем не обязательно в рамках своей команды. Некоторые спелеологи даже превращают свой дом в подобие явного клуба. Так, в приложении к Кугитангу, чуть ли не четверть всех спелеологов (пара сотен в год) останавливаются по пути на один-два дня у Гриши Пряхина в Самарканде.
* * *
Что ищут — вопрос существенно более сложный. Причем тривиальный ответ, что ищут в основном себя, не годится совсем. Как должно быть совершенно понятно из вышенаписанного, спелеологи — люди себя-то как раз нашедшие. Второй универсальный ответ, что ищут новые ощущения, не годится тоже. Пещеры — штука хоть и очень разнообразная, но отличия достаточно тонки, чтобы восприниматься на уровне ума, реже чувств, но никак не ощущений. Пещеры могут вызвать приятные новые ощущения всего восемь раз — при первом попадании в вертикальную пещеру, обводненную пещеру, лабиринтовую пещеру, красивую натеками пещеру, красивую кристаллами пещеру, подводную пещеру, ледяную пещеру, новую пещеру. Неприятные — еще в паре случаев. Обычно именно по исчерпании ресурса новых ощущений и уходят из спелеологии «просто романтики». Оставшиеся — подразделяются на несколько типов. Сколько-то лет назад был весьма популярен бессмысленный спор о том, является ли спелеология спортом или наукой. Отсюда первые два типа спелеологов становятся понятны сразу. Опять же не будем вдаваться в спор о том, взаимоисключающи они или взаимодополняющи. У разных спелеологов — по-разному.
Наиболее известный и популярный вариант — спортивный, родившийся сравнительно недавно как «вывернутый наизнанку» альпинизм. Причем логика его появления очевидна. Во-первых, непокоренные горные вершины поисчезали, а покорение новых склонов старых вершин уже удовлетворяет не всех. Во-вторых, у альпинистов появилась специализация, и — некоторые специальности, не пользующиеся особым спросом в горах, оказались незаменимыми в пещерах. Например — работа на веревках. В горах практически всегда рядом есть хорошая надежная скала, и веревки, кроме как для страховки, используются скорее как исключение. В пещерах же скала обычно покрыта толстым слоем скользкой глины, или ломается и крошится руками — словом, никак не подходит на роль хорошей надежной опоры. Все передвижение по вертикали происходит с использованием веревки (или троса, или тросовой лестницы) как основной опоры. То есть на веревке проводятся не минуты, как в горах, а десятки часов, что предполагает использование гораздо более развитых технических средств работы с веревкой — всевозможных обвязок, самохватов, спусковых устройств, средств навески.
Серьезное отличие вертикальной спелеологии от альпинизма еще и в том, какое несусветное количество снаряжения приходится применять. Отсюда некоторая дополнительная обстоятельность. Серьезный штурм требует километров основной веревки, не считая всяких соплей [1]для оттяжек. То есть утащить все это на себе в один заход все равно невозможно, и это в еще большей степени сдвигает баланс между скалолазным талантом и техникой в сторону техники. Хотя со скалолазанием тоже не все очевидно. Чуть ли не единственный скалолазный прием, применимый (и широко) в пещерах — хождение «в распор», среди альпинистов считается чуть ли не высшим пилотажем.
В вертикальной спелеологии имеется целый ряд технических школ — техника с тросовой лестницей и веревкой, с двумя веревками, металлическим тросом и веревкой, единственной веревкой. Каждая школа имеет совершенно особые требования к индивидуальному снаряжению, технике подъема и спуска, организации навесок. Например, в технике SRT [2]все определяется заботой о веревке, которая не должна ни в одной точке тереться о стену. Организуются десятки и сотни всевозможных оттяжек, что занимает чуть ли не половину всего штурмового времени, а в индивидуальном снаряжении спелеолога на первый план выходит его приспособленность к бесконечным перестежкам через все эти оттяжки. В технике лестницы с веревкой требования к индивидуальному снаряжению минимальны, расход времени на обработку колодцев тоже, зато гораздо важнее, чем во всех других техниках, индивидуальная натренированность. На веревке или тросе пристегни человека, научи перестегиваться, и — он пойдет, хоть и медленно. На лестнице — более, чем тридцать метров сплошного пролета пройдет только человек, действительно умеющий с ней работать.
