— Наверное, я забыл сказать самое главное. Нельзя перепрыгнуть через уровень. Самоверы живут в обществе, где я — наместник Господа. Как мне ни прискорбно, но для начала они должны оставить в покое Дракона и обрести самого Господа. Так-то, казаки.

* * *

Никита оказался прямым потомком князя Юрия Всеволодовича. Он был столь же могуч телом, как и разумом, и очень мало говорил. После нескольких споров о технических деталях Суворин едва не охрип, поскольку спорил и горячился за двоих, а Никита серьезно слушал, коротко взглядывая в лицо собеседника. Когда Иван замолкал, запутавшись в собственных утверждениях, Никита в двух словах объяснял, как сделать лучше. Он не мог сказать, откуда берет необходимые знания, а просто задумывался, и через миг знал ответ.

Танк собрали заново, причем почти весь он состоял из новых деталей. Корпус, башня, колесные диски и траки — все было отлито, выковано и подогнано с величайшей точностью. Для каждой наружной части использовался свой, особый сплав. Железная многопудовая болванка, сбрасываемая на броню из-под крыши мастерских, отлетала на несколько метров вверх и в сторону, не оставляла на черной поверхности танка даже царапины. Все переключатели и механизмы работали четко, без заеданий и лишнего люфта. Ковалев крутил головой во все стороны, нажимал все кнопки — все работало идеально. Даже бортовая рация, предмет давней тихой ненависти стрелка-радиста Чаликова, шипела ровно и дружественно, без злобного треска и хрипа.

Ваня Суворин тоже был доволен танком, особенно когда его выкрасили краской того же цвета, что был раньше, а Марис нарисовал на башне большие буквы ВД и цифру 100. Было и нечто непонятное, омрачающее радость механика-водителя: старый надежный дизель сняли и куда-то убрали, моторный отсек двигателя переделали, выложив свинцовыми плитами, а топливные баки сделали частью мощной системы водяного охлаждения. В центре хитросплетений трубочек под тяжелой крышкой располагалась небольшая полость кубической формы. Выходило, что опробовать танк на ходу пока было нельзя.

— Ничего не поделаешь, кассету с топливом вам поставят в другом месте. У нас этого нет, и взять неоткуда. Такие дела, — Никита тоже был доволен работой. — Будем молиться за вас, братья. Всегда молились, и будем впредь.

* * *

— Перекресток-пять чем хорош? — Линдворн назидательно воздел коготь к небу. — Сюда заказан путь всякой нечисти. Имею в виду гархов и скуталов, Марис! Твое чувство юмора несколько гипертрофировано! А ты, Ваня, не валяй ваньку, у тебя все слова в жетон-коммуникатор залиты, и нечего сиротой прикидываться!

Выдав Иван-да-Марису причитающееся, дракон уставился на Ковалева и Чаликова. Ковалеву стало щекотно от немигающего взгляда Линдворна, но он стоически выдержал испытание, даже не моргнув. Чаликову было легче: москвич грезил о госпоже Принципал, причем не без взаимности, судя по сиреневым вспышкам сообщений, поступавших на его жетон. Витька перечитывал их дважды, затем немедленно стирал, впадая в творческий транс. Он как раз обдумывал ответное послание, и свирепый взгляд Великого Дракона прошел мимо цели.

— Следующее преимущество пятого уровня: с него можно попасть куда угодно самым коротким путем. Вернуться тоже. Сюда только первый раз тяжело попасть, энергетические затраты большие, а потом, когда становишься своим, работает сильное притяжение. Именно поэтому Китеж будет вашей базой. Танк переоборудован по последнему слову. Внутри — хоромы, как вы могли заметить. Остается только попасть в Москву и поставить там урановую кассету. Проблем с топливом у моего стального тезки в обозримом будущем не возникнет, как считает князь Никита. Тонкость в том, что ваша установка спроектирована в то время, когда запасы урана были истощены, и конструкторы создали самый лучший и экономичный из компактных образцов. Вот и пришлось добывать кассету чуть раньше, в две тысячи шестом. Там все готово, осталось только перебросить вас в нужное место.

— Внутри башни встроен такой же коммуникатор, как у каждого из вас, но общий. Он помнит и ваши жетоны, и вас по отдельности, так что есть двойной запас надежности, — князь Никита Юрьевич до этих пор тихо сидел в углу и улыбался в бороду. — Все системы проверены многократно. Водонепроницаемость — два часа на глубине двадцать метров, газоплотность — около двадцати минут при нормальном давлении. Можете не волноваться. Хотя все равно волнительно, сколько ни проверяй.

— Ну, а сколько ни тяни, но ехать пора! — воскликнул Великий Дракон. — Что толку прощаться? Скоро свидимся. Вас найдет Еж, он все сделает.

— Еж так Еж. Экипаж, по местам! — спокойно сказал Ковалев.

— Два семнадцать, и вы у цели. Помни, Ковалев, обратно будет сложнее, Еж все объяснит на месте.

— Хорошо. — Ковалев закрыл люк. — Поедем добывать себе движок. Или что там еще. Все готовы? Два. Один. Семь.

* * *

Вода часто хлюпала, затекая в полость под верхним правым крылом тридцатьчетверки. Корма танка была полностью под водой, а передняя часть наискосок наползала на песчаный берег. Командирская оптика выдавала четкое изображение: пологий откос переходил в ровное пустое шоссе. Справа через дорогу виднелись странные двухэтажные домики, похожие на рыцарские з амки, но стояли они очень близко друг к другу, как могильные памятники. Утро было холодным и пустым. Экипаж «Великого Дракона» вышел на обочину шоссе, разглядывая зарево за горизонтом. За кормой танка плескалась широкая спокойная вода, а на дальнем берегу светились одинокие огоньки.

— Как странно. Совсем мало звезд, — проговорил Марис. Действительно, небо было мутноватым и низким, и Ковалев смог различить не более десятка слабеньких звездочек. Одна из них, возле самого горизонта, стала наливаться светом на фоне странного зарева, и через минуту превратилась в дрожащее яркое пятно. Еще через минуту послышался комариный звон, перерастающий в более внятное рычание, а по шоссе быстро двигался конус белого света. С непостижимой скоростью мотоцикл с прилипшей к нему сверху фигуркой приблизился к танкистам и начал резко тормозить. Дело кончилось цирковым номером: мотоцикл рывком поднялся на переднее колесо, завис в нелепом положении, но кувыркаться передумал. Медленно, как в кино, заднее колесо опустилось на шоссе. Мотор мотоцикла поворчал немного и смолк. Голова в огромном круглом шлеме повернулась к экипажу, и в рассеянном свете тускло блеснуло черное забрало. Мотоциклист неуклюже проковылял мимо танкистов вниз, к реке, запрыгнул на броню и снял шлем.

— Хе-хе!

Он оглянулся вокруг, потоптался, странно щелкая подметками, и вдруг начал говорить сам с собой, словно мурлыча что-то под нос.

Танкисты переглянулись. Суворин застыл возле чудо-мотоцикла, а остальные подошли к мотоциклисту и взирали на него, словно во сне.

— Значит, так, трак под негабарит, с разрешением на перевес. Нет, Садовое не пересекаем. И даже третье. За что там платить? Да, больше тридцати тонн. Нужна площадка. Кран по реке подойдет, волоком с ума сойдем. Да, пока! До связи. Масяня, привет. — Голос мотоциклиста стал вдруг совсем мягким и теплым, будто он разговаривал с ребенком. — Не-а, я в командировке. Далеко, очень далеко. Все, спи! Не волнуйся, мне тепло. Ага. И я тебя.

Парень спрыгнул на сырой песок. Волосы его были разделены на несколько прядей и слипались в островерхие иглы, и вся прическа напоминала ежа с редкими, широкими у основания иглами.

— Ты — Еж? — Ковалев сказал первое, что ему пришло в голову.

— А что, не похож? Хе-хе! — Еж улыбнулся, и только сейчас стало видно, что он очень похож на Линда — фигурой и выражением лица. Только горб уродовал стройное тело и вызывал чувство досады. И ходил Еж как-то нелепо, на полусогнутых ногах. Жалко мужика.

— Сколько лет тебе, Еж?

— Двадцать четыре с утра было.

— Как — с утра? А сейчас сколько?