- Вот как? Теперь и храм - спасение? - продолжал язвить Миранис. - А ты так горячо туда не хотела... Прости, сестренка, не могу исполнить твоего каприза. Уйти из Виссавии мы можем только когда нас отпустят. Нас не отпускают.

   - Что теперь?

   - Ничего. Ты вернешься в свои покои и в этих не покажешься. Они стали опасными.

   - Он осмелится и тебя? - отшатнулась Калинка. - Наследного принца Кассии?

   Мир не ответил. Не выдержав тишины, Калинка развернулась и кинулась опрометью из покоев наследного принца.

   - Зря ты так, - сказал Тисмен. - Она не виновата.

   - Мы все не виноваты, - холодно ответил Мир. - И у меня - причины. И у вождя - причины. У всех причины... а все мы платим.

   Глаза принца вдруг удивленно расширились. Вздрогнули телохранители, разом повернувшись к окну. Стихла в одно мгновение буря, над кланом повисла звенящая тишина, быстро начали затягиваться небеса кровавыми тучами, крася все вокруг в разнообразные оттенки красного.

   - Рэми, ты что творишь? - прошептал Мир.

   И тут землю сотрясло...

   Лия закричала, когда в окно ударила красная волна, и стекло пошло трещинами, со звоном осыпаясь на пол. Тисмен бросился к ней, грубо швырнул ее на пол и закрыл своим телом. Их осыпало дождем осколков. Вновь тишина, в которой столь громким был перестук тяжелых, кроваво-красных капель, стекающих с волос Тисмена:

   - Ты как? - прошептала Лия.

   - Молчи ради богов, - выдавил телохранитель. - Это еще не все.

   Вторая волна была сильнее. Лие показалось, что ее душу кто-то собрал в кулак, стиснул в безумно тугой комок и шарахнул со всей силы о землю, позволяя разлететься на мелкие кусочки.

   Не успела она прийти в себя, как третья волна шарахнула в щит Тисмена, обдав обжигающей волной, и, подняв голову, Лия еще успела заметить, что Мир стоит у окна на фоне кроваво-красного неба, спокойный и отрешенный, а вокруг него в бешенном танце бушуют алые вихри:

   - Подожди меня, мой принц, закончу дела и вернусь, - прошептал знакомый до боли, и в то же время чужой голос брата.

   - Я жду тебя, целитель судеб, - тихо, как-то обреченно ответил Миранис.

   Все затихло. На щеку Лии капнула горячая капля, и ее с головой накрыла волна беспамятства.

   Миранис стоял у окна и равнодушно смотрел, как остывает на горизонте ядовито-красное марево. Что же, наверное, он этого ожидал. Наверное, даже этого боялся, но теперь не было страха. Была... какая-то опустошенность и ощущение, что он проиграл.

   Принц закрыл глаза. Красное сияние тревожило его даже через опущенные веки, но сейчас это было неважно. Миранис глубоко вздохнул и позволил своей душе выйти из неподвижного тела, стрелой пролететь над лесом и повиснуть над замком вождя.

   Свет, исходящий от замка, слепил. Он непрерывным потоком лился сквозь окна и вел себя неправильно, не прыская во все стороны, а окружая замок практически непрозрачной, переливающейся кровавыми сполохами, полусферой. Исходящее от сферы сияние окрашивало лес вокруг в ядовито-красные оттенки, постепенно отравляя все живое: пожухла листва на окружающих замок дубах, завяли цветы на увивавших колонны жимолости и клематисе, упали на травы обессилившие животные, и даже дух Мираниса почувствовал накатившую волну слабости.

   Хуже всего было виссавийцам, что раз за разом пытались проникнуть в замок. Миранис знал, что они всего лишь хотят защитить вождя, но понимал, что их попытки тщетны... даже опасны... А, самое главное, бессмысленны. Впрочем, таким объясняй или не объясняй, а они все равно ничего не услышат. Великий народ целителей был ослеплен собственной гордыней.

   - Мой принц, - зов рывком вернул Мира в собственное тело. Разорвалась внутри болью вспышка и Мир слегка поморщился - вечно Кадм не вовремя. Он медленно открыл глаза, выдыхая из себя остатки окружавшей замок отравы.

   - Говори, Кадм.

   - На счастье все живы, - в голосе телохранителя читалась злость и недоумение. Что же, улыбнулся про себя принц. Было мало вещей в этом мире, которых Кадм не понимал. Красное сияние за окном, не пускавшее виссавийцев в замок вождя к таким и относилось. Телохранитель ничего не понимал, но спрашивать опасался. Правильно. Мира лучше сейчас не трогать - еще немного и взорвется.

   Мальчишка Рэми вновь принес им проблемы, при этом проблемы очень крупные. Мальчишка осмелился дать принцу понять, чтобы тот не вмешивался. Потому что Рэми, видите ли, был занят и не хотел, чтобы им мешали. Да и был ли там Рэми? Мир знал, что не было.

   - Несколько фрейлин потеряло сознание, - кому теперь интересны эти фрейлины? Если так и дальше пойдет, то в скором времени живые позавидуют мертвым. Власть кого-то, кто от всех требует одинаковой идеальности... что может быть хуже? Но ведь этому, новому Рэми скорее всего не объяснишь.

   - Пару пришлось оттаскивать от грани, - продолжал докладывать за спиной Кадм. - На благо, виссавийцы под рукой и, как всегда, скоры на помощь.

   Миранис тихо засмеялся:

   - Надолго ли? Когда они сообразят, наконец, кто именно угрожает их вождю...

   Кадм тоже хотел бы сообразить, по глазам видно. Он, как и принц, явно узнает в сиянии силу Рэми и в то же время не узнает. Потому что еще вчера в силе мальчишки было больше из Виссавии, а сегодня... Мир вздохнул. Виссавией там больше и не пахнет. Самая что ни на есть древняя мощь Кассии, настолько могущественная, что сознание обычного человека такого не выдержит. Но в Рэми мало теперь от человека.

   Миранис обернулся и посмотрел на лежавшую на кровати Лию. Сестра Рэми была все еще без сознания. Тисмен, бледный от потери крови, сидел в кресле и морщился, когда пальцы Лерина бесшумно порхали над его ухом, зашивая рану светящейся в полумраке синим нитью. Мир хотел было сказать, чтобы Лерин особо не старался, все равно жить Тисмену осталось недолго, но передумал. О таких вещах, пожалуй, лучше вслух не говорить. Все равно уже ничего не изменишь.

   Лерин перестал шептать, и нить погасла. На ухе Тисмена остался едва видный шрам, кровь перестала заливать вышитый серебром воротник зеленой туники.

   - Вот и все, - сказал телохранитель, подавая Тисмену чашу с питьем. - Не удивляйся, там эльзир. Тебе очень даже будет кстати.

   Тисмен скривился, но чашу опустошил. Он снял заляпанную темной и липкой жидкостью тунику, позволил харибу вытереть с его шеи и плеча кровь влажной губкой и отереть себя полотенцем, а потом обрядился в другую тунику, свежую. Дорогую, но все же сшитую - с нарядом архана играться теперь не было ни у кого времени. Но для погребального костра, подумалось вдруг Миру, надо чего пошикарнее. Странные мысли. Совсем не подходящие к тому, что происходило за окном.

   Тисмен позволил харибу завязать на его тонкой, как для Мираниса излишне тонкой для мужчины, талии широкий пояс, пустив его расшитые знаками рода концы по левому бедру. Потом он подошел к Лие и склонился над девушкой, проведя ладонью над ее лицом:

   - Еще некоторое время проспит. Учитывая обстоятельства... оно, может, и к лучшему.

   Миранис сомневался, что в этой ситуации что-то может быть к лучшему. Но кое-что к лучшему все же изменилось - замок Арама продолжал заботиться о гостях: стекло на окне само собой восстановилось, исчезли с ковра пятна крови, а вместе с ними и дырки на висящем на стене, порезанном стеклом гобелене. Миранис бросил взгляд на изображенного на гобелене черного, раскинувшего крылья пегаса, окруженного какими-то крупными и ненужными никому оранжевыми цветами, и жестом приказал Тисмену опустить над кроватью полог.

   Телохранитель повиновался, внезапно напрягшись и шагнув к двери. В тот же момент створка без предварительно стука распахнулась, и на пороге появился взъерошенный, злой Арам:

   - Немедленно остановите своего телохранителя! Он убьет вождя.