Спали они одетыми. Рэми глухо застонал. Штаны его были выпачканы подсохшей за ночь грязью, эта же грязь была на шелковых простынях, эта грязь, казалось, впиталась в каждую пору саднившей кожи.

   - Смыть бы с себя все это, - прошептал Рэми, с трудом поднимаясь. И побыстрее...

   Пол поплыл под ногами. С трудом удержавшись, чтобы не упасть обратно на кровать, Рэми оперся на столик, свалив на пол вазу с незабудками...

   Принц простонал во сне, прижал к себе подушку, трогательно погладил ее за краешек и вновь зачмокав, повернулся на другой бок, умудрившись при этом любимой подушечки не упустить. Рэми бы посмеялся, да тошнота была слишком сильной.

   Поблагодарив богов, что не разбудил наследного принца, он собирал силы для передвижения к двери, как та самая дверь осторожно открылась, и внутрь заглянул Кадм.

   "Проснулся, надо же, - голос телохранителя в голове Рэми слегка отдавал ехидством. Хотя, какое там слегка - Кадм, явно потешаясь над дружком, проскользнув в спальню принца и подставил едва державшемуся на ногах Рэми плечо. - Идем. Понемножку, правая ножка, левая ножка, а то тебя и вырвать может. Нам оно надо?"

   Им оно было не надо. С трудом проделав несколько шагов до порога, Рэми подождал, пока Кадм прикроет за ними дверь, и с помощью телохранителя опустился в кресло.

   Рык, явно соскучившись, потерся о ноги хозяина и улегся на полу, не спуская с Рэми обожающего взгляда.

   - Пить надо уметь, - сказал Кадм, подавая другу чашу. - Пей, легче станет.

   - А надо ли? - холодно поинтересовались за спиной.

   Рэми вздрогнул. Потом отпил глоток и тихонько попросил Лерина говорить тише. Мол, голова и так раскалывается.

   - Что мне за дело до твоей головы? - взвился Лерин. - Сам принца напоил, а теперь в жертву играется. Думаешь, мы поверим?

   - Ну да, опоил невинного ребеночка, - вступился за Рэми Кадм. - Легче?

   Рэми кивнул. И в самом деле легче: голова больше почти не болит, не кружится, и зеленые занавески на окнах даже не раздражают. Кадм нагнулся над Рэми и тихо прошептал ему на ухо:

   - Когда в следующий раз соберешься побезобразничать, обо мне не забудь.

   - Какое убожество, - выдохнул Лерин. - Мило вам поболтать... Обменяться опытом. А сам найду себе занятие поинтереснее.

   Чуть позднее Рэми оттаивал в теплой воде, а Кадм сидел на краю деревянной ванны и  рассказывал о своих приключениях в столице. Рэми слушал вполуха, всеми силами пытаясь разобраться с так и не выветрившимся из головы туманом. Получалась плохо - казалось, что в тело ватой набили, все перед глазами плыло и дико хотелось спать. Да кто ж Рэми даст?

   В дверь постучали. От неожиданно громкого, требовательного звука голова вновь дико разболелась, и Рэми, зашипев, выпустил в пенную воду мыло. Выругавшись, он пытался поймать упущенный кусок, но мыло, подобно верткой рыбе, выскальзывало из ладоней, оставляя за собой в воде белесый, неприятный след. Еще и этот запах...

   Смеясь, Кадм резко задернул занавеску, отделив нишу с ванной от остальной комнаты, и лишь тогда сказал:

   - Войдите.

   Дверь чуть скрипнула, раздались шаги, потом - обычные приветствия. Голос пришельца Рэми не был знаком, а слова и вовсе насторожили:

   - Мой вождь будет счастлив видеть наследного принца Кассии за завтраком в своем замке.

   - Боюсь, принц не очень хорошо себя чувствует и сейчас отдыхает, - вежливо ответил Кадм. - Потому завтрак у него, скорее всего, будет поздним. Право, не стоит заставлять вождя Виссавии ждать пробуждения Мираниса.

   - Смею настаивать, телохранитель, - вежливо ответил все тот же голос. - Если принц чувствует себя неважно, то я целитель. Излечить последствия... гм... вчерашней ночи для меня сущие пустяки, и если вы позволите, я с удовольствием избавлю наследного принца Кассии от никому ненужных страданий. А позднее, если вам будет угодно, я займусь и его телохранителем. Кажется, Эррэмиэль вчера сопровождал принца и... пострадал не меньше.

   - Простите меня, целитель, но лечением принца и его телохранителей мы займемся сами.

   - Вы нам не доверяете? - голос целителя был все так же спокоен, как и уверен в своей правоте.

   А Рэми боялся пошевелиться, забыв о так и не пойманном мыле и осознавая - только из-за него Кадм отказал гостю. Боги, стоит хоть одному виссавийцу присмотреться как следует, стоит войти проникнуть под щиты в его душу... и... Но ведь Рэми уже отказывал и не раз, почему же тогда они раз за разом настаивают?

   - Я доверяю вам, виссавиец, - так же холодно ответил Кадм. - Но за здоровьем принца и его телохранителей следит Тисмен. Вы же понимаете, что в этом его призвание, так к чему необоснованные подозрения и обиды?

   - Как знаете, - сдался целитель.

   - Если вы так настаиваете, я разбужу принца, хотя мне это не нравится. Если Миранис захочет принять предложение вождя, мой хариб уведомит о том Арама. Еще что-то?

   - Да. Наш человек исполнил просьбу Мираниса и слегка... подкорректировал память ваших арханов. Никто более не помнит ни о том, что целитель судеб был мертв, ни о том, в каком состоянии принес его в замок Арама вождь. Но... ни один из наших людей не смог подойти к Лилиане, новой фаворитке вашего принца.

   Рэми сжал зубы, услышав слово "фаворитка".

   - Хариб телохранителя, несущего силу целителя судеб, уведомил нас, что Лилиана не нуждается в данной коррекции...

   - И вы хотите подтверждения?

   - Да, архан.

   - Сестрой Эррэмиэля я займусь лично. Спасибо вам за заботу.

   - Не за что. Я и мои люди всего лишь исполняли приказ Арама. Значат ли ваши слова, что вы удовольствуетесь моей работой? Что мы не должны трогать Лилиану?

   - Вы правильно меня поняли.

   - Спасибо, Алкадм. Могу я теперь удалиться?

   Дверь тихо закрылась.

   - Время поднимать принца, - кинул Кадм Рэми. - Прости, дружок, но пора работать, так что выходи из воды.

   Пока Рэми одевался при помощи своего хариба, Кадм скрылся в спальне. Некоторое время оттуда раздавалось недовольное мычание, потом в дверь, не забыв поклониться вытирающему волосы Рэми, вошел хариб принца, и воцарилась тишина.

   Мир появился из спальни достаточно скоро. Уже полностью одетый, неожиданно серьезный, он кивнул Рэми и кинул:

   - Собирайся, пойдешь со мной. Кадм, ты и остальные телохранители останетесь в замке.

   Для их разговора вождь выбрал уютную, небольшую комнату, в которой его мать когда-то принимала гостей. Отделанные дубовыми панелями стены украшали портреты. Еще совсем недавно Элизар не мог их даже видеть.

   С правой стены от входа смотрел на него старший брат, тогда всего лишь мальчишка, которому только-только исполнилось одиннадцать.

   Элизар помнил те дни, когда писалась эта картина. Помнил, как брат жаловался, что ему скучно стоять на месте, как перебирал копытами за его спиной белый как снег пегас Арис, как то и дело расправлял затекшие крылья, и тогда на поляну сыпалась с перьев белоснежная пыльца, окутывая солнечный день серебристым туманом.

   Элизар стоял за спиной художника и заворожено смотрел, как ласкала полотно кисть, оставляя едва видные глазу мазки, как постепенно хаотическая игра красок складывалась в знакомое до боли лицо, ловила истинный, скрываемый за маской наследника характер брата - вздорного мальчишку, которого слишком рано заставили стать взрослым.

   На противоположной стене, черный, как смоль пегас уносил в небо маленького, счастливого мальчика с растрепанными волосами. Элизар не хотел узнавать в ребенке себя, отказывался. И Каштана, своего пегаса он не видел так давно... надо будет навестить старого друга, надо будет вспомнить, как это, взлетать на его спине в небо, оставляя за собой едва заметный шлейф черной пыльцы.

   Каштан красив... но пегас отца был красивее. Даже нарисованный, он прожигал спину Элизара умным, всепонимающим взглядом, распластав медово-коричневые крылья над своим хозяином - отцом вождя. Рядом с ним была и мать с Риной на руках. Молодая, красивая...