Потянув тонкими пальцами за концы завязанного бантом пояска, Бет заставила выскользнуть шелковый шнурок из петель, и разошедшаяся в стороны ткань обнажила ее слегка покачивающиеся великолепные груди, чьи темно-розовые соски призывно манили.

Медленная мелодия постепенно затихла, и ее сменила более энергичная музыка. Том тщетно пытался вспомнить название знакомой ему песни, и его не покидала смутная мысль, что мелодия эта никогда не доставляла ему большего удовольствия, чем сейчас, когда он слушал ее, наблюдая за движениями Бет, верхняя часть тела которой сейчас предстала полностью обнаженной перед его взором.

Глаза Бет остекленели от желания, и Том, понимая, что она возбуждена не меньше него, задавал себе вопрос, что она станет делать, если он сорвет с нее этот пеньюар. Станет она сопротивляться, если он повалит ее на пол и войдет в нее без всяких прелюдий?

Довольно смелая мысль, если учесть, что на самом деле Том не мог пошевелиться. Стоит ему хоть чуть-чуть изменить положение тела, и он просто взорвется.

Том скорее вообразил, чем услышал сквозь звуки музыки слабый шелест шелка, когда пеньюар скользнул по талии Бет, затем по бедрам и длинным ногам…

Взгляд Тома метнулся к ее бедрам, облаченным в уже знакомое ему приспособление из красной кожи. Ему потребовалась целая минута, прежде чем он поверил, что на самом деле видит его.

— С Днем святого Валентина!

Удивление притупило испытываемое им страстное желание.

— Боже, Бет… Не могу поверить, что ты купила это.

— Я не купила. Я попросила Лауру прислать его перед нашим возвращением с обеда.

Тома покоробила мысль об обслуживающем персонале суперклуба, без которого не обошлось и на этот раз, но шанса поразмыслить ему не представилось, ибо Бет бочком приблизилась к нему.

— Смотри, — взволнованно произнесла Бет, беря Тома за руку и поднося ее к верхней части пояса. — Еще один подарок к Дню святого Валентина.

Их глаза встретились, в его взгляде застыло удивление, в ее — вызов, к которому примешивалось легкое смущение. Бет втянула живот, и Том, подчиняясь ей, запустил руку внутрь и извлек маленький белый конверт.

Опустившись рядом с ним на пол, Бет знаком предложила ему открыть подарок. Слегка дрожащими пальцами он приподнял клапан и увидел в конверте крохотный золотой ключ.

— От пояса? — судорожно произнес он.

Она утвердительно кивнула и вытащила из конверта ключ.

— А теперь положи его туда, где мы сможем легко его найти, и давай ляжем в кровать. Мы можем теперь развлекаться, не опасаясь преступить запретную черту.

Так вот, оказывается, в чем дело. Бет не хотела обидеть его. Она достаточно уважала его, чтобы принять установленные им границы, и позаботилась, чтобы они не переходили их.

Схватив ее за руку, Том взял из пальцев Бет ключ и поцеловал ее ладонь. Она нежно улыбнулась, давая понять, что и без слов догадалась, как он тронут. Но еще сильнее Тома тронул взгляд Бет, отразивший ее чувства к нему. Это идиотское приспособление, облегавшее ее бедра, доказывало, как сильно она любит его.

— Итак, это не даст нам преступить запретную черту, да?

Бет кивнула, и Том, положив ключ в карман, потянулся к Бет.

В День святого Валентина Бет проснулась под шум бушующей за окнами метели, засыпавшей все вокруг толстым слоем снега. Она разбудила Тома, призывая его полюбоваться этой фантастической картиной вместе с ней, а затем, лежа обнаженными, они обменялись подарками к Дню святого Валентина. И пусть Том не вручил ей своего настоящего, как он называл его, подарка, Бет ни на что не променяла бы ни одной минуты этого невероятного утра.

Бет поняла, что не страсть творит чудеса, давая возможность паре вновь обрести утерянную близость, а волшебное осознание того, что тебя любят. И что ты любишь… В отупляющей обыденности повседневной жизни это понимание постепенно теряется, а здесь, в этом благословенном приюте, предусмотрено все, чтобы любящие увидели и почувствовали друг друга, не отвлекаясь на каждодневную суету. Бет наконец догадалась, почему посещение суперклуба оказало столь глубокое воздействие на двух ее пациентов. Она не только сделает запись об этом открытии в своем журнале идей, но и посоветует кое-кому из своих пациентов, а также знакомых нанести сюда визит.

Теперь Бет чувствовала себя любимой. Всю прошедшую ночь. Никто и никогда еще не любил ее так. Близость с Томом открыла Бет глаза и на ее истинные чувства к нему.

К тому времени, когда они направились в фойе для встречи с собиравшимся брать у них интервью Байроном Торном, Бет поняла, что возникшее у нее незнакомое ощущение, усиливающееся при каждом взгляде на Тома, означало, что ее чувства к нему обрели такую глубину, какой она себе не могла и представить.

К ее изумлению, осознание этого не испугало ее. Удивило, да. Она всегда гордилась своей самоуверенностью, тогда как, похоже, она обладала исключительной способностью к самоотречению. И еще она испытывала приятное возбуждение. И если это возбуждение являлось неотъемлемой частью длительных отношений, то она, определенно, долгое время лишала себя чего-то невероятного.

Страха она больше не испытывала. Осознание глубины своих чувств к Тому лишь заставляло ее волноваться, окажется ли она действительно способной связать себя обязательствами. Уверена ли она, что способна связать себя обязательствами с ним, когда она так долго лгала себе самой? Ответа у Бет не было, но она размышляла над этим вопросом, сидя в ресторане за столиком у окна, выходящего в фойе, и наблюдая за беседующим с фотожурналистом Томом.

— Твоя очередь, Бет, — неожиданно раздался голос Тома, и, подняв глаза, она обнаружила его сидящим за столом напротив себя.

Бет была так занята своими мыслями, что, даже не спуская с Тома глаз, совершенно не заметила, как он покинул фотожурналиста.

— Как все прошло? — Она заставила себя произнести это спокойно.

— Он мне понравился. Он не задавал бестактных вопросов, поэтому, думаю, волноваться об умышленных искажениях не следует. И все же я попросил его прислать нам статью, прежде чем она пойдет в печать. На всякий случай.

— Он не возражал?

— Нет, он даже предложил прислать нам копии всех сделанных им фотографий в качестве компенсации за потраченное на него время.

— Прекрасно. — Бет для поддержания сил сделала последний глоток кофе и встала.

— Кстати о прекрасном. — Том схватил ее за руку прежде, чем она успела уйти. — Я сказал много хорошего о тебе.

Его дыхание, словно порыв знойного ветра, обдало ей ладонь, напомнив, что под юбкой и колготками на ней надет пояс целомудрия. И прошлой ночью этот пояс определенно сослужил добрую службу. Пусть они с Томом и не занимались любовью, но они наполнили новым содержанием понятие предварительных любовных игр. Блеск в глазах Тома свидетельствовал, что он по-прежнему находится под впечатлением, и, к своему крайнему смущению, Бет почувствовала, как румянец заливает ее щеки.

— Я тоже скажу о тебе много хорошего.

К сожалению, Бет не нашла желанной безопасности в интервью с Байроном Торном. Хотя она и согласилась с оценкой Тома — Байрон оказался профессионалом, с ним было легко говорить, — их беседа представляла опасность для душевного покоя Бет.

Том, по-видимому, посвятил журналиста во все сложности их отношений, и Байрона Торна весьма интересовало, как суперклуб и провозглашенная его администрацией способность вдохнуть романтику в любые отношения помогла Бет осуществить переход от дружбы к роману с Томом.

Ей не осталось ничего иного, как честно отвечать и надеяться, что в своей статье он подвергнет цензуре кое-какие из допущенных ею вольностей.

— Здесь трудно не думать о романтике. Это невероятное место. Создается впечатление, что действительность перестает существовать, и на первый план выходит желание быть вместе и любить.

— Что именно создает у вас такое впечатление?

Бет усмехнулась.