Таков был главный результат всей пекарнской кампании 1925–1930 гг. — опорный разрез, демонстрирующий последовательность палеолитических культур в Моравии и окрестных землях.

Абсолон настолько был увлечен этим, что даже несколько переоценил его, отказавшись допускать существование на территории Чехословакии культур еще более древних (относящихся к среднему и раннему палеолиту), которые, по его мнению, в пекарнском разрезе выявлены не были (хотя вначале он в некоторых орудиях из коллекции Кржижа находил не только мустье, но и ашель!). Однако это уже совсем другая история, которая красоты и значения открытий в Пекарне нисколько не умаляет. Достаточно упомянуть хотя бы свистульки из полых костей, красивый «начальнический жезл» с выгравированной конской головой, найденный в 1925 г. (это было первое гравированное изображение животного, связанное с палеолитом Моравии), плоские заостренные «ложки» или лопатки из конских челюстей, а также схематически гравированные женские фигурки на мамонтовой кости.

Ну и, конечно, уникальная сцена битвы бизонов, выгравированная на конском ребре, найденном там 5 августа 1927 г. Интересно вот еще что: другое конское ребро с гравюрой, — ее можно даже назвать «жанровой картинкой», изображающей четырех пасущихся коней, — найденное в привходовой части пещеры Пекарна лишь в 1963 г., демонстрирует столь явное сходство с первым, словно бы их создал один и тот же мастер. И стиль обоих небольших, но весьма впечатляющих произведений искусства полностью отвечает тому, что мы знаем по материалам классических стоянок мадлена во Франции.

Пасущийся конь — гравюра на конском ребре из пещеры Пекарна (культура мадлен)

Исследование Пекарны имело еще один результат. Абсолон выделил в единой культуре делювиальных охотников Кржижа несколько слоев с различными культурами, наиболее интересным среди них оказался именно мадленский культурный слой. Культура охотников за северным оленем и дикой лошадью, относящаяся к самому концу палеолита, во Франции связана с прекраснейшими творениями искусства. На территории Чехословакии она до сих пор еще не выявлена. До наших дней Пекарна остается одним из межевых знаков на восточной границе распространения этой западноевропейской цивилизации, донесенной ее творцами в последние стадии вюрмского ледникового периода вплоть до пещер под Краковом, в Моравский крас и предгорья Альп.

Исследование Пекарны Абсолоном вместе с акцией Пражского государственного археологического института в Домнице остается наиболее крупным спелеоархеологическим событием в Чехословакии, с ними могут сравниваться лишь немногие более поздние исследования пещер.

Нацисты выгнали Абсолона из его любимого музея, конфисковали его огромную библиотеку, рукописи, зарисовки каменных орудий, запретили ему доступ в пещеры (!)… Последняя военная весна 1945 г. лишила его жилища и коллекций, остатки которых он выбирал из-под развалин: десятки тысяч отдельных предметов со стоянок Долни Вестонице и Пржедмостья, которые практически в последние дни войны поглотил пожар замка в Микулове, устроенный нацистами.

Жаль, что Абсолон не дожил до того времени, когда в 1965 г. Моравский музей открыл свое новое современное музейное здание в Брно с экспозицией «Антропос» — достойным наследником Абсолонова павильона с тем же названием, бывшего сенсацией брненских выставок между двумя мировыми войнами. Жаль, что он не дожил до той минуты, когда в 1970 г. увидело свет прекрасно оформленное двухтомное издание труда всей его жизни под названием «Моравский крас»…

Любопытно было бы послушать, как будущие ученые, скажем, лет через 50, станут судить о работе нынешнего поколения спелеоархеологов (если на их долю не останутся одни лишь теоретические рассуждения над жалкими остатками первоначальных пещерных заполнений, среди куч многократно перекопанной глины). Мы уже сталкивались с таким парадоксом: кто не копает, тот ничего и не уничтожает, но ничему и не может научиться; чтобы что-то познать, необходимо вести раскопки; чтобы делать это хорошо, сначала приходится делать плохо, уничтожая при этом все то, что могло бы быть не уничтожено, если бы раскопки велись хорошо.

Итак, порочный круг — характерный атрибут истории пещерной археологии. Это положение, конечно, сохраняет силу только в исторической перспективе и применимо лишь в отношении тех исследований, что осуществляются квалифицированными специалистами. Тот, кто ведет раскопки плохо тогда, когда другие уже умеют это делать хорошо, не имеет права утверждать в свое оправдание, что он учится. Современная археология — деятельность коллективная и осуществляется на основе коллективного научного опыта; это не дело одиночек, тем более самоучек, взявшихся за него по собственной инициативе.

Между тем в нашем рассказе до сих пор в основном фигурировали как раз те, кто учился копать. Логично поэтому в последней главе нашей книги было бы показать, как исследуют пещеры сегодня. Разумеется, она никоим образом не может рассматриваться как некое руководство по спелеоархеологии: того, кто с помощью этих нескольких страниц, да еще ограниченных темой, вознамерился бы таким образом приобрести соответствующую квалификацию, ожидало бы жестокое разочарование. В прошлом, вероятно, можно было дать такого рода инструкцию — мы найдем ее, например, у У. Б. Даукинса в качестве приложения к изданной им в 1874 г. книге: «Об инструментах и методах, используемых при исследовании пещер». А в 1918 г. профессор О. Абель выпустил «Руководство по раскопкам в пещерах». Однако методы исследования современной археологии потребовали бы для своего изложения толстой книги, да и она не могла бы компенсировать недостаток практического опыта в этой области, требующей многосторонних знаний.

О чем же пойдет речь? Об общем представлении, обо всем том, что требуют и предполагают современные спелеоархеологические исследования, из чего они складываются, как осуществляются, что ученые ищут.

Методы исследования и методика их, используемые в настоящее время, отчасти, правда, имеют столетние корни, но все-таки в основном они сформировались после второй мировой войны. Классическими исследованиями пещер этого периода стали исследования на территории Франции (хотя рядом с ними могли бы быть названы и другие); они были начаты в 1953 г. и проводились в течение многих лет в широких масштабах и на первоклассном научном уровне.

Одно из них вел X. Л. Мовиус, профессор Гарвардского университета (США), под неглубоким скальным навесом Абри Пато неподалеку от Лез Ейви. До тех пор пещеры и навесы изучали с помощью узких глубоких шурфов; помимо находок, внимание было сосредоточено на стратиграфии — вертикальной последовательности пещерных отложений. Здесь же впервые было осуществлено горизонтальное вскрытие на большой площади, при котором один слой за другим снимался целиком, что позволяло обнаружить и то, что при зондаже прежним способом оставалось незамеченным: жилые конструкции, крупные очаги, обустройство пола, фундаменты жилищ. Уже у самого дна, в третьем слое сверху, между стеной Абри и параллельным ей рядом камней, обрушившихся со склона, обнаружился ряд равномерно расположенных очагов, вокруг которых были разбросаны остатки деятельности человека времени позднего палеолита. Ситуация напоминала жилые объекты на некоторых открытых стоянках охотников на мамонта на территории СССР. Не могло ли и здесь, под Абри Пато, между скалой и камнями, существовать аналогичное жилище? Подобные интересные открытия были сделаны и в других слоях.

Второе исследование осуществлял в то же время профессор из университета в Бордо Ф. Борд, директор тамошнего Института предыстории и смотритель доисторических древностей на территории Юго-Западной Франции (так организована и подразделена служба охраны археологических памятников во Франции). Его детищем стала пещера Комб-Греналь, в настоящее время частично уже уничтоженная, в одноименной долине неподалеку от средневекового городка Дом на реке Дордонь. Пещера принадлежит к наиболее старым пещерным объектам: еще в 1816 г. здесь вел раскопки «дедушка французской предыстории» Жуаннет, который посчитал ее «весьма любопытной», ибо нашел на полу, «к своему великому изумлению, два кельтских кремневых орудия».