- Стэйс! - круто развернулась я на знакомый голос, уперевшись в грудь своему сопровождающему. - Дорогая, минуточку подожди!

  А вот эта дама во время своего выгуливания может забрести куда угодно. Даже в мясную лавку. Гелия, строго ткнув пальцем в подвешенный за крюк окорок, махнула мне рукой.

   - Кто она?

   - Моя давняя знакомая, - шаря взглядом по ароматным, истекающим соком копченостям и толстым колбасным кругам, пояснила я. - А-а...

   - Раз так, не буду вам мешать, - тут же ретировался мужчина ближе к ним.

   - Ну-ну...

   - Здравствуй, мыльная фея! Кто это с тобой? - выразила ответную заинтересованность подошедшая алант.

   - Ученый коллега Зигмунда из столицы. Приехал черпать из неиссякаемого источника, - со вздохом, пожалуй, чересчур скорбным, пояснила я. Видно, на самом деле, чересчур, потому что женщина пристально на меня посмотрела, а потом улыбнулась:

   - К Зигмунду, говоришь? А почему тогда он за тобой по деревне с корзиной таскается?

   - Понятия не имею, - теперь уже получилось совершенно искренне. - Наверное, постой отрабатывает.

   - Вон оно что! Так этот светлокудрый витязь у тебя еще и живет? Ты знаешь, если бы не человеческое свечение, его можно было бы спокойно принять за одного из моих рослых сородичей.

   - И ничего он не кудрый, а... прямой, - совсем не умно ляпнула я, борясь с нахлынувшим, вдруг стыдом. - И вообще... Как ты сюда попала? У тебя же провиантом домоправительница занимается.

   - Так и она здесь, - кивнула Гелия на внушительный тыл громко торгующейся с мясником дамы. - Просто, случай особый. Я даже сама хотела к тебе заскочить по этому поводу... Вот было бы... любопытно, - задумчиво закончила она, встречая взглядом вернувшегося к нам Ветрана. - А, кстати, приходите оба.

   - Куда? - в голос выдали мы.

   - Так у Колина, моего мужа, день рождения через три дня, - еле сдерживая улыбку, ответила алант. - Мы обычно его не празднуем, но в этом году все старшие дети обещали слететься. Разве не особый случай?... К Зигмунду, значит? - хмыкнув мне в полголоса, пошла она тараном на загородившего проход музейщика. - Мы вас ждем!

   - Всего доброго, - едва успел отшатнуться Ветран, шибанув-таки, корзиной засмотревшегося на мясные рулеты покупателя. - Простите.

   - День рождения, - сосредоточенно прищурившись, повторила я. - И сколько же ему, интересно, исполняется?

   - Что ты говоришь?

   - Да так... - дернула я головой, размывая воображаемый столбик из цифр. - Пойдем копченки покупать.

   - Я уже.

   - Что, 'уже'? - удивленно открыла я рот.

   - Купил, - смущенно расплылся мужчина и откинул край еще совсем недавно аккуратно сложенной на дне корзины салфетки. Под ней, кроме связанных в пучок миниатюрных колбасок радовал глаз большой шмат сала, присыпанного солью с перцем и приличный кусок говяжьей мякоти.

   - Ветран, а откуда у тебя на все это деньги? - перехватившим голосом пробасила я.

   - На постоялом дворе сэкономил, - поспешно буркнул мужчина и, ухватив меня за руку, потащил вон из лавки. - Что ж ты так кричишь, Анастэйс? Перед людьми же стыдно.

   - Перед людьми стыдно? - припустила я следом за ним по мостовой. - А ночевать под нашим забором тебе не стыдно? Да что у вас за музей такой? Ты меня, вообще, слушаешь?

   - Я тебя слышу, - внезапно остановился мужчина. - Нормальный... музей. И давай вообще этот разговор про деньги закончим. Я же обещал тебе помогать?

   - Обещал, - согласно кивнула я. - Но...

   - Вот и все, - поволок меня музейщик дальше по улице. - Разговор закончен.

   - Нет, не закончен.

   - Что еще? - вновь застыл мужчина.

   - Иди, пожалуйста, по медленнее... Я за тобой не успеваю.

  Ветран, видимо приготовившийся к затяжному препирательству, удивленно вскинул брови, а потом, вдруг, улыбнулся:

   - Хорошо, - и крепче перехватил мою ладонь. - Пошли?

   - Пошли, - промямлила я, не предприняв даже робкой попытки освободиться. - Только нам еще за хлебом и калачами надо зайти. Это через дорогу и вообще, в другую сторону...

   Через дорогу и в совершенно другой стороне прямо в центре дощатой площади с распахнутыми на нее лавками всех мастей шла полноценная культурная жизнь - в Мэзонруж приехал залатанный балаганный фургон. Что он забыл в нашей деревне в это буднее утро, да еще и задолго до Медового спаса, ума не приложу. Может, просто заблудился во времени и пространстве. Говорят, с артистами такое бывает: выступают в одной таверне, а просыпаются... Прямо, как наш поэт Аргус. Который, впрочем, тоже здесь присутствовал. И даже участвовал, тренькая на своей раздолбаной лютне в такт прыгающему через горящие кольца акробату. Правда, соотношение выступающих и зрителей сильно перевешивало в сторону первых. Видно, поэтому мужчина, едва завидев меня, тут же перекинул свой инструмент через плечо и поспешил навстречу:

   - Лучезарного дня, Анастэйс! Неужто, пришли насладиться?

   - И вам не замерзнуть, Аргус. Нет, мы здесь проходом, - в ответ оскалилась я. - Как ваши поэтические будни?

   - О-о, лучше не спрашивайте, - тяжко вздохнул тот, а потом добавил. - Четыре дня не били - уже замечательно... Анастэйс, представьте меня вашему... спутнику, - опустил он глаза на наши, по прежнему сцепленные руки.

   - С удовольствием, - тут же освободила я свою. - Аргус, местный поэт и борец за вдохновение... Ветран, научный коллега Зигмунда, - кивками указала я мужчинам друг на друга и дождалась рукопожатия.

   - Научный коллега... - со значением протянул поэт. - Уважаемый Ветран, может, посидим сегодня вечером в 'Лишнем зубе' за чаркой вина, побеседуем о проблемах нравственности? Меня, знаете, она очень сильно волнует.

   - Охотно верю, - бросил музейщик ответный оценивающий взгляд на пожухлый синяк Аргуса. - Только, к сожалению, все мои вечера заняты уважаемым Зигмундом с его... проблемами, - и вновь поймал мою ладонь. - Всего доброго, Аргус.

   - И вам всех благ, - в развороте проследя за нами, стянул тот со спины свой инструмент. -

  Что стоит в мире волшебство?

  Кто даст мне цену за него?

  И пусть огромна та цена,

  Я заплачу ее сполна... - понеслась нам вслед вольная интерпретация народной песенки.

  Я на ходу обернулась, чтобы выразить свое отношение к репертуару Аргуса, но увидев лишь его вальяжно удаляющуюся спину, скользнула взглядом по всей площади... Потом еще раз и уже развернулась целиком, суматошно шаря глазами по ее центру и народу у лавок, ненароком дернув при этом Ветрана за руку.

   - Нам еще куда-то... - удивленно произнес он, а потом остановился и тоже заозирался по сторонам. - Анастэйс...

   - Что?..

   - Ты знаешь...

   - Что?..

   - А-а... ничего, - поймал он на себе мой пристальный взгляд и растерянно расплылся. - Думал, знакомого увидел... Пойдем, а то от хождений по вашим изобильным лавкам так есть захотелось.

   - Ну, пойдем, - обернувшись напоследок к, твердо настроенным на выручку артистам и парочке неотзывчивых зрителей, двинула я рядом с мужчиной. - 'Как интересно у нас получается, господин музейный работник. Очень интересно...'

   Любят ли люди баню?.. Любят, и не они одни. Такую, чтоб с замоченным в крутом кипятке дубовым веником, ковшом с хлебным квасом, выплеснутым на шипящие камни и зеленым чаем с травами на высоком крыльце после. Ветран такую баню уважал и, на мою сегодняшнюю удачу, идею с 'а не протопить ли нам по жарче?' воспринял с большим энтузиазмом. Я, видя его сияющую физиономию, на несколько минут загрустила, почувствовав себя Симкой-оберушкой(4), но вскоре взяла в руки... А потом подхватила на них и недовольно мявкнувшего Зигмунда. Надо же кого-то в подельники приспособить, а Груша у нас с ограниченным передвижением в пространстве.

   - Анастэйс, я скоро задвижку закрываю - дрова уже прогорели, - поставил меня в известность мужчина, придерживая одной ногой банную дверь.