— Нет, мэм, — ответила я, глядя ей прямо в глаза.

Она нахмурилась и отвела взгляд.

— Но куда же он подевался? — промолвила она, словно раздумывая вслух. — Должно быть, потерялся.

Господин Джеймс вылетел из дома позади нас.

— Давайте! Давайте! — выпалил он и несколько раз взмахнул обеими руками, словно собираясь спихнуть нас обеих с крыльца.

Я отскочила в сторону, а он схватил миссус под локоть и повлек к экипажу.

— До свидания, — сказала я. — Приятной поездки, мэм.

Господин Джеймс помог жене войти в карету, уселся с ней рядом и захлопнул дверцу. Бисквит взмахнул кнутом, дернул поводья, и лошади шатко тронулись с места. Я помахала рукой миссус, но она вряд ли увидела, хозяин загораживал ей меня.

Когда карета резво покатила по дороге, я сунула руку в карман фартука и нащупала там холодный железный ключ, который ухитрилась стянуть, когда миссус выходила по нужде.

Я смотрела вслед, пока экипаж не скрылся за поворотом, а потом вернулась в дом и затворила дверь на засовы. Сейчас, когда хозяева уехали, дом казался совсем другим. Слишком большой, слишком темный, слишком тихий. Лишь мерное тиканье напольных часов нарушало могильную тишину. Самый воздух словно затаился в ожидании чего-то. Мои шаги отдавались гулким эхом в холле, и все предметы обстановки, с которых я часто смахивала пыль тряпкой — часы, вешалка, столик для корреспонденции, — вдруг показались незнакомыми. Я понимала, что у меня просто разыгралось воображение, поскольку мне еще ни разу не случалось оставаться здесь одной надолго. Но все равно я торопливо прошла в кухню, где все-таки чувствовала себя привычнее и увереннее.

На случай, если вдруг хозяева вернутся за какой-нибудь забытой вещью, я решила выждать час, прежде чем приступить к противозаконным действиям. Еще с утра я собрала все угольные ведерки и сейчас принялась чистить их внутри и снаружи. Эта работа, хоть и тяжелая, заняла всего полчаса, но я так перепачкалась, что мне потребовалось еще двадцать минут, чтобы отмыться и найти чистый фартук. Потом я поспешила наверх.

Арабелла оставила в комнате многочисленные следы своего недавнего пребывания. На турецком ковре валялись два чулка и сорочка. У кровати витал аромат роз. На подушке остались несколько волосков, а на столике для умывания — брызги воды.

Бесшумно ступая, я подошла к столу. Ключ легко повернулся в замке, и ящик выдвинулся с тихим вздохом.

К моему удивлению, «Наблюдения» оказались открыты на странице с заголовком «Нора продолжает делать успехи». Опять Нора, просто спасу от нее нет! Пропади она пропадом! Должно быть, миссус перечитывала главы про нее. Я бы с радостью выбросила книгу в окно. Но знаете, как иного человека постоянно тянет трогать языком больной зуб, так меня неодолимо тянуло узнать еще что-нибудь о своей сопернице, ну я и пробежала глазами по странице.

Работа по исследованию послушания продолжается полным ходом. Употребив выражение «полным ходом», я невольно скаламбурила, ибо в последнее время я уделяю главное внимание дальнейшему развитию эксперимента под названием «ходьба». Вероятно, читатели помнят, что на первых порах дело обстояло следующим образом: по моей команде Нора начинала идти вперед и шла, покуда не наталкивалась на препятствие, тогда она сворачивала в сторону и продолжала идти — без всяких дополнительных приказов. В первый раз я ожидала, что девушка остановится перед препятствием и не сделает больше ни шагу, и была приятно удивлена, когда после секундного промедления она пошла в другом направлении, точно заводная игрушка. Однако подобные петляния от одного препятствия к другому объяснялись тем, что свобода Нориного передвижения всегда ограничивалась малым пространством, ведь ходила она либо по комнате, либо по заднему двору (когда обстоятельства позволяли нам работать вне дома). Я предложила ей впредь не сворачивать в сторону при встрече с препятствиями, а преодолевать их — то есть обходить кругом, перелезать через, подлезать под или пролезать сквозь (при необходимости).

Результат оказался чрезвычайно интересным. В первый день я поставила Нору у переднего крыльца и скомандовала «иди». Она пересекла двор, обогнула дерево, пробралась сквозь кустарник и перешла бы через дорогу, не крикни я «довольно» — тогда она остановилась и покорно вернулась ко мне. Я наградила девушку за старания обильными похвалами, а на следующий день вывела ее в поле позади дома, поставила лицом на восток и снова скомандовала идти. Она дошла до противоположной границы поля, перелезла там через ограду и продолжала шагать, пока я не позвала ее обратно. Данный эксперимент повторялся ежедневно, с неизменным успехом, и каждый раз я позволяла Норе уходить все дальше. Чтобы не бегать за ней, я купила свисток и научила девушку возвращаться назад, если я подую в него трижды. По словам Норы, этот эксперимент нравится ей больше всех прочих, особенно потому (говорит она), что он доставляет чрезвычайное удовольствие мне. Так и есть, я действительно чрезвычайно довольна: ведь, в сущности, я даю совершенно бессмысленное задание, но она всегда выполняет его, без малейших возражений и жалоб.

Мнемиссус ни разу не предлагала ходить так, ни дома, ни на улице. Я страшно разозлилась. Просто до зубовного скрежета! Я схватила «Наблюдения» и швырнула на пол. А в ящике под ними — поверх всех тетрадей — я увидела еще один журнал, перевязанный розовой ленточкой.

Я достала его и рассмотрела: точно такой же дешевый конторский журнал, какой миссус выдала мне. Ленточка развязалась, стоило лишь дернуть за кончик. Я открыла обложку. Внутри каллиграфическим почерком написано имя: Нора Хьюс. Страницы заполнены датированными записями, сделанными той же рукой. Дневник Норы. Так вот он, загадочный предмет. Писанина святой праведницы.

Внезапно я поняла, что миссус делала на чердаке. Дневники всех своих служанок она держала здесь в ящике стола, вероятно и Норин тоже — просто она с ним поднималась на чердак, желая сравнить почерки Норы и «призрака», но обнаружила, что надпись на стекле исчезла.

Я полистала страницы, чтобы посмотреть, как у Норы обстояли дела с письмом. Писала она без ошибок и вот черт правильно расставляла знаки препинания (чему я очень стараюсь научиться, но невзирая на значительные успехи достигнутые за несколько лет, я и поныне не всегда уверена, в каких местах следует оставлять эти козьи какашки), а буковки выводила крохотные и аккуратные, как пчелиный ноготок. Однако, несмотря на все эти внешние преимущества, по содержанию Норины записи не показались мне лучше моих. Ни живости слога, ни сколько-либо интересных наблюдений. Достаточно сказать, что в основном она просто перечисляла выполненные работы по хозяйству. Иногда писала про эксперименты: что именно делала, сколько раз и так далее. А изредка (несомненно по указанию миссус) рассказывала о своих мыслях и чувствах. Каждая следующая запись походила на предыдущую. Журнал был заполнен на четверть. Я прочитала дюжину страниц, потом перескочила сразу к последней записи. Дословно текст не помню, привожу приблизительно.

Сегодня после работы ходила для миледи. Никаких препятствий по пути не встретила, помимо нескольких заборов, через которые перелезла. Шла в восточном направлении, как велела миледи. День был чудесный, и размеренная ходьба настраивала на мечтательный лад, а в последнее время я вообще очень задумчивая. И вот, я грезила наяву, пока вдруг не увидела ужасное зрелище неподалеку от тропы — сорока терзала клювом какую-то махонькую зверушку или птичку, еще живую. От пронзительных визгов умирающего животного мне стало худо. Хотела остановить жестокое убийство, но не решилась — вдобавок мне надлежало идти без остановок, согласно приказу миледи. Я рассудила, что бедняжка все равно умрет от смертельных ран, даже если отогнать сороку. А у меня не хватило бы духу добить несчастное существо. Как следствие, я так и не узнала, что там было за животное — возможно, мышь, или новорожденный крольчонок, или едва оперившийся птенец. Я отвела взгляд и проливала слезы, пока не услышала свисток миледи, тогда я вытерла глаза и пошла обратно к «Замку Хайверс» — сделав небольшой крюк, чтобы не увидеть еще раз трагическую сцену смерти.