МО ДИ(Мо-цзы) [468 (или 478, 480, 490 и др.) до н. э., царство Лу (или царство Сун) — 376 (или 403, 392 и др.) до н. э.] — древнекитайский мыслитель, политический деятель, основатель философской школы и организации моистов (мо цзя). Разработал философское учение, противостоящее взглядам ранних конфуцианцев. Вел подвижническую жизнь, проповедуя свое учение, побывал во многих древнекитайских царствах. Имел сотни учеников, славился ораторским искусством, проявил себя тонким дипломатом, был сведущ в фортификации. Взгляды Mo Ди изложены предположительно в десяти главах трактата «Мо-изы». Социально-этическое учение Mo Ди основано на принципе «всеобщей любви и взаимной выгоды» (цзянь сян ай, цзяо сян ли), подразумевавшем соизмерение человеком своих действий с «пользой для Поднебесной». Выдвинутые им принципы «экономии в расходах», «экономии при захоронениях» и «против музыки» нацелены против знати и конфуцианства, ритуализм которого потакает тяге к роскоши и дорогостоящим церемониям с исполнением ритуальной музыки. В ре-
600
МОКША зультате государственные дела приходят в упадок, народ нищает. Согласно тезису Mo Ди о «почитании талантов» (шан сянь), «мудрые люди» должны выдвигаться на высокие посты независимо от их происхождения. Он предложил концепцию происхождения государственной власти, перекликающуюся с идеями Эпикура и Лукреция: хаос в обществе прекратился с избранием правителя — Сына Неба — и его помощников. Образцом «справедливого» правления для Mo Ди являются древние полумифические «совершенномудрые» правители (см. Шэн). Разделение обязанностей в обществе Mo Ди рассматривал как причину существования сословий, при этом утверждая равенство политических возможностей: «сановники не вечно должны быть знатными, простолюдины не вечно должны быть незнатными». Отвергая агрессивные войны как аморальные, мыслитель сам со своими учениками приходил на помощь государствам, подвергшимся агрессии. Критикуя конфуцианский буквализм в следовании традиции, философ указывал, что «древние принципы... в свое время тоже были новыми». Отвергая конфуцианское отношение к судьбе (см. Мим), Mo Ди считал, что те, кто утверждает веру в «предопределение», — «разрушители справедливости», ибо лишают смысла творческую активность и труд человека. Вместе с тем понятие Небо (см. Тянь) имеет у Mo Ди теистический смысл. «Волю Неба» (тянь чжи) он рассматривал как критерий разграничения добра и зла, подобный инструментам ремесленника — циркулю или угломеру. В развитие тезиса о «воле Неба» Mo Ди выдвинул положение о «духовиде- нии» (мин гуй) как связующем звене между людьми и Небом. «Духовидение» предполагает различение «небесных» духов, духов и демонов рек, гор, земли и духов предков, поклонение им и осознание того, что за добрые дела люди вознаграждаются духами, за проступки — наказываются. Источник этических норм, по Mo Ди, — «совершенномудрые» правители, берущие Небо за образец «всеобщей любви и взаимной выгоды». Оно желает от человека поведения, соответствующего этому принципу. Причина общественных неурядиц — отсутствие «всеобщей любви». «Любовь к людям», имеющую градации в зависимости от степени родства и социального статуса, определяемую конфуцианством как «гуманность» — жэиьу Mo Ди называл «отдельной любовью» (бе ай). Идеал личности для Mo Ди — «совершенномудрый» правитель древности Юй (см. Шэн), не жалевший себя в борьбе с наводнением, поразившим Поднебесную. В воспитании ведущую роль Mo Ди отводил личному примеру: силой примера правитель может изменить и природу человека, и обычаи народа. Учение Mo Ди о познании противостоит учению Конфуция о «врожденном знании» (шэн чжи). Предмет знания, по Mo Ди, — «дела совершенномудрых правителей», впечатления и наблюдения современников, принципы управления страной, отношения между людьми и правила логических рассуждений (бянь, см. Ммн бянь). Сущность процесса познания — раскрытие «причинности» (гу), определение «сходства и различий» (тун и) между ними, а также разделение вещей и явлений по «родам» (лэй), т. е. анализ и обобщение. Mo Ди предложил учение о «трех критериях» (сань бяо) истинного знания: 1) основание — «дела совершенномудрых правителей древности»; 2) источник — «факты, которые слышали или видели массы людей»; 3) применимость — возможность применения «в управлении страной». Социально-политические аспекты учения Mo Ди нашли развитие в идеологии легызма, преломились во взглядах Оонь- цзы, Хань Фэя (3 в. до н. э.), Ван Чуна, мыслителей Нового времени Тань Сытуна, Сунь Ятсена и др. Идеи Mo Ди послужили основой для логической системы поздних моистов. Соч.: Из «Мо-цзы».— В кн.: Из книг мудрецов. М., 1987. См. также лит. к статье Mo иря. M. Л. Титаренко
МОДУС(лат. modus — мера, способ, образ, вид) — философский термин, обозначающий случайное, несущественное свойство предмета, присущее ему не постоянно, а лишь в некоторых состояниях, способ бытия, действия, переживания, мышления. В схоластике различались modus intelligendi, modus sigriincandi, modus punis, modi absoluti. Декарт называет модусами атрибуты и качества, которые «воздействуют на субстанцию или вносят в нее различные оттенки» (Соч., т. 1. М., 1989, с. 336). Порядок, число и длительность — модусы мышления (modi cogitandi). В логике Пор-Рояля модусом называется «субстанция, когда она рассматривается как определенная известным способом» (АрноА., Николь П. Логика, или искусство мыслить. М., 1997, с. 32). Субстанцию можно ясно и отчетливо помыслить и без модуса, но не наоборот. Для Спинозы модус — это «состояние субстанции», «то, что существует в другом и представляется через это другое» (Этика. М.— Л., 1932, с. 1), это необходимое следствие атрибутов (теорема 23), а отдельные вещи — состояние или модус атрибутов Бога (теорема 25); интеллект и воля — модусы мышления (теоремы 31 и 32), Д. Локк называет модусами понятия, которые, не обладая самостоятельным существованием, зависимы от субстанции. Он проводит различие между простыми и смешанными модусами (напр., красота). Лейбниц причисляет к смешанным модусам понятие «отношение». Брентано говорил о модусах представлений (modus rectus, modus obliquus) в зависимости от их чистоты и смешанности с предметом. Понятие модуса выражает зависимость единичных вещей от субстанции; модус, т. о., трактуется как состояние, единичное проявление субстанции, этото, что существует в другом и представляется через это другое, в отличие от субстанции, существование которой не зависит ни от какой другой вещи. Каждый модус включен в бесконечную цепь причин и следствий. Постижение вещей как модусов означает постижение необходимых проявлений единой и вечной субстанции. Модус отличают от атрибута — неотъемлемого свойства предмета, без которого предмет не может ни существовать, ни мыслиться. В формальной логике модусами называют возможные разновидности фигур силлогизмов, отличающиеся друг от друга по количеству и качеству суждений, составляющих его посылки (modus ponens, modus tollens). О. А. Останина
МОИЗМ— см. Mo изя.
МОКША(санскр. moksa, от глагольного корня «тис» — оставлять, покидать, освобождаться, через дезидератив «мокш»— желать освобождения) — в индийской религиозно-философской традиции — окончательное освобождение от сансары, т. е. дурной бесконечности все новых и новых рождений. Мокша как одна из четырех целей человеческой жизни (см. Пурушартха) превосходит три остальные (артху, или материальное благополучие, каму, т. е. чувственные радости, и дхарму, или морально-религиозный закон) и тем самым отменяет их; она предполагает выход из-под власти кармы. Представление о мокше сложилось уже в Упанишадах, а затем было окончательно оформлено в философских даршанах.
601
МОЛЕШОТТ С точки зрения ньяя-вайшешики мокша, называемая также «апаварга», представляет собой отказ от каких бы то ни было свойств или характеристик опыта; душа при этом освобождается от всяких уз, связывающих ее с телом, т. е. от любых ощущений и переживаний. К мокше можно прийти через постижение сущности категорий и следование этическим нормам, вместе с тем мокша здесь отнюдь не означает полного разрушения индивидуального «Я». Для пурва-мимансы мокша — это «высшее благо» (нихшреяса), обычно отождествляемое с достижением «неба» (сварга); обретение такого блага зависит от неуклонного следования предписаниям Вед (видхи), более того, движение к мокше уже заранее определено внутренней энергией становления (бхавана), проявляющейся в императивных командах ведического откровения. В учении санкхьи мокша понимается как разделение сознания (см. Пуруша) и первоматерии (см. Пракрити); это возвращение Атмана, или Пуруши, в свое изначальное чистое (кайвалья) состояние, когда он перестает ложно отождествлять себя с образованиями Пракрита, в т. ч. и с эмоционально-психическими особенностями личности. Наиболее последовательно трактует мокшу в духе учения Упа- нишад адвайта-веданта Шанкары. Мокша здесь — это реализация истинной сущности Атмана, иначе говоря, внезапное постижение адептом абсолютного тождества Атмана и высшего Брахмана. Подобно пурва-мимансе, адвайта также считает опору на Веды принципиально важной для освобождения, однако в учении Шанкары акцент смещается с непреложных команд и ритуальных предписаний на т. н. «великие речения» (маха-вакья): «Ты еси То» (Брихадараньяка-уп. III.9; Чхандогья-уп. VI.8.7), «Этот Атман есть Брахман» (Брихадараньяка-уп., 2.5.19) и др.; эти речения лишены прагматической ценности, они никуда не ведут и никого не воспитывают, они лишь помогают сменить угол зрения, подводя адепта к моменту, когда для него окажется возможным внезапный переворот и прорыв к истинной реальности. С точки зрения адвайты накопление «благой заслуги» (пунья) — это всего лишь предварительное условие, необходимое, ноотнюдь не достаточное для достижения мокши. Тот, кто платит аскезой, благочестием или любовью, получает всего лишь «благую долю» (бхага) в новом рождении, это не более чем способ ориентации в мире кармы, не выводящий за ее пределы. По словам Шанкары, «все эти обряды и средства, ношение священного шнура и тому подобное, полностью отделены от постижения единства с высшим Атманом» («Упадеша-сахасри», 1.30). Если в вишишта-адвайте Рамануджи душа постепенно продвигается к освобождению, накапливая знания, опираясь на собственные благие поступки и помыслы, а также на любовь и помощь персонифицированного Бога-творца Ишвары, то в адвайте любые вспомогательные средства оказываются недостаточными и ущербными, ничем не помогая адепту в достижении мокши. Потому-то, с точки зрения Рамануджи, даже после выхода из сансарного круга перерождений душа преображается, но сохраняет свою индивидуальность — своего рода сжатую историю своих прежних рождений, между тем как для Шанкары мокша, тождественная высшему Брахману, абсолютно противопоставлена эмпирическому миру, а реализация освобождения предполагает снятие индивидуальных особенностей личности. Мокша в адвайте определяется лишь апофатически, через снятие всех свойств и характеристик; она «не-двойственна» (адвайта) и «лишена качеств» (ниргуна). Вместе с тем, в отличие от буддийской нирваны, обретение мокши в адвайте — это «достижение уже достигнутого» (праптасья прапти), иными словами, освобождение не просто задано как «цель человека» (пурушартха), к которой следует стремиться; мокша, тождественная высшему Брахману и чистому Атману, «предшествует» эмпирическому миру и предполагает его. В отличие от относительной реальности вселенной, освобождение реально абсолютно, и потому оно существует до и помимо всей иллюзорной игры творения (см. Лила, Майя). Несмотря на крайний радикализм санкхьи и особенно адвай- та-веданты в их подходе к мокше, именно эти два учения разделяют идею, касающуюся практической реализации освобождения. В отличие от прочих ортодоксальных школ индийской философии, они допускают возможность т. н. освобождения при жизни (дживанмукти). Согласно этому представлению, мокша отменяет действие всей кармы, связывающей данного индивида, за исключением той, что уже начала «приносить плод» (прарабдха-карма), иначе говоря, той кармы, инерция которой уже действует. В этом случае адепт, достигший освобождения, сохраняет свое тело вплоть до естественной смерти, вместе с тем уже не чувствуя себя связанным этим телом. На этой стадии атман уже осознает себя как сакшин, т. е. внутренний свидетель актов восприятия и действия, отличающий себя от соответствующих ментальных функций. Ему больше не приходится заботиться о сообразовании своего поведения с моральными и религиозными нормами: те не имеют над ним никакой власти, но теперь чистота и благо сопровождают его без каких-либо специальных усилий. Прочие ортодоксальные школы полагали, что полное освобождение возможно лишь при «сбрасывании тела» после смерти (концепция видеха-мукти — освобождение без тела). Лит.: Panikkar R. The Vedic Experience. Poona, 1958; Ramachandra Rao S. K. Jivanmukti in Advaita. Candinagar, 1979; Oberhammer G. La Delivrance, des cette vie (jivanmukti). P, 1994. H. В. Исаева
