— Это не выходной, — поправила она. — Это смена обстановки. Забудь обо мне и займись делом. Я позвоню позже, — пообещала она, зная, что он не успокоится, если она не сделает этого по крайней мере раз десять в течение рабочего дня. Она собиралась начать готовить Джерри и остальной штат к своему отсутствию. Почему бы ей иногда не работать дома. Если она на самом деле беременна, это просто будет одна из прикидок перемен в ее образе жизни.
Но прежде всего ей следовало убедиться в первом. Хотя она была уверена в диагнозе, она позвонила и назначила встречу с врачом, чтобы подтвердить беременность. После этого можно было бы начать строить планы дальнейших перемен.
Ей также предстояло решить, стоит рассказывать об этом Кевину или нет. Если все, что он говорил ей сегодня, правда, он будет в восторге от новости. Но пока она не будет уверена в нем, смеет ли она привязывать его к себе с такой определенностью? Эта старая, как мир, ловушка, не для ее истории. Она для нее так же неприемлема, как насилие для закона.
Силясь выбросить все это из головы, она приняла душ, надела удобные джинсы и майку, просмотрела ежемесячные отчеты Джерри и уселась обзванивать клиентов. С тех самых пор, как она открыла свою кампанию, ее практикой стало просматривать, по крайней мере, пять отчетов фирмы в день. Это личное участие демонстрировало ее интерес к нуждам каждого клиента и часто давало новые заказы. Это также объясняло, почему так мало фирм отказывалось от услуг «Логан Консептс». Каждый клиент знал, что Джессика сама принимала живое участие в рекламной кампании, хотя на самом деле ее исключительно компетентный штат выполнял большую часть творческой работы.
Обзвон занял почти все утро, и не успела она сделать последний звонок, когда раздался стук в дверь. Когда она открыла, перед ней стоял четырехфутовой высоты игрушечный тигр. Выглянув в холл, она не увидела ни одного признака живого существа, которое доставило эту игрушку.
— Что ж, видно, ты достаточно большой, чтобы добраться сюда самостоятельно, — сказала она, широко улыбаясь оранжевому в черную полоску зверю. — А как насчет того, чтобы войти в квартиру? — На нее сверкнули стеклянные шарики топазного цвета. — Не умеешь, — пробормотала она и неуклюже потащила тигра в кабинет.
Устроив его рядом со столом, она обнаружила карточку, привязанную к его ошейнику.
«Привет, тигрица. Я пришел извиниться за своего друга Кевина. Он скоро придет и сам все скажет. Пожалуйста, впусти его. Он хотел бы пригласить тебя на ланч».
Джессика тряхнула головой и потрепала гигантскую игрушку за уши.
— Как я могу отказаться? — спросила она мягко, глядя в понимающие глаза.
Ее сердце бешено забилось, когда через полчаса постучал Кевин. Все же ей удалось сохранить свирепое выражение, пока она открывала дверь.
— Да, — сказала она, как будто удивилась и вовсе не была рада ему.
Некоторое время Кевин, казалось, был в замешательстве. Потом, собравшись со своим неукротимым духом, с живостью сказал: — Я рад видеть тебя уже готовой.
— Готовой для чего? — спросила она невинно.
— Для ланча, конечно. Разве ты не получила моего послания?
— У меня создалось впечатление, что это приглашение, а не приказ, — дразнила она. — Я ошиблась?
— А что вытащит тебя из квартиры? — спросил он.
— А ты как думаешь?
Он криво улыбнулся, что всегда заставляло ее сердце уходить в пятки…
— Я думаю, ты предпочитаешь приглашение. Однако я решительно хочу забрать тебя отсюда, и если понадобится — любым способом.
— Задира, — обвинила она.
— Я не отрицаю. Но в свою защиту должен сказать, что такая тактика никогда мне не требовалась, пока я не влюбился в упрямую, как баран, женщину, которая сама не знает, чего хочет.
— Подразумевается, что ты знаешь.
— Совершенно верно. Не говори, что не заметила перемену.
— О, я заметила, — объяснила она сухо. Про себя она отметила, что с тех пор, как она встретилась с Кевином, у нее не было ни минуты покоя. Куда делись те безоблачные дни, когда у нее в голове были только сроки окончания кампаний? Сейчас она старается держаться на равных с мужчиной, почти на десять лет моложе ее, подвергаться мучительному пробуждению чувств, заставлять себя забыть горькое замужество и в последний, но далеко не единственный раз обдумывать, что делать с ребенком, который, по ее подсчетам, появится меньше чем через восемь месяцев. О, да, перемены произошли! Гораздо большие, чем она могла вообразить, за несколько коротких недель. Но Кевин стоил всей этой нервотрепки. Она была в этом уверена.
Перед ней стоял мужчина с широкими плечами, которые подчеркивала трикотажная рубашка с короткими рукавами и расстегнутая на шее в голубую и лимонно-зеленую полоску, оттеняющую загорелую грудь, с мускулистыми голыми ногами, виднеющимися из-под голубых теннисных шортов. Он был для нее, как Адонис для Афродиты, со своими волнистыми, выгоревшими на солнце волосами и необыкновенно голубыми глазами. Интересно, думала она, бился ли так же часто пульс у древнегреческих богов, как сейчас у нее.
У Кевина перехватило дыхание от выражения лица Джессики. Никто не мог переубедить его, что она так же сильно любит его, как он ее. Рано или поздно она признается — сначала себе, затем ему. Он знал, что первый барьер — самый трудный. Что ж, начиная с сегодняшнего дня он приступает к тренировочной программе, которая даст ей возможность сделать этот прыжок.
— Ну, — сказал он наконец. — Что ты выбираешь? Ты идешь добровольно?
— А этот твой парень будет моим сопровождающим?
— Сомневаюсь, что он тебе сильно поможет. Я дал ему инструкции и думаю, он будет на моей стороне.
— В таком случае, я вынуждена защищаться сама, — сказала она с притворным смирением. И поманила его к двери. — Вперед, мистер Лоуренс. Но этот ланч должен быть сногсшибательным. Я оголодала.
Уже внизу в вестибюле Кевин повернул к двери, выходящей на море. Джессика вопросительно посмотрела на него.
— Куда мы идем?
— Я подумал, нам надо немного прогуляться перед ланчем, — бодро сообщил он, широко улыбаясь ее удрученному виду.
Она застонала.
— Я должна была догадаться, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
На улице сияло яркое голубое небо в комочках кипенно-белых облаков, и океан катил свои волны с белыми гребешками. Легкий ветерок, согретый солнечным теплом как бабьим летом, дул с севера. Это был один из тех дней который придавал Джессике жизненные силы и радость. Пока они неохотно брели, овеваемые ветром, Кевин взял ее за руку.
— Ничто так не вызывает аппетит, как соленый воздух, — сказал он с энтузиазмом.
— У меня и без того хороший аппетит, — ответила она. — Предполагаю, в следующий раз ты заставишь бежать меня трусцой перед едой.
Он улыбнулся ей, глядя на нее сверху вниз.
— Нет. Это можно сделать и сегодня… если ты не возражаешь.
— Возражаю, — заверила она.
— Тогда почему бы нам не присесть там? — предложил он невинно.
Джессика посмотрела в ту сторону, куда он показал, и увидела кусок бревна, на котором она сидела, когда он впервые встретил ее.
— Возвращение на место преступления? — поддразнила она.
— Я подумал, это хорошее место для новых начинаний, — сказал он мягко.
Не успели они устроиться на бревне, как появился официант, стараясь удержать равновесие на песке. Пока Джессика смотрела на него широко раскрытыми глазами, он расстелил перед ними белоснежную льняную скатерть и поставил на нее сверкающий фарфор и хрусталь. Вынув пробку из бутылки шампанского, он налил каждому в его бокал и исчез в парке у них за спиной.
Джессика часто заморгала и посмотрела на Кевина.
— Мне это почудилось или кто-то на самом деле подал нам на пляж шампанское?
— Хотя у нас обоих очень живое воображение, шампанское действительно настоящее, — сказал он, подавая ей бокал. — За настоящее, — тихо произнес он тост, глядя в ее глаза. — И за будущее.
Очарованная романтическим настоящим и смея наконец мечтать о будущем, Джессика чокнулась с Кевином и поднесла сверкающую жидкость к губам. После того как она сделала один глоток, Кевин взял у нее бокал и наклонился вперед. Их губы встретились, его язык нежно очертил ее рот, затем быстро и искушающе окунулся внутрь. Она ощутила вкус оставшихся на губах капель прохладного шампанского, и это ощущение было еще более дурманящим, чем само вино.
