И он сделал то, о чем она просила. Блайт закрыла глаза, вспоминая ту страсть и сладостное насилие, с которым он любил ее. И свой страх, и возбуждение, и экстаз — это восхитительное крещендо их чувств, когда она в невыразимом блаженстве билась в его горячих объятиях. Он дал ей все, о чем она просила. И она действительно только об этом его и просила. Если он использовал ее, если хотел от нее только секса, а не любви, не длительных отношений, ей остается винить в этом только себя. Он не хотел понравиться ее родителям, не интересовался ее гостями, а она отвергала все предупреждения, не обращала внимания на отказы. Нужно быть сверхчеловеком, чтобы и дальше продолжать отсылать ее прочь всякий раз, когда она бросалась ему на шею, разрушая себя и свою жизнь в угоду безрассудной страсти.

Когда Блайт наконец-то добралась до постели, то услышала приглушенную расстоянием музыку, мягко лившуюся в холодном ночном воздухе. Несколько чистых, прозрачных нот, а потом аккорд и еще один, в которых звучали тоска и одиночество, такие же, как и те, что поселились в ее собственной душе.

В последнее утро перед отъездом Лизи пришла в комнату и облокотилась на стол, где стояли фотографии бабушки и деда Блайт.

— Это прабабушка, я ее помню.

Они вместе принялись разглядывать фотографии. Блайт размышляла о том, как бы поступила бабушка на ее месте. В ее дни секс вне брака не приветствовался. Возможно, в этом и был здравый смысл. Не будь она с Джасом так смела, сейчас ей, возможно, не было бы так больно и она не чувствовала бы себя покинутой.

Когда родители разобрали детей по домам, только остатки гордости, смешанные с обидой и страхом, удержали Блайт от того, чтобы со всех ног не броситься к Джасу и не упасть в его объятия. Вместо этого она потратила полчаса на уборку дома и пошла на пляж. Раньше или позже, но он все равно придет.

Он пришел. Блайт сидела, выводя бессмысленные узоры на песке под неровной тенью большого дерева, и спокойно ждала, пока он подойдет поближе.

Когда он подошел, Блайт подняла на него равнодушный взгляд и встала. Джас наклонился и поцеловал ее холодную щеку. Она стояла, не делая ни одного движения, чтобы поцеловать его в ответ. Джас отступил.

— Ты злишься на меня?

— Нет.

Она уже прошла через злость, осталось только вялое раздражение. Блайт хотелось о многом его спросить, но она боялась услышать его ответ.

— Давай пройдемся, — предложил он и протянул ей руку.

Блайт на момент заколебалась, прежде чем взять предложенную руку.

— Ты виделся с отцом?

— Да.

— Как он?

— Ни ему, ни мне встреча не доставила особого удовольствия. Давай не будем больше об этом, ладно?

— А о чем тогда говорить? Кроме математики, разумеется.

Он напрягся.

— Ты знаешь, я могу быть ужасным занудой, когда говорю о своей работе.

— Я не о том! Просто ты… никогда не говоришь со мной… откровенно… ни о чем другом.

— Но мы говорили о многих вещах, — возразил он, — о цветах, о музыке…

— Но мы никогда не вели доверительных разговоров, — настаивала Блайт.

— Я рассказывал тебе о своем детстве, о том, что причиняет мне боль. — Его голос был полон обиды. — Я никогда никому не рассказывал об этом раньше. Чего же ты еще хочешь?

«Твоей любви», — подумала она. Иногда ей казалось, что он ее любит, хотя и никогда не говорил этого. Но, даже если он и любит ее, может ли она быть счастлива с человеком, который не терпит детей?

В мире полно благополучных бездетных супружеских пар. Блайт знала об этом, но ей как-то не хотелось лишать себя главного счастья в жизни. Ее обожали племянницы и племянники, и она без них жить не могла. Она ни за что не согласится быть отрезанной от своей семьи. Это будет все равно что срезать подсолнух со стебля. Против природы. Что, если Джас ожидает от нее именно этого? Пытается изолировать ее в своем маленьком мирке, запереть, как соловья в клетке?

Ну, это уж слишком, решила Блайт. Она хочет, чтобы он рассказал о своих взглядах на семейную жизнь, а он никогда даже не заикался о каком-либо продолжении их отношений. И кто сказал, что у них будет продолжение?

Какое право она имеет осуждать его за отказ возиться с детьми, которые так дороги ей, но не имеют никакого отношения к нему?

Блайт не ответила на его вопрос. Чего она от него хочет? На этот вопрос не было ответа. Если только она не собиралась просить того, чего он никогда не сможет ей дать.

Джас расстегнул рубашку и, приподняв ее лицо, заглянул прямо во встревоженные карие глаза.

— Все равно. Я не хочу разговаривать. У меня есть идея получше.

Его нежный поцелуй, пока еще легкий, как прикосновение крыльев бабочки, вскружил ей голову. Она увидела, как тает ее сопротивление, как тонет она, путаясь в паутине чувственности, целуя его в ответ так жарко, как будто они были разлучены не считанные дни, а целые годы. Неохотно оторвавшись от ее сладких губ, он вздохнул, обдав волной дыхания нежную щеку, и прошептал:

— Как долго я не был с тобою.

— Но разлуки могло и не быть.

Она почувствовала, как он напрягся. Блайт снова увидела знакомое отстраненное, чужое выражение на его лице. Он снова сейчас уйдет. Ну уж нет, она его так не отпустит.

— Ты боишься детей? — обвиняюще произнесла она.

— Боюсь? — озадаченно переспросил Джас. Он изумленно посмотрел на нее.

— Не думаю, чтобы тебе приходилось много с ними общаться, — предположила она. — Они такие же люди, как и взрослые, Джас. Тебе очень понравится, если ты захочешь сам поиграть с ними.

Она вспомнила, как он однажды сказал, что не очень-то хорошо умеет общаться с людьми.

— Понравится… — Он почти выплюнул это слово. — Лучше заткнись, Блайт! — вдруг закричал он.

Она замерла, ловя ртом воздух.

— Что?!

Он сделал нетерпеливое движение и поднял глаза к небу, а затем снова взглянул на нее.

— Я был груб. Прости.

— Да, действительно. Я не понимаю…

— Вот именно, не понимаешь! — прервал он ее. Глубоко вздохнув, Джас добавил: — Зачем тебе это? Ты сама еще почти ребенок!

— Нет!

— Мне что, еще раз извиниться? — раздраженно сказал он. — Что ж, считай, что ты получила мои извинения. Теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

Он взял ее за руку и повел по пляжу. Рассерженная и обиженная, она молча плелась за ним. Они подошли к скалистому склону, и вместо того чтобы повернуть назад, Блайт отпустила руку Джаса и стала карабкаться вверх по отвесной поверхности, мокрой от недавнего прилива.

— Хочешь приключений? — Джас последовал за ней, глядя на нее с усмешкой.

Не улыбнувшись ему в ответ, Блайт стала пересекать скользкий неровный карниз, покрытый выемками, полными водорослей, анемонов и шевелящихся крабов.

— Будь осторожна, — предупредил ее Джас, когда она собиралась перепрыгнуть через одну из больших выемок.

Но Блайт удачно приземлилась и продолжала идти вперед, пока не остановилась на уходящем вертикально вниз краю скалы, глядя на волны, которые в хлопьях пены разбивались внизу. Соленые брызги обдавали ее лицо и одежду, оставляя темные пятна на футболке и шортах.

Сильные руки Джаса обняли ее, и он прошептал ей на ухо:

— Ты стоишь слишком близко к краю. — Он отступил, увлекая ее с собой.

«Слишком поздно», — отстраненно подумала Блайт. Она уже шагнула с края бездны и, теряя голову, окунулась в любовь к этому человеку, который совсем ей не подходил. Она взяла его руки, развела их, выскальзывая из его объятий, и пошла, удаляясь от него все дальше и дальше.

Ее глаза были полны слез. Их тонкие струйки на лице смешались с солеными брызгами моря. Блайт нетерпеливо стряхнула их и начала спускаться вниз, к песчаному пляжу.

Догнав ее, Джас мягко положил руки ей на плечи и спросил:

— Ты в порядке?

— Конечно. — Не поднимая глаз, она повернулась к нему.

Когда они дошли до ступеней коттеджа, она оттолкнула его и сказала:

— Спокойной ночи, Джас.

— Спокойной ночи?