«Завод», признаться сказать, получился не слабый. Для старта же взведенной пружины особую энергию здесь закладывает душещипательный «сок» отмеченной выше ситуации. Если более конкретно, то в этом плане подразумевается феномен сопереживания родному человеку. Раз дочь говорит не идти куда-то, а сама, очевидно, пытаясь найти лазейку для подобного предупреждения, страдает от той силы, от которой стремится оградить меня, и которая живет в этом самом месте, значит, я, тем более, должен туда пойти, — «разобраться» с гадскими сущностями, чтоб не обижали больше родных мне людей. Это я, правда, отбросил. Подавил. Ведь я ученый. Мне нужно было знать точно — было все на самом деле или данное видение являлось моей галлюцинацией. А то, не хватало мне тогда начать еще и «сражаться с ветряными мельницами»… Короче, — основной «спуск» не сработал. Однако пружина все-таки начала разматываться. Причем против моей воли, — оказался задействован запасной механизм ее «спуска», — мое упорство: нужно закончить работу (болото же, что бы ни говорила про него Элен, является единственной возможностью это сделать).

«Следующий объект нашего исследования находится в России… Нам предстоит посетить болото возле города Череповец».

И, кстати, запасной механизм спуска пружины, был приведен в режим готовности куда раньше, чем основной. Ведь, прежде чем появилась дочь, меня, как следует обработали видениями жены, которой, вроде бы, тоже, мешала со мной встретиться некая опасность за пределами нашего мира. Из-за этого я стал сумасшедшим для окружающих, и почти что сам поверил в нечто подобное… Но только почти… Надежда на «реабилитацию» все таки оставалась, с каждым месяцем жизни убывая в разумности, однако прибавляя в настырности. Как итог — во мне наросло слишком много тупого упорства, чтобы я мог отказаться от последнего эксперимента. И, вот, сейчас, пружина уже почти распрямилась, готовая воззвать к жизни дьявола …»

Но, насколько можно судить, у Болотного Духа произошли какие-то непредвиденные изменение планов. Потому-то он и дал отбой (обряд его пробуждения прерван в самый последний момент).

Однако пусть сейчас Ылм почему-то раздумал просыпаться, но когда-нибудь он обязательно сделает это!

Его тактика безупречна, а могущество — беспредельно. Придет время и он растечется по миру, проникнет в каждую щелочку, в каждый укромный закуток. От него не скроешься. Он найдет везде! Выберет новые жертвы — будильники…

А, может, вообще все упростит.

Ведь, есть другие способы Его пробуждения.

По-крайней мере, один, — точно.

Что там говорил Рэй о женщине в рядах Его слуг?

Она сможет без всяких лишних обрядов и ритуалов вызывать Болотного Духа…

Верно! В следующий раз Ылм создаст именно такую женщину-слугу.

И тогда прощай покой и безмятежность всего мира!

Спасаться? Противостоять Ему? Невозможно! Ылм — это некое СВЕРХВЛИЯНИЕ, СВЕРХМОЩЬ! Не удивительно, что такие сущности люди всегда называли богами. Кто же они еще для нас, жалких человечишек?

Джон потряс головой, стряхивая наваждение, но оно не уходило.

«Подожди!» — одернул он себя. — «Если все планировалось заранее, в частности, и «обрабатывание» меня, — не принадлежащего миру духов, значит, мое сознание, благодаря фасилитации, коверкалось при помощи… …автокатастрофа…, когда наш «шевроле» подрезали двое придурков на мотоцикле, и я свернул, чтобы не изувечить их, но изувечил свое будущее… свет жизни угасает в глазах моей дочери и жены… Болотный Зверь УБИЛ МОИХ ЛЮБИМЫХ!!!»

Купера захлестнула волна злобы и ненависти к болоту.

— Ты не завершил задачу. Хозяин — не разбужен, — сказала Крапа, и волна возмущения пробежала по ее фигуре, удаляя краски, из-за чего сразу стало ясно, что она сделана из обычной воды, только ведущей себя неестественным образом. — Лишние люди, которые слишком много знают о Нас, нам ни к чему. Как ты думаешь, что с тобой будет? Рэй, правда, заверял тебя, что ты не станешь еще одной «питательной» единицей для таких, как мы, но он не упомянул, что это только до того, как ты принесешь девчонку в жертву.

«Опять недоговаривание Стокера в пользу вашего мира, и снова моя недальновидность», — подумалось Джону.

— Ну а сейчас никакой девчонки уже нет… — фурия оскалилась и продолжила надвигаться на Джона.

Джон не понял, — идет она на него в психической атаке или действительно хочет напасть, но решил, что промедление здесь не уместно в любом случае. Неожиданно у него возникла одна интересная мысль, и он шагнул к оброненному во время потери сознания ружью…

Бросив мешающуюся теперь камеру и строго приказав себе не глядеть (даже случайно) на Крапу или Лукаму (во избежание гипноза), ученый поднял с земли оружие. С его помощью Купер стремился избавиться от появившегося у него, вдруг, ощущения, будто он — герой античной литературы. Только там всем правили Боги. Человек был полностью в их власти.

«Долой «Элладу»! Долой Гомера!» — внутренне воскликнул Джон, снова вдыхая воздух и, как он уже заметил раньше, набираясь от этого сил (силы могли понадобиться, чтобы снова не упасть в обморок из-за отдачи в момент выстрела…) — «Я — человек XXI-ого века! Я живу по своим законам, и никакой Болотный Дух мне — не указ! Энергии у меня осталось не много, но уж насколько ее хватит, настолько я и подправлю будущее этого болота и мира тоже! А попутно отомщу… за дочь, за жену, за Бэна, за ребят… и за себя!»

Джон, вскинув ружье к плечу здоровой рукой и, помогая себе обрубком второй конечности, прицелился в вершину алтаря, после чего сказал Крапе:

— Может, ты меня и убьешь, но перед этим я сделаю так, чтобы вашему хозяину больше никогда не удалось очухаться от своего сна.

Джон спустил курок.

Вышла осечка. Конечно! Ведь ствол ружья оказался разряжен во время залпа, произведенного вдогонку уезжающему Виктору.

Это не смутило ученого. Передернув затвор прямо в воздухе, он тут же повторил прицеливание и спускание курка. На этот раз уже прогремел выстрел.

Вслед за первой, Купер сразу же выпустил в алтарь вторую пулю…

Каждый кусок свинца снес по здоровенному фрагменту каменного края на алтаре.

«Края удержат кровь», — вспомнилось Джону. — «Скоро они ничего больше не удержат! Потому что я сейчас изрядно подпорчу их способность к удержанию какой бы то ни было жидкости!»

— Не делай этого! — завопила Крапа тонким голосом, будто ее привязали к пилораме и пустили на конвейерной ленте прямо к диску вращающейся пилы.

— Не надо! Не надо! — вторила ей басом охрипшего титана грязевая пасть младшей жены Ылма.

Джон выстрелил еще и еще раз, убирая с повернутого к нему края каменного алтаря новые куски, — требовалось сделать своего рода лунку-слив, подобную водосточному канальцу на крышах домов.

— Нет, нет, нет! — истерично кричала Крапа.

Джон уже, было, возликовал, но тут…

В карабине закончились патроны.

Повреждения, нанесенные алтарю, существовали, но не могли повлиять на его функциональность, — «слива» для крови так и не образовалось.

Отдача от ружья, да и само орудование карабином, нарушило затяжку ремня, пережимавшего поврежденную руку Джона. Жгут слетел с нее и из перебитых вен тут же брызнул поток горячей крови.

Чувствуя страшную боль в раненой руке, и осознавая, что это — конец, Джон выронил ружье и ощутил неимоверное желание присесть на камни, складывающие курган.

Но, стоило ему опуститься на них, как вся площадка, вдруг, задрожала.

Изваяние идола заходило туда-сюда ходуном, глаза его ввалились, из пещерообразного рта повалил черный дым. Все самое отвратительное смешалось в этом дыму, — вонь экскрементов и смрад разложения.

«Ультразвук не обнаружил в статуе ни одной скрытой полости. Откуда же дым? Неужели из самой преисподней?» — поразился Джон. — «Да. Трудно иметь дело с потусторонними сущностями. Единственное, что сейчас, например, можно точно понять, так это дурное настроение Демона. Похоже, Болотному зверю не нравится, когда ломают его вещи».