Чем лучше она его узнавала, тем больше ее к нему тянуло. Но всерьез вступать с ним в какие-то отношения, было бы с ее стороны ошибкой. Ее целью должна быть дружба. Если они смогут остаться платоническими друзьями, тогда может быть их знакомство продлится больше, чем несколько недель или месяцев. Логика и опыт говорили ей, что стать подружкой Тейлора может быть очень волнующим переживанием, но недолгим.
У нее были планы, мечты. Меньше всего она хотела потрясений в своей жизни и разбитого сердца. Не в ее характере было крутить романы направо и налево. Когда она влюбится, то это будет всем сердцем и душой.
Днем она позвонила в мастерскую и выяснила, что ее машина готова. Она прошла несколько кварталов до автобусной остановки. Бэр подробно рассказал ей дорогу, и после двух пересадок она благополучно добралась до Мак Куэйда.
Тот же молодой человек, который помогал ей утром, подошел к ней у стола, где оформлялись бумаги.
— Ваша машина готова, но придется подождать несколько минут. Сейчас вашу машину моют и пылесосят.
— Но я не заказывала мойку.
— Это входит в наше обслуживание, мэм.
Анни внимательно изучила счет за услуги, но «мойка» там не стояла. Там, где она обычно ремонтировала машину, таких подарков не делали. К ее удивлению и плата за ремонт была весьма умеренной.
— Значит, она опять бегает, — проговорила она, выписывая чек.
— Да мэм, босс лично проверил ее сегодня днем.
— Разве обычно так делается? — вопрос вылетел у нее прежде, чем она сумела остановиться.
— Как сказать, мэм. Он занимается лично каждой работой в разное время. Если хотите, в нашей комнате отдыха предлагаются напитки и бутерброды за счет фирмы.
Анни посмотрела мимо него в открытые двери мастерской. Стоял чудесный день золотой осени.
— Я лучше подожду на воздухе.
Молодой человек улыбнулся, а она прошла в заднюю дверь, остановившись на минуту полюбоваться на Гору Пайка. Гора поднималась в облака и вела взгляд в далекое небо. Местами облака закрывали солнце и тень их создавала на склонах странный узор.
За автомобильным агентством была небольшая поросшая лесом площадка. Трава между высокими елями и маленькими елочками была скошена, что придавало этой рощице вид парка. Она вышла наружу и увидела стоявший у здания в тени желтый школьный автобус. Любопытство заставило ее подойти к нему. Размашистая черная надпись сказала ей, что она не ошиблась «Детский дом. Колорадо Спрингс».
Из-под автобуса раздался стон, и оттуда выкатился человек в заляпанном маслом и мазутом комбинезоне. Когда он поднялся на ноги, она узнала Тейлора Мак Куэйда.
— Черт побери, — пробормотал он.
— Так все плохо? — спросила она, понимая причину его раздражения.
Он удивленно обернулся. При виде ее лицо его расплылось в широкой улыбке, но потом он глянул на автобус и тут же помрачнел.
— Боюсь, что так. Мотор у него невероятно изношен. Да и корпус уже латан-перелатан. Ему пора в металлолом, а им надо покупать новый.
— А они могут это себе позволить?
— Нет, — он вытащил из кармана тряпку и стал вытирать руки от смазки. — Поэтому мы так долго с ним и нянчились.
Она склонила голову набок и смотрела на него, видя его теперь совсем по-другому, наконец признавшись себе, что в этом человеке было много хорошего, что он больше и глубже, чем расхожее представление о нем.
— Что они собираются делать?-спросила она. — Школьный год еще только начался. Ведь так?
Он устало кивнул.
— Сейчас школьный совет будет их привозить, но детскому дому нужен транспорт, чтобы возить их в другие места. Мы планируем благотворительное мероприятие, чтобы собрать деньги на хороший подержанный автобус, безопасный и надежный, — он похлопал автобус по желтому боку ладонью. — У меня есть кое-какие идеи.
— Не сомневаюсь, что есть.
Он повернул к ней голову не потому, что в ее голосе прозвучал сарказм, а потому, что сарказма не было. До тех пор в ее голосе всегда звучал намек, что она видит в нем пустого типа, все время пытающегося завлечь очередную девицу в свои сети, ее в том числе. Он всегда узнавал эту интонацию «знаю тебя, как облупленного», и она его невероятно раздражала. Но теперь она говорила совершенно иначе, доброжелательно, в ее голосе звучало что-то вроде восхищения.
Даже измазанный и грязный Тейлор казался Анни очень красивым. И глаза его были синей, чем небо Колорадо… Когда он вытер лоб тряпкой и стал засовывать ее в карман, она непроизвольно протянула руку и взяла эту тряпку у него. Она оттерла ему пятно смазки на переносице, а затем еще одно в ямке на подбородке.
— Ну, вот, — произнесла она с мягкой улыбкой, которая тут же исчезла, когда она встретилась с ним глазами. В его снисходительном взгляде было такое понимание и такая интимность, что она была захвачена врасплох. Она забыла дышать, когда он наклонился к ней. Осенний бодрящий воздух сделался знойным и душным. Сердце ее забилось так сильно, что у нее застучало в ушах, заглушая и птичий щебет и лязганье металла в мастерской.
Его лицо было уже в каких-то дюймах от ее лица, когда он остановился, и взгляд его скользнул от ее широко раскрытых глаз к дрожащим губам. Они оба понимали, что это ей давалась возможность возразить, отступить… и оба поняли, когда этот момент прошел, и она им не воспользовалась.
Не касаясь ее нигде больше, он прижался губами к ее губам. Его поцелуй был нежным, нетребовательным, как бы проверочным. Она почувствовала, что ее качнуло к нему, что она хочет большего. И все это время какой-то неясный голос где-то внутри ее головы понуждал ее отодвинуться, притвориться, что ничего не случилось, но голос этот звучал далеко и невнятно, и сейчас она не хотела ничего слышать.
Его губы снова коснулись ее губ, на этот раз с большим чувством. Он целовал ее снова и снова, узнавая, ощущая, впивая. Ее руки легли ему на плечи, может быть, чтобы удержать равновесие, может быть, чтобы это головокружительное безумие не кончилось слишком быстро.
Возможно она не позволит себе завязать с ним длительные отношения, но она не хочет всю оставшуюся жизнь только воображать, как чувствует себя женщина, когда он целует ее и когда она его целует.
Последний раз, когда он ее поцеловал, она оборвала поцелуй раньше времени, пытаясь запереть в себе чувства, которые только он мог в ней возбудить. Но на этот раз она полностью отдавала себе отчет в каждом своем ощущении, в нараставшей в ней, захлестывавшей ее глубокой потребности в нем, голоде, который, казалось, возрастал по мере того, как его утоляли.
Она отвечала ему на поцелуй со страстью, изумившей их обоих. Он не думал ее трогать, но теперь руки сами обвились вокруг нее, крепко притянули к нему. Недели ожидания пришли к концу, часы случайных касаний, когда они работали бок о бок, когда он сдерживался, чтобы не прижать ее, момент победы, когда он не позволил себе даже дружески обхватить ее за талию, — все это было сметено волной этого объятия, ставшего еще драгоценней от того, что его так долго дожидались.
Сколько раз он начинал тянуться к ней, не любовно, а просто из приязни. Но холодный взгляд и тон ее голоса держали его на расстоянии вытянутой руки. Ее оборонительная манера всегда подавляла естественное для него непосредственное и веселое поведение. Но сейчас в этом было большее, чем приязнь, чем влечение, здесь были и нежность… и страсть. Он не мог прижаться так близко, как хотел бы, поцеловать, так долго, как хотел бы. Ему хотелось быть наедине с ней, далеко отсюда, много-много времени.
Она чувствовала то же самое, ее руки погрузились в его густые волосы и притягивали его голову ближе. Самозабвенно целуя его, она удивлялась сама себе. Откуда взялась в ней эта бьющая через край страсть? Она ведь хотела только попробовать, только пригубить, чтобы только осталось приятное воспоминание о его губах, согреть дни или годы ждущего ее одиночества. Но один поцелуй потребовал второго, потом еще, пока осталось у нее единственное желание быть с ним наедине, чтобы почувствовать и узнать больше.
