Пакстон посмотрел на ее визитную карточку и произнес:
– Разумеется, детектив Хит. – Он снова попытался взглянуть ей в глаза, но продержался лишь на несколько секунд и опять притворился, что изучает визитку. – Однако есть одна проблема, – добавил он.
– Говорите, – ответила Никки, готовая к уверткам или требованию вызвать адвоката.
– Только не обижайтесь, мистер Рук.
– Пожалуйста, называйте меня Джейми.
– Одно дело – когда приходится отвечать на вопросы полиции. Но если вы намерены цитировать меня в какой-нибудь разоблачительной статье для «Vanity Fair» или «First Press»…
– Вам не о чем беспокоиться, – заявил Рук.
– …я обязан уважать память Мэтью и чувства его семьи, поэтому не могу освещать его бизнес на страницах журнала.
– Я здесь лишь потому, что собираю материал о работе детектива Хит и ее группы. Все, что вы скажете о делах Мэтью Старра, дальше меня не пойдет. Я сделал это для Мика Джаггера, сделаю и для вас.
Хит ушам своим не поверила. Вот он – эгоцентризм знаменитого журналиста в действии. Он сыпал не только именами, но и любезностями. И это совершенно точно не привело Пакстона в нужное ей настроение.
– Сейчас не самое подходящее время, – обратился к ней бухгалтер, потерпев неудачу с Руком. Отвернулся, зачем-то взглянул на монитор и снова посмотрел на Хит. – Еще суток не прошло с момента его гибели… Я сейчас… Ну вы можете себе представить. Как насчет завтра?
– У меня всего несколько вопросов.
– Да, но мои документы… э-э… в общем, у меня не все документы, – он щелкнул пальцами, – сейчас под рукой. Давайте договоримся так. Почему бы вам не сказать мне, что конкретно вам требуется, и я подготовлю все данные к нашей следующей встрече?
Отлично. Довольно она пыталась гладить его по шерстке. Он продолжал увиливать, а теперь еще и решил, что сможет избавиться от нее под надуманным предлогом и устроить встречу, когда будет удобно ему. Хит поняла, что настало время изменить тактику.
– Ноа. Могу я называть вас Ноа? Я постараюсь объяснить вам, что происходит, хорошо? Я занимаюсь расследованием убийства. Я не просто намерена задать вам несколько вопросов здесь и сейчас, я жду от вас ответов. И меня не волнует, все или не все документы, – она щелкнула пальцами, – у вас под рукой. И знаете почему? Потому что я отправлю наших судебных бухгалтеров разбираться с вашими бумагами. Так что вы должны решить, в каком ключе мы общаемся дальше. Мы друг друга поняли, Ноа?
После секундной паузы он выдал ей все коротко и ясно:
– У Мэтью Старра не было ни гроша.
Это была холодная констатация факта. Что еще услышала Никки Хит в его ответе? Он говорил откровенно – да, наверняка. Произнося эти слова, он смотрел ей прямо в глаза – теперь не было никаких уверток. Но она чувствовала что-то еще, как будто он хотел дать ей что-то понять, продемонстрировать свои чувства. Пока она пыталась дать этим чувствам определение, Ноа Пакстон, словно прочитав ее мысли, добавил:
– Я испытываю огромное облегчение. – Точно, это было облегчение. – Наконец я могу открыто говорить об этом.
В течение следующего часа Ноа не просто говорил. Он развернул перед ними повествование о том, как машина обогащения, управляемая бесстрашным Мэтью Старром, взмыла к недостижимым высотам, наращивая капитал, строя культовые башни, сформировавшие известный на весь мир облик Нью-Йорка, а затем устремилась к собственной гибели по воле самого Старра. Это была история чудесного взлета и стремительного падения.
Пакстон, которому, если верить документам компании, сейчас было тридцать пять, поступил на работу в фирму со своим новеньким дипломом МВА в момент, когда она находилась на вершине успеха. Он уверенно и изобретательно провел операцию по финансированию строительства авангардного здания «Старр-Скрейпер» на Таймс-сквер, после чего превратился в самого ценного сотрудника Мэтью Старра. Возможно, потому, что сейчас он заговорил откровенно, Никки, присмотревшись, увидела в Ноа Пакстоне человека, которому можно доверять. Он был надежным, способным – одним словом, мужчиной, который может провести тебя через жизненные бури.
Она мало встречала людей, подобных ему. Конечно, она видела их в вагоне-ресторане пригородного поезда, идущего в Дарьен[32], без галстуков, потягивающими пиво с коллегами или соседями. Или с женами в платьях от Анны Кляйн в ресторанах с меню prix fixe[33] – на Бродвее, перед началом спектакля. Если бы в жизни Никки все сложилось иначе, она сама могла бы сидеть с ним при свечах с коктейлем «Космополитен», рассказывать о родительском собрании или планировать отпуск на Мартас-Винъярде[34]. Она подумала: интересно, каково было бы жить в доме с лужайкой и надежным мужем вроде Ноа?
– Мэтью мне полностью доверял, – продолжал он. – Но это была палка о двух концах. Мне пришлось узнать все его секреты. Даже те, которые мне не хотелось знать.
Если верить Ноа Пакстону, самым грязным секретом его босса, который, казалось, превращал в золото все, к чему прикасался, подобно царю Мидасу, было то, что он сам вел компанию к гибели и не мог остановиться.
– Покажите, в чем это заключалось, – потребовала детектив.
– Вы имеете в виду… прямо сейчас?
– Сейчас или… – продолжая свою игру, она сделала многозначительную паузу, – в более формальной обстановке. Выбирайте сами.
Он открыл на своем «Макинтоше» несколько окон и пригласил Хит зайти за рабочий стол и взглянуть на огромный плоский экран. Цифры выглядели тревожно. Затем появилась череда графиков, иллюстрирующих путь главы успешной строительной компании, который практически печатал деньги, от невероятного богатства к финансовой пропасти; падение произошло задолго до катастрофы с закладными.
– Так значит, дело не в тяжелых временах и экономическом кризисе? – удивилась Хит, указывая через плечо Ноа на график, напомнивший ей эскалатор с нижней ступенью, выкрашенной в красный цвет.
– Нет. Кстати, спасибо за то, что не трогаете монитор. Меня всегда удивляло, почему люди, когда указывают на экран, обязательно должны прикоснуться к нему.
– Я вас понимаю. Это те же самые люди, которые, говоря «позвони мне», изображают у уха мобильник. – Они рассмеялись, и Никки уловила запах его туалетной воды, свежий аромат цитрусовых. «Л’Окситан», – решила она.
– Но как ему удавалось оставаться на плаву? – спросил Рук, когда они вернулись на свои места.
– Это было моей работой, причем нелегкой. – Искренним взглядом посмотрев на Никки, он добавил: – И клянусь вам, что все было абсолютно законно.
Она ответила лишь:
– Расскажите мне об этом.
– Все просто. Я начал ликвидацию и изъятие капиталов. Потом наступил спад на рынке недвижимости, мы многое потеряли. Затем угодили в финансовую яму. После этого начались проблемы с рабочими. Может быть, вам это неизвестно, но наши стройки уже некоторое время закрыты. – Никки кивнула и бросила быстрый взгляд на защитника Жирного Томми. – Мы оказались не в состоянии выплатить долги, не в состоянии продолжать работы. А есть простое правило: нет зданий – нет арендной платы.
Хит произнесла:
– Выглядит все это как ночной кошмар.
– Для того чтобы вам снились кошмары, нужно еще иметь возможность поспать.
Никки заметила на офисном диване сложенное одеяло и подушку.
– Лучше назовем это адом на земле. И это только с финансами компании. Я еще даже не начал говорить о его личных денежных проблемах.
– А разве большинство бизнесменов не ставят противопожарную стену между деньгами фирмы и собственными? – спросил Рук.
«Чертовски хороший вопрос. Наконец-то он повел себя как репортер», – подумала Никки и бросилась ему наперерез.
– Мне всегда казалось, что люди разделяют эти вещи, чтобы крах в бизнесе не задел личные финансы и наоборот.
– Я тоже построил все таким образом, когда взялся за ведение его семейных дел. Но, видите ли, деньги горели огнем по обе стороны противопожарной стены. Понимаете… – На лице Пакстона появилось серьезное выражение, состарившее его на двадцать лет. – Сейчас мне очень хотелось бы попросить вас не записывать то, что я скажу. И держать это в тайне.
