— Ну да, другого я и не ждал.

— Ты бы здорово помог себе, если бы рассказал, кто заказал Джимбо.

— Я не стукач. — И он снова улыбнулся.

— Так зачем же я приехала сюда? Что убойного есть у тебя исключительно для меня?

— Хочу рассказать тебе всю правду об убийстве Джимбо. Как это было на самом деле, Джои. И это все твое, куколка. — Он сделал паузу. — Если сойдемся в цене.

— Вот как, — произнесла Джоанна. Вот все и прояснилось. Ему нужны деньги. Дальше она не стала комментировать.

Он продолжил почти сразу:

— Я расскажу тебе все, что знаю. Если сойдемся в цене.

Она покачала головой:

— Лодочник, ты же знаешь, теперь газетам запрещается покупать информацию у осужденных преступников. Ты не хуже меня в курсе, как обстоят дела.

— Все, что я хочу от тебя, — чтобы ты позаботилась о моей семье, — сказал он затем.

— Не вижу разницы.

— Оставь, Джои, способ можно отыскать всегда, — ответил он. — Если ты захочешь, то все у тебя получится. И ты это отлично знаешь.

Провал с частным обвинением, который она никак не могла простить себе, научил Джоанну осторожности. Правда, здесь приговор вынесен, и вмешайся она вместе с «Комет», это никому уже не повредит.

— Ты ничего не говорил раньше, потому что хотел получить за информацию деньги?

Он кивнул:

— Да. Я влип, когда полиция заполучила мою тачку. Пошел ко дну очень надолго. Остаться на свободе у меня не было шансов. Вот я и подумал: продам информацию какой-нибудь газете — как эксклюзивное интервью, — по крайней мере, моей семье хоть что-то перепадет. До суда это делать было бессмысленно для всех. Ты же не могла бы напечатать такое интервью, так? Вот я и держал язык за зубами, пока меня не приговорили, а теперь поторгуюсь. — Он помолчал. — Джои-куколка, с самого начала я собирался рассказать все тебе единственной. Ты мне нравишься, детка, и еще — я тебе верю. — И он улыбнулся своей неповторимой улыбкой.

«Боже, только не это!» — подумала Джоанна, в первый раз в жизни пожалев, что вызывает у других такое доверие к себе. У всех, кроме собственного мужа. И, словно оправдываясь, она произнесла:

— Я сделаю все, что в моих силах, Лодочник, но это, правда, будет нелегко.

Он достал из нагрудного кармана немного потрепанную по краям фотографию. На ней были изображены две белокурые девчушки.

— Это Мелани, ей десять, а это Абигаль, ей девять. Мои маленькие принцессы, — с гордостью произнес он.

Джо посмотрела на фотографию, а затем — снова на него. Лодочник, профессиональный киллер и громила, нежно улыбался, глядя затуманенным взглядом на своих дочек. Что же такое происходит с этими злодеями из Ист-Энда, что они так часто обнаруживают сентиментальность, особенно когда речь идет об их детях?

— Лодочник, у меня тоже есть дочь, — заметила Джоанна. — Правда, не такая маленькая, ей уже почти двенадцать. — Она сказала ему об Эмили не потому, что хотела посвятить его в свою семейную жизнь. Скорее для нее это был своего рода условный рефлекс — найти точки соприкосновения с информатором. Так поступают все журналисты. И у Джоанны это было в крови.

— Тогда, Джои, куколка, ты и сама понимаешь, каково это, когда у тебя есть детки. Для них что хочешь сделаешь, верно? Все, что угодно.

Джоанна кивнула. Она никогда не считала себя примерной матерью, и ее дочь была самым самостоятельным одиннадцатилетним подростком из всех известных ей. Но Лодочник, несомненно, прав. Для Эмили она сделала бы все, что угодно. Пошла бы на любую жертву. И тут в ее мысли предательски закрался маленький и совсем нежелательный вопрос: даже отказалась бы от Майка Филдинга? Она постаралась отбросить ненужные мысли и сосредоточилась на своем собеседнике.

— Это о них я прошу позаботиться. Просто хочу сделать, что можно, для моих принцессочек, — нарушил возникшую паузу Лодочник.

«Если бы ты не валил людей налево и направо, зарабатывая себе на жизнь таким образом, ты мог бы сделать единственное необходимое для них — быть рядом с ними как настоящий отец», — подумала Джо. Вслух, конечно, она этого не сказала. Ей очень нужно было получить у него это интервью. И в любом случае какое право имеет она судить? Пусть даже профессионального киллера и громилу.

— Мы можем сделать так. Ты договоришься с кем-нибудь, кому ты доверяешь и кто не является тебе родственником. Мы переведем этому человеку деньги — организуем для твоих деток фонд. Как тебе такая идея? Но без третьей стороны здесь не обойтись… и желательно, чтобы у этого человека список «подвигов» не оказался длиннее, чем у тебя.

Лодочник простодушно усмехнулся:

— Это можно. Без проблем. У меня еще осталось несколько кристально чистых друзей. Но сумма, вот что я хотел бы знать. Джои-куколка, сумма должна быть достойной, ты же понимаешь…

Джо понимала. Предлагать смехотворную сумму не имело смысла, — он просто откажется говорить. Скользкий момент. Она лихорадочно соображала. Ты ничего не получишь, пока не предложишь весомую сумму, и в то же время ты не знаешь, стоит ли овчинка выделки. Но на этот раз вроде стоит. Во всяком случае, похоже на то.

— Десять тысяч, — произнесла она.

Он покачал головой:

— Не пойдет. Тридцать, как минимум.

— Лодочник, тебе столько никто не даст. Ни я, ни кто другой. Прошли времена.

— Ладно, накинь что-нибудь, десятки мало.

Джоанна бросила взгляд на часы:

— Осталось меньше получаса. И я не собираюсь терять время на торг. Я удваиваю сумму. Давай остановимся на двадцати тысячах. Больше тебе все равно никто не даст.

Лодочник внимательно посмотрел на нее. Мало того что он тертый калач, он еще и удивительно сметлив. Его знание, как работают газеты и что он с этого может поиметь, производило сильное впечатление. «И такие среди преступников не редкость, — думала Джоанна. — Обидно, что Артур Ричард Браун не воспользовался умом и способностями, которыми его наделила природа, для чего-нибудь более благовидного. А в его случае, — пришлось ей напомнить себе, — еще и менее ужасного и жестокого». Лодочник считал, что таким способом он вершит пусть дикое, но правосудие в том таинственном мире, в котором он жил. Его, правда, было невозможно представить нападающим на старушку на улице. Он скорее помог бы ей перейти через дорогу или оплатил бы ее проезд в автобусе. Как и большинство профессиональных преступников, он испытывал стойкое отвращение к половым преступлениям, так же как и к преступлениям против детей. Вероятно, ему было в какой-то степени приятно получить заказ на Джимбо. И все-таки он — убийца, хотя и с любопытными, отчасти благородными замашками. О том, как он расправился с Джимбо, нельзя было вспоминать без содрогания. Хотя, по мнению Джоанны, негодяй получил, что заслужил. Но сам способ «правосудия» слишком наглядно демонстрировал, на что способен Лодочник.

— Детка, а у тебя есть полномочия вот так запросто предложить мне двадцать тонн? — проницательно поинтересовался он.

— Мой муж — главный редактор. И тебе это известно. Мы — одна команда. И разумеется, у меня есть полномочия. Ты же говорил, что доверяешь мне, или это не так?

Джоанна бесстыдно врала, считая, что, если материал окажется и вправду хорош, она как-нибудь выпутается. Невыполненными договоренностями она сыта по горло. Провал с Филлипсами сильно подорвал отпущенный ей кредит доверия. Может, Лодочник и преступник, но, заключая с ним сделку, она приложит все усилия, чтобы выполнить свои обязательства, иначе дальше ей вообще никто не будет верить.

Секунду-другую он смотрел на нее.

— Идет, договорились, — наконец произнес Лодочник и протянул через стол свою огромную руку с кулаком-кувалдой. Она протянула руку, и ее ладонь тут же утонула в его ладони. Пальцы сжались, и Джо услышала, как хрустнули суставы.

В голове пронеслась мысль, что, кроме ее репортерской репутации, пожалуй, есть и другая причина, почему она сделает все возможное, чтобы сдержать свое обещание.

Лодочник ее не подвел: информация в самом деле оказалась убойной. Это была настоящая сенсация.