Она тут же почувствовала перемену в нем.
Он затих и не сводил с нее серьезного взгляда. Он не собирался дважды допускать один и тот же промах. Кто угодно, но не Майк Филдинг. Он был сама выдержка.
— В этом есть доля истины, — наконец негромко произнес он, словно поддерживая светский разговор. Но Джоанна почувствовала: он уже настроился на нее.
— Помнится, в прошлый раз ты сказал, что раньше мы никогда не тратили на ланч слишком много времени?
Майк широко раскрыл глаза. Перед этим он играл со своим стаканом — снова и снова поворачивал его на белоснежной скатерти. Теперь он оставил стакан в покое и откинулся на спинку стула.
— Ты предлагаешь то, что я думаю, что ты предлагаешь, или ты просто играешь со мной? — поинтересовался он. Его вопрос прозвучал почти сурово.
«И в этом весь Филдинг, — подумала Джоанна, — никогда не позволит другому долго командовать парадом».
— Разве стала бы я с тобой в игры играть? — ответила вопросом Джоанна, поддразнивая его.
Он прищурил глаза.
Если она будет продолжать в таком же духе, то он рассердится. Наверное, они оба не были такими уж хорошими, какими считали себя. Во всяком случае, больше не были.
— Никаких игр, — совершенно серьезно сказала Джоанна. — У тебя есть номер в отеле или закажем?
Его взгляд сразу же стал мягче. Джоанна даже подумала, что еще мгновение, и в его глазах появятся слезы. Она уже видела такой взгляд у него и раньше, в те дни, когда большинство знакомых Филдинга сказали бы, что он вообще не способен к проявлению эмоций. Боже, это действительно непредсказуемый человек.
Но его сентиментальное настроение улетучилось так же быстро, как и накатило. Он молча поднялся, достал из кармана несколько смятых банкнот и бросил их на стол, затем сделал ей знак тоже подниматься, взял ее под руку и довольно решительно вывел из ресторана, словно боялся, что она передумает.
Вообще-то, в этот раз она собиралась оплатить счет сама, но ей показалось, что сейчас не время рыться в сумочке и выуживать свои кредитки. Командовать парадом она предоставила ему.
Они пришли в неказистый отель в Саутхэмптоне. Джоанна точно могла бы позволить себе номер поприличнее, но Майк встал бы на дыбы. Она и не подозревала, что он оплатил этот номер из личных средств, — думала, что из командировочных, как это бывало в прошлом. Раньше Филдингу всегда удавалось совмещать дела с личной жизнью, поднаторел за годы семейной жизни и интрижек на стороне. А уж интрижек у Филдинга было хоть отбавляй. Но сейчас ей не хотелось думать об этом.
Отель находился недалеко, но они взяли такси и, почти не разговаривая, сидели на заднем сиденье, отодвинувшись друг от друга, будто боялись, что их тела могут случайно соприкоснуться. Существенным минусом номера оказалась единственная односпальная кровать, хотя в какой-то мере это свидетельствовало о том, что он не рассчитывал на ее согласие как на что-то само собой разумеющееся. Конечно, Джоанна не знала, что он вполне намеренно заказал одноместный номер — не в целях экономии, но именно чтобы создать то впечатление, которое у нее и сложилось. Хотя, по правде говоря, очень многие гостиничные номера в Лондоне Майк просто не мог себе позволить.
В почти пустой, безличной комнате с дешевой мебелью и грязным тюлем на окнах Джо чувствовала себя неуютно. Вряд ли эту обстановку можно было назвать романтической. «Но с другой стороны, если ты среди бела дня занимаешься сексом в дешевом отеле, о какой романтике речь? И вообще, я знала, на что иду», — размышляла Джоанна.
Филдинг, похоже, тоже чувствовал себя неловко. Он снял пиджак и галстук и поглядел на нее. Она по-прежнему оставалась в жакете. Кроме узкой кровати и небольшого гардероба в комнате находился один-единственный жесткий деревянный стул. Джоанна стояла у окна, в какой-то степени притворяясь, что смотрит вниз на улицу.
Он подошел к ней, развернул ее к себе, обнял и поцеловал. По-настоящему поцеловал. В губы. Она почувствовала, что их тела сплавились в одно целое, как это бывало каждый раз, хотя ни один из них даже не пошевелился. Майк умел целоваться. Один из немногих мужчин, которых она знала, кому сам процесс поцелуя доставлял огромное наслаждение. Годы вдруг улетучились, и казалось, еще вчера они были вместе.
Он отошел от нее.
— Разденься для меня, — с улыбкой проговорил он.
Эти же слова он произнес, когда они встретились в тот самый первый раз много лет назад. Тогда он так же повелевал, тем же хрипловатым голосом. Она понимала, что он поступает так специально, и тем не менее это тронуло ее. По крайней мере, он помнил. Да и смогут ли они оба забыть? «В этом-то вся и суть», — призналась себе Джоанна.
Джо сделала так, как он велел, — как когда-то. Она не устраивала представления из раздевания. Просто медленно сняла жакет, затем брюки, затем шелковый топик и наконец нижнее белье. Она стояла перед ним совсем обнаженная. И странно, неловкость исчезла. С того самого мгновения, когда он подошел и поцеловал ее, для нее все снова стало естественным.
Он окинул ее оценивающим взглядом.
— Боже, ты все такая же красавица, — прошептал он.
Она знала, что благодаря занятиям в спортивном зале ее тело в хорошей форме, но ей было приятно услышать эти слова именно от него.
Он взял ее за руку и подвел к кровати. Заставив ее сесть, он опустился перед ней на колени. Все еще полностью одетый, он уткнулся в ее колени. И она опять начала вспоминать, как хорошо ей было с ним тогда. И как он заставлял ее хотеть еще и еще.
Наконец он поднялся и начал снимать рубашку и брюки. Возвышаясь над ней, он смотрел на нее сверху вниз, и его взгляд переполняло желание.
— Прости, я не уверен, что у меня все получится сегодня, — начал он.
Ей нравилась его легкая неуверенность. Раньше он всегда был крайне самоуверен.
Когда он снимал брюки, она протянула к нему руку.
— По-моему, проблем не будет, — сказала она.
И проблем не было. Он уже был не таким крутым мачо, как двадцать лет назад. Но она и не ждала этого. Они оба двигались более медленно и плавно. Джоанна вспомнила, что еще по пути сюда, в такси, она спрашивала себя, получится ли у них через столько лет. Даже наполовину хотела, чтобы не получилось, в конце концов, это означало бы, что их возобновившиеся отношения не создадут больших проблем. Но все получилось в лучшем виде.
Вскоре они обнаружили, что кровать и правда слишком узка для них. Используя пуховое одеяло и подушки, они устроились на полу. Джо даже немножко удивилась, что они по-прежнему в хорошей спортивной форме, хотя они нередко замирали и подолгу лежали в объятиях друг друга. И это тоже было сладостно. Всякий раз с Майком она чувствовала, что они принадлежат друг другу, и упорно гнала от себя это чувство, потому что этому не суждено было сбыться. Она не принадлежала Филдингу. Теперь это было уже невозможно. А скорее всего, это и никогда не было возможно.
Из-за напряжения в отношениях они с Полом уже несколько недель не занимались любовью, не говоря уж о том, чтобы им было вот так же восхитительно хорошо. А сейчас Джоанна была вне себя от блаженства.
Может, оттого что они стали старше, может, оттого что оба мечтали об этом свидании, может, из-за неосознанных желаний, которые время от времени возникают у любого человека, вызывая ностальгию о прошлом, — да какой бы ни была причина, Джо было хорошо, как никогда.
Она ушла из номера первой. Он не сказал ей, что сегодня вечером уезжает домой в Эксетер. Это разрушило бы иллюзию их отношений, и она догадалась бы, что он снял номер только с одной-единственной целью, для которой они и использовали его.
Он мучительно хотел ее, как и она, не слишком возражал бы, если бы у них не все получилось безупречно. Ему не нужны были сейчас дополнительные трудности в жизни, а Джоанна Бартлетт всегда привносила их в его будни. Но на этот раз они изумительно любили друг друга. Кстати, как и всегда. Это был самый лучший секс из того, что Майку удалось испытать за многие годы. Самый лучший с последнего раза, проведенного с ней, если уж быть совсем честным. Именно из-за секса их всегда тянуло друг к другу. Пожалуй, в прошлом он считал себя в какой-то мере мачо, и ему было все равно, где, когда и с кем, но с ней физическая любовь достигала некоего уникального уровня возбуждения и полноты. И в этом была заслуга обоих. У них получалось нечто особенное. Нечто не поддающееся описанию. Нечто несомненное. И ничего с годами не изменилось.
