Говорил Туманов столь убедительно, что у Баскакова не возникало и малейшего желания для возражения. Да и куда ему теперь деваться от ментов. Раз ссучился, раскололся без малейшего нажима.

Когда Баскакова и его подельника увели, Грек с Ваняшиным зашли в кабинет к Туманову.

– Наш парень оказался обыкновенной шестеркой, – сказал Грек про задержанного, с которым только что они разговаривали почти битый час. – Твердит одно, что Баскаков взял его на дело, а куда, что, рассказывать не стал. Мол, узнаешь потом.

– Наверное, он собирался все рассказать ему дорогой, – высказал Туманов свое предположение. – И не успел, потому что их остановили гаишники. Сорвали бандюкам все планы.

– Может и так, – устало сказал Грек и попросил у Ваняшина: – Леш, дай закурить. У майора я сегодня уже спрашивал. Больше не даст, – подмигнул он лейтенанту, проверяя Федора на жадность.

– На. Кури, – Туманов бросил на стол пачку сигарет.

Грек с наслаждением сунул сигарету в рот, вернул пачку и сказал слащаво улыбаясь:

– Добрый ты человек, Федор Николаевич. Ценю таких людей.

– Не примазывайся, Грек. Получишь получку, за каждую сигарету мне выплатишь. Я теперь на тебе деньги делать буду. За каждую сигарету буду драть в три раза дороже. Мне деньги нужны, – сказал Туманов. А Грек потягивая сигаретку, заулыбался.

– Кому они не нужны, Николаич. Я тут на днях с одной очень интересной девчиной познакомился. То ей цветочки купи. То хреночки. А себе на пачку «Явы» не хватает, – пожаловался Грек, на что молодой лейтенант Ваняшин рассудительно заметил:

– А ты чего, мечтал ее задаром трахать. Нет, товарищ капитан, за все платить надо и за пипиську в том числе.

– Видал? – спросил Грек у Туманова, кивнув на лейтенанта. – Вот она психология современной молодежи. Нет, чтобы проникнуться сочувствием к одинокому человеку с маленькой зарплатой и предоставлять бесплатные сексуальные услуги. Я скоро без копейки останусь. Леш, дай десятку на пиво? Не могу себе отказать в любимом напитке. И знаете, что моя кудрявая подруга удумала? – сказал Грек.

Ваняшин с Федором переглянулись.

– Откуда же мы можем знать, если ты не говорил, – сказал Федор.

Грек улыбнулся. Темноглазый, чернобровый со смуглой кожей он и в самом деле был похож на грека. И Федор не раз думал, как удачно подходит его фамилия к внешности. А может быть, кто-то из далеких предков Грека был выходцем из этой прекрасной страны. И вполне могло статься, что Грек сейчас бы был не здесь в суетной Москве, а грелся бы на песчаном берегу моря в своей Греции.

– Она хочет, чтобы как-нибудь вы оба пришли ко мне домой. В гости.

Грек поочередно посмотрел на Федора и Ваняшина. Оба подивились мудрости незнакомой женщины. Ведь если разобраться, по большому счету, они дружат только на работе, а разошлись и у каждого свой дом, свои проблемы и заботы. А почему бы и в самом деле не взять и не собраться в выходной. Дружба, она же не заключает только общение в рабочей обстановке. Она гораздо шире, как сама жизнь.

– Слушай, а неплохая мысль, – согласились Федор с лейтенантом Ваняшиным. А Грек не упустил похвалить свою кудрявую прелесть.

– Я же говорю, она у меня умница. Если все нормально будет, осенью женюсь на ней, – похвалился капитан, сделавшись вдруг важным.

– Слушай, да ты ведь вот только что разошелся, – напомнил ему Ваняшин, пытаясь отговорить от поспешного решения и, возможно, неверного шага. И мало знакомы они. Но Грек упрямо стоял на своем.

– Одно другому не мешает. Был женат. Теперь холостой и могу опять жениться. А? Правильно я говорю, Федор Николаевич? Разъясните, товарищ майор, нашему молодому другу мое законное положение.

– Знаешь, Грек, по поводу женитьбы, это дело сугубо личное. Поступай, как хочешь. Но пока ты еще не женился и голова твоя полна ясности, давай не будем отвлекаться. Мы все-таки на работе, – напомнил Федор. Улыбка с лица Грека сразу исчезла и он обиженно проговорил:

– Ну, Туманов, зверь ты. Даже помечтать не дал. А ведь вот тут, в твоем кабинете, можно сказать решалась судьба новой семьи. А ты вот так взял и рубанул по моему счастью, Федор Николаевич. Теперь не буду жениться, – тут же отрекся капитан от своего только что данного обещания по поводу свадьбы. Причем, говорил это вполне серьезно.

Туманов с Ваняшиным расхохотались.

– Ладно, ребята, давайте по делу. У кого, какие соображения по поводу этих двоих? – спросил майор Туманов. Надеялся, что помощники его не разочаруют. Только они надежд не оправдали.

– А какие тут могут быть соображения? – сказал Грек. – Баскакова можно привлечь не только за хранение оружия, но и за убийство Нельсона.

– Он не убивал. Был за рулем машины. Стрелял другой, – напомнил Федор, но Грек тут же напомнил старшему по званию, сказав:

– Которого он тоже отправил на тот свет. Пусть и по приказу Академика. И вообще, Николаич, по моему мнению, мы влезаем в такой геморрой, от которого нам сладко не будет. Поверь моему слову.

– Верю, – сказал Федор. А Грек покачал головой и добавил:

– И все равно влезаешь? Настырный ты, Николаич. И нас таких же упертых, как баранов, набрал к себе. Ох, намаемся мы, – вздохнул капитан, не забыв глянуть на часы. Он спешил к своей кудрявой подруге.

– Да ты знаешь, пацан, против кого язык распускаешь? – гневно спросил Андрюха Козырь у стоящего перед ним парня по кличке Бум. Бум был в личной охране вора Козыря. Ну и иногда выполнял кой, какие несложные поручения. А сегодня проезжая по улице генерала Талолихина, он увидел белый шестисотый «Мерс» Академика. И возможно, не придал бы этому значения. Да и мало ли какие дела могут быть тут у главного вора, если б не увидел, его самого вылезавшего из старого потрепанного «Жигуленка». Еще толком не осознавая, свидетелем какого открытия он стал, Бум сбросил скорость и проезжая мимо «Жигуленка», заглянул в лицо человеку сидящему за рулем этой машины.

Недавно Бум познакомился с одной красоткой. Девчина была набалована до невозможности, но Бум терпел ее капризы, потому что второй такой мастерицы в постели, он не встречал. Да и не любил пользоваться услугами случайных девочек, от которых словить трипачок, все равно, что слизнуть мороженое. А тут уж пялишь одну, зато в полной уверенности, что потом не придется посещать кабинет венеролога. Правда, для закрепления отношений, приходилось врать о горячей любви, которой якобы Бум воспылал к девчине. Но к подобному вранью крутой парень давно привык. Не она была первой, кому он искусно ездил по ушам. И вот однажды эта девчина взяла Бума с собой на юбилей дяди, который явился к столу в генеральском мундире. Бум выдавал себя за студента академии менеджмента и права. Так племянница представила Бума своему дяде генералу.

И вот теперь, как оказалось, этот самый дядя генерал прекрасно знаком с вором в законе Станиславом Валерьевичем Адамовым. И возможно, Бум не сказал бы Козырю о той встрече вора с дядей генералом, если б не исчезновение Академика. Может тот генерал знает чего.

Теперь же, выслушав все от начала до конца, Андрюха Козырь едва сдерживал себя от ярости на олуха охранника.

– Почему же ты раньше не рассказал про генерала? – спросил Козырь, чувствуя, что терпение его на исходе. То, что Бум неполноценный дурачок, никогда не сомневался. Но не до такой же степени. Узнать такое про Академика, который столько раз говорил о моральной чистоте среди законных и, похоже, сам за спинами воров снюхался с этим гэбэшником генералом. Но Андрюха знал и другое, отношения между ними не могут быть просто дружескими. Статус вора такого ранга, каким является Академик, не позволяет просто так дружить с ментами, прокурорами и гэбэшниками. А стало быть, отношения между ними имеют взаимную деловую заинтересованность.

– Так почему ты сразу не рассказал мне о генерале? – повторил свой вопрос Козырь. Бум, как ни в чем не бывало, пожал плечами.

– Да я сперва значения не придал, – сказал Бум, уставившись на картину, висевшую на стене, на которой полуобнаженная танцовщица веселилась в объятиях двух мужчин испанцев. Для Бума не важно было, кто является автором этого шедевра и цена его почти в двести тысяч долларов. Ему нравилась девушка, и все. Нравилась ее симпатичная мордашка, темные волосы, спадающие с плеч, открытая грудь видневшаяся сквозь вуаль. И каждый раз глядя на эту красавицу, Бум жалел, что художник поскупился и не предоставил ко всеобщему обозрению, самое итимное место танцовщицы. А оно, судя по густым темным волосам на голове, должно быть у нее очень привлекательным и контрастно выделяться на белом теле.