– Так и быть, – согласился Спенсер. – Я так грозен, что при виде моего экипажа бандиты с большой дороги пугаются и прямиком бегут к судье сдаваться.

Интересно, какова она на вкус? Вырез платья не слишком глубок, но достаточен, чтобы были видны прелестные округлости ее грудей.

– Немедленно прекратите, – процедила она сквозь зубы.

– Если женщина не желает, чтобы мужчина восхищался ее оснасткой, зачем носить туалеты с декольте едва не до колен?

– Я выбрал это платье, сэр, – сообщил лорд Прит, любовно оглядывая свою милую дочурку. – Но вы правы, наряд слишком откровенный. Нелл, пожалуй, тебе стоит накинуть на плечи шарф. Флок, немедленно принесите какой-нибудь из моих шерстяных шарфов, чтобы как следует прикрыть мисс Хелен.

– Сам себе вырыл яму, – пробормотал лорд Бичем, допивая бренди.

– У папы изумительный слух. В его присутствии следует выражаться осторожнее. Он способен разобрать даже шепот.

– Придется запомнить на будущее.

Будущее? Вполне вероятно, что после сегодняшнего вечера они больше не увидятся. Единственное, чего он добивается, – это овладеть ею. И все. Обыкновенное сладострастие, похоть, то, что так часто испытывает любой мужчина. Одна встреча, порыв страсти – и потом можно спокойно расходиться в разные стороны, не обременяя себя ненужными обязательствами.

– Ужин подан, мисс Хелен, – объявил Флок и, недоуменно хмурясь, открыл неизвестно почему запертую дверь столовой. И тут же в ужасе отшатнулся. Маленькая комната была полна дыма. – О Боже, – пролепетал Флок. – Боже!

Лорд Бичем поспешно отодвинул дворецкого.

– Горит говяжье филе, – определил он и быстро облил ростбиф вином. Потом снял серебряный купол-крышку с другого блюда и накрыл мясо. Раздалось шипение. Из-под купола снова вырвался дым. – Откройте окна, – приказал лорд Прит Флоку. – Как это могло случиться?

– Это все шеф-повар, – пожаловался дворецкий, отодвигая занавески и распахивая оконные створки. – Что взять с лягушатника! Француз он француз и есть. И зовут его месье Жером. Настоящая собачья кличка! Увидел мисс Хелен, сразу потерял голову и умолял меня позволить ему лично готовить для нее. Считайте, что это очередная попытка произвести впечатление. Он назвал блюдо своим «feu de monde».

– Мировой пожар? – перевел лорд Бичем, салфеткой разгоняя дым. – Этот месье Жером, случайно, не коротышка?

– Именно, милорд. Не достает мисс Хелен даже до подбородка. Не то что я… в большинстве случаев.

– Да ну? И что это значит, Флок?

– Это означает, – объяснил дворецкий, сокрушенно рассматривая выжженные проплешины на красивой белой скатерти, – что со мной мисс Хелен в полнейшей безопасности. По моему мнению, коротышка – тот, кто не доходит до носа мисс Хелен. А я дохожу. Почти.

Хелен тоже принялась размахивать руками.

– По-моему, ты сказал ему, Флок, что я замужем, и его страсть тут же остыла.

– Он заявил, что если вы замужем не за французом, то понятия не имеете, что такое настоящая любовь.

Лорд Бичем с улыбкой поднял крышку с обгоревшего мяса.

– Мисс Мейберри, взгляните на шедевр французской кухни. Мировой пожар… Ну и название!

– Боюсь, что больше не смогу спокойно смотреть на говяжье филе, – засмеялась Хелен. На ее носу и щеках красовались мазки сажи. Лорд Бичем осторожно стер их кончиками пальцев, уткнулся в ее волосы, пропахшие дымом, и тихо сказал:

– Я не только дохожу вам до носа, но даже вижу ленты, вплетенные в ваши чудесные локоны.

Флок почтительно кашлянул:

– Думаю, мисс Хелен, вам следует вернуться в гостиную. Я принесу туда все, что осталось съедобного. Но сначала спущусь вниз на кухню, где месье Жером, должно быть, мечется в ожидании, и сообщу несчастному лягушатнику, к чему привел его сюрприз.

– И принесите еще шампанского, – потребовал лорд Прит. – Согласитесь, что это один из самых мрачных моментов в моей жизни.

Лорд Бичем вытянулся на кровати, наблюдая, как тонкий огонек единственной свечи тянется вверх, создавая на потолке причудливую игру теней. Странно, но перед глазами все время всплывал образ Хелен Мейберри в красном шерстяном шарфе, завязанном узлом на груди. Он едва сдерживал смех, временами едва не задыхаясь.

Она весь вечер не снимала этот дурацкий шарф, концы которого свисали чуть не до бедер. Им все-таки удалось поужинать картофелем, копчеными устрицами, приготовленными тремя способами, и зелеными бобами с соусом. Лорд Прит со вздохом пояснил, что чертов француз всегда велит подавать Хелен устрицы, считая, что именно они способны возбудить ее плотские желания. Разумеется, у Хелен есть плотские желания, но ему не нравится думать о своей единственной дорогой дочери в этом свете.

– Бедный Жером! – подхватила Хелен. – Флок утверждает, что он написал во Францию всем своим родственникам, умоляя выслать рецепты новых устричных блюд. Сомневаюсь, однако, что он скоро получит ответы, и надеюсь, что к тому времени мы успеем покинуть Лондон.

Лорд Бичем снова едва не рассмеялся, но вовремя овладел собой.

– Вероятно, он нуждается в суровом наказании, – заметил он, едва сумев проглотить кусочек булочки с почерневшим от дыма маслом.

– Как! – удивился лорд Прит. – Вы разбираетесь в наказаниях, мальчик мой?

– Конечно, сэр, как всякий англичанин.

На этом разговор закончился, поскольку в дверях появился Флок, сообщивший, что его сиятельству пора на прогулку. Лорд Прит пожал руку Бичему, пожелал доброй ночи Хелен, поправил на ней красный шарф и, насвистывая, вышел из комнаты. При этом он едва не задел головой косяк.

– Флок с отцом любят побродить перед сном минут двадцать, если нет дождя. Уже поздно, и Флок боится, что не выспится как следует. Он считает, что должен отдыхать не менее девяти часов, – пояснила Хелен, провожая гостя к выходу.

И теперь Бичем лежит в постели один и смотрит, как она то появляется, то исчезает в призрачных отблесках… На ней все еще повязан красный шарф, и он по-прежнему мечтает запустить пальцы в вырез платья цвета слоновой кости, чтобы коснуться теплой плоти.

– Она задаст мне головокружительную гонку, – сказал он вслух, послал воображаемой Хелен воздушный поцелуй и с улыбкой задул свечу, наблюдая, как прихотливо вьется струйка дыма.

Лорд Бичем знал женщин. В стратегии любви ему не было равных. И охотник он замечательный.

Он постарается не видеть мисс Мейберри следующие три дня, не меньше.

Наступил четверг. Небольшой парк напротив городского дома лорда Бичема на Гросвенор-сквер утопал в цветах: солнечно-желтых нарциссах, светло-лиловой сирени, кремовых и красных азалиях и многих других, неизвестных Спенсеру. День выдался чудесный, и Бичем решил, что достаточно долго корпел над счетами поместья. Попросив своего секретаря Плайни Бландера[3] – весьма неудачная фамилия, которую бедняга всеми силами старался опровергнуть, трудясь за троих, – оставить его одного, он заявил в свое оправдание, что совсем побледнел и зачах взаперти и поэтому решил проехаться верхом.

Однако Плайни вовсе не желал, чтобы хозяин прохлаждался: только сегодня он притащил ему толстую пачку счетов и корреспонденции, долженствующую доказать его трудолюбие. Ах, если бы только его сиятельство отложил на час-другой свою совершенно никчемную прогулку в парке!

– Вы совсем не бледны, милорд, – заверил он. – Взгляните на счета, присланные из Пейлдаунс! Счетов от торговцев не так уж много, все остальное – по большей части жалобы.

– Что еще за жалобы, Бландер?

– Видите ли, милорд, ваша тетя Мейбл боится истратить лишний пенни и отказывается купить новые простыни даже после того, как лорд Хилтон ногой проткнул одну насквозь, когда гостил у нас в прошлом месяце.

– Подготовьте вежливое письмо моей тете Мейбл, в котором объясните, что уже купили новое полотно и посылаете ей.

– Но, милорд, я совершенно не разбираюсь в полотне.