На пляже мы подыскали себе местечко подальше от спасательного пункта, после вчерашнего позора мне там делать было нечего. Но только мы искупались и легли погреться, как у Нади зазвонил мобильный.

– Ой! Да! Ну! Ну да! – Нажав на «отбой», она метнула на меня виноватый взгляд: – Витек приехал, зовет в кафе. Ты не обижаешься? – для проформы спросила она, уже начиная собирать вещи в сумку.

– Обижаюсь, – буркнула я.

– Ну и дура! – отрезала подруга, и мы обе рассмеялись.

…Я уже полчаса лежала пузом кверху и раздумывала о том, как меня угораздило в мой самый первый день в классе сесть рядом с черной сумкой. Но одновременно я понимала, что начинаю привыкать к Надькиным фокусам, и чувствовала: злиться на нее просто невозможно.

Мысли мои разбегались в разные стороны… Кажется, я даже задремала. Вдруг заскрипела галька – кто-то усаживался рядом со мной. В нос мне ударил неприятный запах перегара.

Я открыла глаза и увидела в полуметре от себя не очень-то приятную физиономию с мутными серыми глазами. Парень лет двадцати пяти, коротко стриженный, в полосатой майке, сильно смахивающей на нижнее белье, и мятых серых шортах по-хозяйски расселся на моем полотенце и в упор таращился на меня. Я села.

– Здрасьте, – прогнусавил он и, не дождавшись ответного приветствия, продолжил: – Из самой, значит, Москвы?

– Да, из Москвы, – выдавила я из себя, стараясь определить степень его опьянения.

– А я, значит, отсюда, из Бетты, – сообщил он то, что было понятно с первого взгляда.

Я молчала и думала, как отделаться от нетрезвого аборигена.

– Загораешь, значит, – констатировал парень очевидное. – Меня Валера зовут, друганы кличут Валерой Морским… – Мое молчание Валеру не очень-то смущало. – Да ты не бойся, я не из этих… – Он показал почему-то в сторону моря. – Я нормальный, это погоняло у меня такое, потому что на флоте служил… Ах да, ты ж не местная, про морских-то не слышала. Думаешь, Бетта – это так себе, дыра? Конечно, дыра и есть, – радостно хмыкнул Валера. – Ничего тут хорошего, кроме моря и скал. А только в скалах у нас знаешь кто? Морские. Они такие же, как мы, только в жилах у них вода, и живут в воде. Думаешь, почему у нас тут люди так часто тонут? – спросил он, загадочно понижая голос.

И сам же ответил на свой вопрос: – Это у морских такие игры, топят они нас для своей забавы, гады…

Тайфун внутри меня медленно набирал силу. Почему я должна слушать россказни этого грязнули? Сейчас скажу ему все, что думаю по этому поводу. Но тут его взгляд упал на мой розовый бюстгальтер, и мысль его заработала совсем в другом направлении:

– Вечером дискотека в дурке, – так в Бетте издавна называли дом культуры, это я запомнила с детства, – пойдешь?

– Нет, спасибо, – еле сдерживаясь, ответила я ледяным тоном и привстала, чтобы одеться.

– Стой! – Он грубо схватил меня за руку. Я попыталась вырвать кисть, но выпивший парень держал очень крепко. – Хватит тут понты свои московские показывать…

– Пошел вон! – завопила я так, что все обитатели пляжа повернули головы в нашу сторону.

– Эй, ты что? – отпрянул Валера, но меня уже понесло.

– Кто ты такой, чтобы навязывать мне свое общество? Не видишь, что ли, – не хочу с тобой говорить! Ослеп? – кричала я все громче, наступая на хулигана.

Неожиданно кто-то положил сзади руку на мое плечо. Я яростно дернула им, оглянулась и встретилась взглядом с удивительными серо-голубыми глазами. Семен! Ярость стихла в один миг, и сейчас же мне стало мучительно стыдно за свое поведение.

– Все нормально? – спросил он нас обоих. Не знаю, показалось мне или нет, но в глазах его словно светилась улыбка. Валера вдруг необычайно засуетился и даже как будто протрезвел.

– Все нормально, я уже ухожу, с москвичкой вот поговорили немного, о поселке ей рассказал. Я пойду? – заискивающе взглянул он на Семена. Тот молча кивнул, и Валера исчез в мгновение ока.

– Вообще-то я шел спасать тебя от пьяного хулигана, – улыбнулся спасатель. – Но так и не понял, кто из вас пострадавший…

Как же мне хотелось в этот момент быть остроумной, независимой, изящно-циничной! Но из всех возможных ответов на его вопрос мне пришел в голову только один:

– А ты, оказывается, и на суше спасаешь, не только в воде? – И я глупо, как мне показалось, засмеялась.

Шутка оказалась не очень удачной, его улыбка померкла.

«Боже, ради чего он разговаривает с такой набитой дурой? – с отчаянием подумала я. – Сейчас развернется и уйдет».

Но как ни странно, Семен легко опустился на гальку возле меня. Неужели такое возможно и мне это не снится?

– Красивый сегодня день, – прищурился он на искрящееся море. Я молча любовалась его правильным профилем. Ну зачем парню такие длинные, загнутые ресницы? Специально, чтобы сводить с ума бестолковых москвичек?

Мы сидели и молчали, и я чувствовала себя необыкновенно хорошо рядом с ним. Море действительно было очень красивым – оно сверкало и переливалось, как огромный алмаз. Бесценный алмаз, который принадлежит всем и никому… Я хотела, чтобы эти минуты длились вечно. Но вот Семен встал, выпрямился и, глядя на меня сверху, сказал:

– Иди домой, ладно?

Даже если бы он предложил мне прыгнуть со скалы, я бы прыгнула. Так что я немедленно собрала вещички и отправилась на свою гору.

Дома меня ждала немного взволнованная мама:

– Ты оставила мобильный! Поля, тебе Надя прислала эсэмэс, она извиняется за что-то. – Мама снова читала мои эсэмэски! – Я переживала, как ты там одна, шпаны все-таки много в Бетте. – Она выглядела виноватой. Еще бы, это ведь она привезла меня сюда. Да и из-за того, что она постоянно проверяет мой телефон, у нас не раз вскипали скандалы. Но ругаться с человеком, который уже и так признал себя виновным во всех грехах, трудно, поэтому тайфун во мне на этот раз не разбушевался. К тому же я до сих пор не пришла в себя от происшествия на пляже.

– Мам, ты же видишь, я цела и невредима. А представитель беттинской шпаны оказался относительно вежливым и рассказал мне местную легенду о морских людях, – сказала я, умолчав о своем испуге и последовавшем за ним чудесном спасении. Это был мой способ общения с мамой: информацию я ей выдавала в количестве одной сотой от реального объема, иначе валерьянка в доме лилась рекой. Я ведь знаю, в кого я такая эмоциональная – в маму!

– Ой, это еще из моего детства! Здесь до сих пор верят в морских? – спросила она вошедшую бабушку. Та сурово посмотрела на нас и ответила ядовито:

– Здесь вам не столица, дорогие мои москвички. Привыкли там по ночным клубам… клубиться. – Бабуля с явной гордостью выговорила модное слово, показывая, что и она не лыком шита, – у нас тут своя жизнь. Люди знают, что вечером к морю таскаться не стоит. Не стоит – и точка! – и она ушла на кухню, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Да, бабушка всегда была мастером запугиваний.

Кажется, я начала привыкать к Бетте со всеми ее прелестями: туалетом на улице, видом моря из окна и новой школой. Я уже знала, как кого зовут в классе (спасибо Надьке!), и с некоторыми одноклассниками даже успела немного поболтать. Мишка, правда, всем видом показывал, что обиделся на меня, но если честно, мне абсолютно наплевать. Я уверена: на всем свете нет никого лучше Семена. Поразительно, как живут люди в огромных городах и не знают, что в таком захолустье, как Бетта, есть самый красивый в мире парень!

Я с легкостью могу представить его на глянцевой обложке «Максима» или «Менс Хелс», но вот рядом с собой – конечно, нет!

Появились в моем окружении и еще два человека – закадычные друзья, оба Паши. Они сразу решили взять инициативу в свои руки. Почувствовав, что я немного освоилась и больше не шугаюсь одноклассников, они вдвоем (по отдельности их просто невозможно представить!) подсели ко мне за парту, когда не было Надьки. Первый Пашок был большим и плотным, с толстыми мягкими губами и всегда чуть удивленным, но в то же время добродушным взглядом. Наверное, у него ломался голос, и бас его был слышен издалека. Второй Паша – полная противоположность первому. Худощавый, какой-то скомканный, с глазами грустной собаки и скрипучим голосом, он чем-то походил на Бабу-ягу с крючковатым носом. Несмотря на такие различия, Пашки (их называли с ударением на «и») вместе смотрелись очень даже органично. И если один по какой-то причине отсутствовал, то сразу казалось, что у другого чего-то не хватает (руки или ноги) – настолько все привыкли видеть их постоянно вместе.