— Мама? — вдруг раздался голос Дуги.

Ник выпустил из рук Стефани и отступил, а она повернулась к плите и стала помешивать какао.

— Мы здесь, — крикнула она.

— С тобой все в порядке?

— Да. Немного побаливало, так что пришлось принять таблетку. Мы собираемся выпить какао. Будешь с нами?

— Буду. — Дуги зевнул и потер глаза.

Было два часа ночи. Колдовское время. Время человеческой слабости. Впредь надо быть поосторожнее и вообще не давать воли своим эмоциям.

Физической близости недостаточно. Она это поняла уже давно, когда ей было тяжело и одиноко, а его не было рядом. После смерти отца она училась и работала на своем маленьком ранчо. Время от времени заходил Клей. Проверить, как идут дела, — так он говорил. Но его взгляд говорил о другом. Она честно призналась ему, что у нее есть друг. Но Клей был к ней добр, а она так одинока. Она плакала, а Клей ее утешал.

Тут-то и появился Ник.

После того как они расстались, Стефани еще долго никому не доверяла. А Клей умел ждать…

Ник пил маленькими глотками какао. В желудке стало тепло, но лед в душе не таял.

Может, он все-таки был не прав все эти годы? Но трудно поверить всем этим словам о невиновности после стольких лет. Впрочем, какая разница!

Она была против их близости. Он определил это по тому, как она отводила взгляд, как неестественно пылали ее щеки, как менялся цвет ее глаз, в которых отражалась гамма разноречивых чувств — стыд, сожаление, гнев.

Его разум тоже противился физической близости, но эта женщина сводила его с ума, и он разрывался между желанием обладать ею и придушить ее.

— Очень болит рука? — спросил Дуги, облизывая губы.

— Уже нет — видимо, таблетка подействовала. У меня глаза слипаются. Пойду лягу.

— Правильно. А то нам с Ником придется тебя нести. Ты была в полной отключке, когда я вернулся с рыбалки. — Дуги залился счастливым смехом ребенка, одержавшего верх над взрослыми.

— И ты иди спать.

— Ага, — ответил он, но не только не сдвинулся с места, но и сделал вид, что пьет какао, хотя кружка уже была пуста.

Когда Стефани ушла, наступило молчание. Наконец Дуги спросил:

— Ты ведь хорошо знал моего отца, верно?

Ник не ожидал, что речь пойдет о Клее.

— Да. Он был моим другом. Мы три года были напарниками.

— Что бы ты… что бы ты подумал, если… если бы я тебе сказал, что он был мошенником?

Ник был поражен таким заявлением не меньше, чем если бы Дуги сказал ему, что его отец был убийцей-маньяком.

— Может, расскажешь, почему ты так считаешь? — предложил Ник.

— Два года тому назад, когда отец еще был жив, я случайно подслушал, как он спорил с одним человеком. Они говорили о бриллиантах, только тот человек называл их камушками. Он хотел узнать, куда отец их спрятал.

Дуги замолчал. У него был вид несчастного ребенка, мир которого рухнул. Ник было подумал, что, может, Клей и не был таким уж героем, каким его себе представляла Стефани, но тут же устыдился своей подозрительности.

— А что ответил твой отец?

— Они отошли от сарая и пошли к машине того парня, так что я больше ничего не слышал. Но они разговаривали вскоре после ограбления летнего домика на озере. Как ты считаешь, мой отец мог быть в нем замешан?

— А почему ты об этом вспомнил сейчас? — задал вопрос Ник. — Ведь с тех пор прошло уже два года.

— Я недавно видел в городе того человека, с которым говорил отец. — Уши Дуги стали пунцовыми.

— Где? Когда?

— У «Медвежьего зуба». Он стоял на тротуаре и смотрел на маму, когда она брала деньги в банкомате, что возле банка. — (У Ника похолодела спина.) — Это было с месяц назад. С тех пор я все время встречаю его в городе, мне кажется, что он болтается без дела.

— А как он выглядит?

— Обыкновенно. Примерно такого же роста, как мой отец. У него родимое пятно на правом виске, черное такое, с неровными краями. Ему нужно провериться у врача. Мы проходили в школе на уроках биологии про рак кожи.

Как это дети всегда перескакивают с одного предмета на другой? Его племянница Никки умудряется втиснуть в одно предложение по три совершенно не связанные между собой темы!

— А когда ты его видел в последний раз?

— В субботу, на футболе.

— Я проверю, кто он такой.

— А что ты думаешь о моем отце?

Нику захотелось взлохматить волосы Дуги, как он обычно поступал с Никки, и успокоить мальчика, но уж слишком серьезным было выражение лица Дуги.

— Я десять лет работал с твоим отцом, а три года мы были напарниками, и я не встречал более честного человека. Я не задумываясь доверил бы ему свою жизнь, что я пару раз и сделал. Помнишь, когда я попал под перекрестный огонь двух конокрадов?

Дуги кивнул.

— Твой отец убил того снайпера, который собирался меня прикончить, и рисковал при этом своей жизнью. — Помолчав для пущей важности, Ник добавил: — Клей Боулт был честнейшим человеком.

Дуги вздохнул с явным облегчением. Он встал и отнес свою кружку в раковину. Ник заметил, что мальчик с трудом сдерживает слезы.

— Только не говори ничего маме, — попросил он, взяв себя в руки. — Она рассердится, что я как бы сомневаюсь в отце. Ей будет больно.

Комок застрял у Ника в горле. Ему и раньше нравился сын Стефани, а сейчас он почувствовал к нему уважение. Два года носить в себе это страшное сомнение и молчать, чтобы не расстраивать мать! Таким сыном можно гордиться!

— Об этом будем знать только мы двое, — пообещал Ник, положив руку на плечо Дуги. — Если я что-нибудь разузнаю об этом человеке, я тебе скажу, а ты предупреди меня, если снова увидишь его в городе.

— Ладно. А если узнаешь что-нибудь о моем отце, ну, что-то нехорошее, скажешь?

— Скажу. — (Дуги имел право знать правду.) — Когда ты встаешь по утрам заниматься делами?

— В шесть обычно.

— Тогда нам лучше пойти спать, а то до шести осталось всего три часа.

— Тебе не обязательно вставать, я и сам управлюсь, — запротестовал Дуги, но на лице его засияла довольная улыбка.

— Для меня это не проблема. Вообще-то я собирался попросить тебя присмотреть за моим стадом, когда в следующий раз поеду к себе на ферму. У меня несколько акров земли по ту сторону ручья, и я выращиваю лам для одного пижона из Денвера. Может, подскажешь, для чего нужны эти животные?

— В Южной Америке из их шерсти делают одеяла и пальто. А еще из лам получаются хорошие вьючные животные.

— Вот как! — Ник выключил свет на кухне, и они отправились по своим комнатам.

Однако Ник никак не мог уснуть, вспоминая рассказ Дуги о Клее.

Ясно одно — ему предстоит докопаться до истины, чего бы это ему ни стоило.

Стефани разбудил мужской смех. Поначалу она подумала, что ей просто приснился кошмар, а на самом деле прошедшие два года — дурной сон и Клей жив и здоров.

— Завтракать! — услышала она за дверью голос Дуги. — Если ты не встанешь, мы с Ником все съедим.

Ник!

Какой стыд! Сегодня ночью она позволила ему то, чего не позволяла ни одному мужчине после смерти Клея. И это при том, что в доме был Дуги. Но даже если бы сына не было дома, это нисколько не оправдывает ее поведение. Она не допустит, чтобы Ник снова увлек ее, она уже не та глупая девчонка, какой была раньше.

— Уже иду! — крикнула она.

Встречи с Ником сейчас не избежать, но будь она проклята, если выйдет к ним в ночной рубашке и халате. Стефани умылась, надела брюки и очень широкую майку, скрывавшую ее фигуру. Причесавшись и заложив волосы за уши, она решила, что краситься не будет, чтобы Ник не подумал, что она прихорашивается ради него.

— Тра-та-та-та! — пропел Дуги. — Сюрприз! — На столе стояло блюдо с оладьями и бекон.

Стефани прикрыла глаза ладонью.

— Твоя улыбка, Дуги, меня прямо ослепила.

Дуги еще громче рассмеялся своим ломающимся голосом, напомнившим ей о том, что очень скоро он станет взрослым. Эта мысль вызвала слезы у нее на глазах, и, чтобы скрыть их, она уткнулась в стакан апельсинового сока, который ей протянул сын.