– Вовсе нет, – возразил Меклин. – Мы вместе хотим докопаться до истины. Может, в доме что-то обнаружится. Рано или поздно удастся сцапать того гада, что украл девочку. Фэбээровцы ждут не дождутся этого счастливого дня. Эй, агент Анкор, а не прижать ли его за неуплату налогов?

В Сан-Франциско было тепло и солнечно. Дул легкий ветерок, а над городом раскинулся бесконечный шатер синего неба. Рамзи дышал полной грудью, глядя из окна кабинета, выходившего на небольшой газон, за которым далеко на горизонте виднелся мост «Золотые ворота». Он любил Си-Клифф и считал его самым живописным районом города. Его дом был последним в ряду зданий, теснившихся на вершине цепочки скал на северо-западной окраине города. Слева шумел океанский прибой, справа, у входа в залив, вечным стражем стоял мост, соединяющий Сан-Франциско с унылыми, лишенными растительности Мерин-Хедлендз. В солнечном свете холмы казались безжизненными. Правда, к середине лета на них появится скудная растительность, но сейчас, если к концу дня опустится туман, они покажутся декорациями к готическому фильму.

Полиция уже побывала в доме Рамзи сразу после налета. Эксперты сделали снимки, сняли отпечатки пальцев, рабочие провели необходимый ремонт. Рамзи поговорил со своей секретаршей и стажерами, присланными к нему на практику. Они вызвались помочь обставить комнаты. Он дал им примерную цветовую гамму, объяснил, какого типа мебель предпочитает, и выделил энную сумму. Признаться, бюджет они превысили, зато и результат получился великолепный, так что Рамзи не жаловался. Теперь его кабинет стал более строгим, чисто мужским обиталищем. На кожаные диван, кресла и гигантский письменный стол красного дерева ушло целое состояние, но Рамзи понравилось.

Однако на стенах ничего не было. Он сам купит картины и безделушки. Если учесть, что прошел всего месяц, его помощники совершили чудо.

– Рамзи!

– Что, детка?

– У тебя красивый дом. Я становлюсь такая спокойная, когда смотрю на воду.

Рамзи улыбнулся и, взяв Эмму на руки, устроился в большом кожаном кресле, а ноги поставил на удобную, тоже обитую кожей скамеечку. Раньше он ничего подобного не имел.

– Давай полюбуемся вместе, хорошо? Пусть наши души сольются с природой. Эй, а где твое пианино?

– Наверху. Но сейчас не это главное. – Эмма вздохнула. – Я волнуюсь за маму. Она заболела, а мне говорит, что здорова.

– Что случилось?

– Ее тошнит. Она велела, чтобы я тебя занимала и ты ничего не узнал. Но мне страшно, Рамзи. Ты поможешь?

– О черт! Прости, Эмма. Останься тут и пообщайся с природой вместо меня.

– Ладно, только ненадолго. И лицо у мамы зеленое.

– Я позабочусь о ней. Посиди здесь, хорошо?

– Я не выйду на улицу одна, Рамзи.

– Вот и молодец, – кивнул он и, поцеловав ее в лоб, побежал наверх.

Уже на лестнице Рамзи услышал, что Молли рвет.

Он вбежал в спальню для гостей, которую облюбовали Эмма и Молли. Она была ч ванной. Дверь прикрыта, но неплотно. Он осторожно заглянул внутрь.

Молли стояла на коленях, обхватив руками унитаз.

Рамзи, ничего не сказав, бережно погладил ее плечи и. присев рядом на корточки, откинул волосы Молли со лба Она устало привалилась к нему.

– Легче?

– Господи, хоть бы умереть поскорей, – простонала Молли.

Рамзи смыл унитаз.

– Сейчас принесу воды, сполосните рот.

– Зря вы сюда пришли, – снова простонала Молли. – Так и знала, что Эмма проговорится Какое унижение!

Он вручил ей стакан воды. Молли с трудом поднялась.

– Лучше я почищу зубы.

– У меня есть антацид. Хотите? Да, Эмма ужасно встревожилась. Я рад, что у нее хватило ума позвать меня.

Вижу, она сообразительнее матери.

– Уходите, – выдавила она, выталкивая его за дверь.

Рамзи терпеливо ждал. Через несколько минут он проводил ее к кровати. Из окон спальни вид казался не таким впечатляющим, но мост «Золотые ворота» можно было разглядеть.

– По крайней мере, умирая, я буду видеть эту красоту. Все же утешение.

– Нет, последнее, что вы узрите, – мою уродливую физиономию. И от страха выздоровеете.

– Должно быть, я что-то не то съела в самолете.

Она выбрала язык под креветочным соусом, а Рамзи и Эмма ограничились цыпленком.

– Возможно. Или виной всему стресс. – Он нежно провел ладонью по ее лицу. Влажное и действительно зеленоватое. – Сейчас же позвоню своему врачу.

– Никаких врачей, Рамзи. Забудьте об этом. Мой желудок пуст, так что все обойдется.

– Посмотрим, – строго откликнулся он тем же тоном, которым она обычно говорила с Эммой, когда не хотела слышать никаких возражений. Рамзи принес пару таблеток и стакан воды. – Выпейте.

Она даже не спросила, что это, и, наспех проглотив лекарство, повалилась на подушки.

– Как ваша рука?

– Прекрасно. А ваша спина?

– Еще лучше, – улыбнулся Рамзи. – Швы остались?

– Немного, но уже рассасываются. Нога беспокоит?

– Я и забыл о ней. Давайте посмотрим руку.

Молли позволила ему закатать рукав кремовой блузки. Кожа под повязкой была розовой, на тонкой изящной руке швы казались чудовищно непристойными, но рана заживала, так что причина недомогания не в этом.

– Значит, и вправду съели что-то, – кивнул Рамзи.

– Где Эмма?

– Сидит в моем кресле и любуется мостом. Сейчас проверю.

Он быстро вернулся и привел девочку:

– Смотрите, кого я нашел. Чей это носик-курносик прижимался к стеклу?

– Моя прекрасная маленькая принцесса!

– Не правда, моя, но я согласен разделить с вами ее общество на несколько минут. Вот видишь, Эмма, твоей маме лучше.

– Можно я посижу с ней, Рамзи? Постараюсь ее рассмешить. Мама говорит, что от смеха быстрее выздоравливают.

– Ладно, но если ей снова станет плохо, зови на помощь, и я начну втыкать в нее иголки.

– Фу, – поморщилась Эмма.

Три часа спустя Молли уже жевала сухие тосты и пила чай. Она по-прежнему плохо выглядела, но рвоты больше не было, и тошнота тоже прошла. Правда, Рамзи все еще порывался вызвать Джима Хевершема, специалиста по внутренним болезням главной больницы Сан-Франциско.

– Завтрашний полет отменяется, – решил Рамзи вечером.

Эмма и Молли уже лежали в постели перед новеньким телевизором, звук которого был приглушен. В дверь позвонили.

– Это мой друг из полицейского департамента Сан-Франциско, – объяснил Рамзи, направляясь к порогу. – Я ей звонил. Она пообещала держать меня в курсе.

– Насчет взлома вашего жилища? – спросила Молли, поправляя на лбу мокрую тряпку.

– Это и кое-что другое. Вы отдыхайте, леди. Эм, если маме что-нибудь понадобится, спустишься и скажешь мне. Могу я рассчитывать на то, что ты послушаешь меня, а не ее?

– Не знаю, Рамзи. – всполошилась Эмма. – Она моя мама. И всегда была со мной, с того дня, когда я родилась.

– Верно, но сейчас она не может ясно думать. Позови меня, ладно?

Эмма помялась и потянула к себе пианино Молли театрально застонала, и девочка улыбнулась.

– Прекрасно!

Он отсалютовал дамам и спустился вниз.

У дверей стояла Вирджиния Тролли в своих знаменитых черных сапогах, такого же цвета брюках и свитере и в красном пиджаке.

– Я рада, что ты дома, Рамзи. Здесь был настоящий ад. Просто вавилонское столпотворение!

Рамзи пригласил ее в кабинет. Пламя весело плясало в камине, а новые тяжелые шторы темно-золотистого шелка были задернуты, создавая уютную, почти интимную атмосферу.

– Я обожаю твой дом, особенно с новой мебелью!

Фантастика! Наверное, обстановка обошлась тебе в кругленькую сумму!

– Ничего, страховка покроет большинство расходов.

– Рада слышать. Давай поженимся, а потом сразу разведемся, чтобы я могла заполучить дом.

– Он достанется тебе лишь в том случае, если сумеешь подкупить судью, – отпарировал Рамзи, наливая ей кофе из термоса, стоявшего на боковом столике.

– Боюсь, мой муж этого не поймет, – вздохнула Вирджиния. – Что, если ты согласишься меня удочерить?