Я бы не назвала это неприятностями в браке, — немного спустя сказала Мэри. — Может быть, Люк подумал, что при нынешних обстоятельствах тебе будет удобнее, если он уйдет спать в другую комнату.

Хотела бы я, чтобы все было так просто. Но от Люка я узнала, что он спит в своем кабинете уже несколько недель.

О-о, солнышко, я не знала. Печально это слышать. Люк сказал, что случилось?

Нет, — покачала головой Дженни.

— У вас произошла маленькая ссора. — Лицо Мэри просветлело. — Вот и все. Помню, когда я нашла у Бада журналы с голыми девицами, я чуть не порвала их! Я так взбесилась, что бедняга даже не мог позволить себе такую роскошь, как спать в кабинете. Он приткнулся в сарае! — Глаза у нее смеялись. — Бад быстро научился лучше прятать свои любимые журналы.

Люк сказал, что мы не ссорились, — уточнила Дженни. — Никогда не ссорились. — Она положила луковицу на доску и разрезала пополам. — Супружеская пара, которая никогда не ссорится, — пробормотала Дженни. — Явно нетипичный случай. — Она посмотрела на Мэри. — Правда?

Ох, солнышко, мы с Бадом грыземся как кошка с собакой. Это и сохраняет нас молодыми. — Мэри посыпала мясо солью и перцем и засмеялась. — Но знаешь, я подумала над твоими словами. Я, и правда, никогда не слышала, чтобы вы друг другу хоть резкое слово сказали. Вы были так счастливы. Передай мне лук.

Мэри месила мясо и делила его на ломти, похожие на хлебные.

Есть еще одно… — Взяв морковку, Дженни провела овощечисткой по всей ее длине. Ей не удалось заставить себя посмотреть на Мэри. — Я беременна.

В кухне повисла тишина. Наконец Дженни не выдержала и быстро стрельнула взглядом в Мэри. Та стояла с потрясенным лицом.

Дженни, принести в мир ребенка — чудесный дар для женщины. Но по твоему тону я могу судить, что в этом есть что-то ужасное…

Дженни забыла о морковке, зажатой в пальцах с побелевшими костяшками. Слова бились в водовороте, налезая одно на другое, когда она рассказывала Мэри все, что знала сама. Как доктор Портер сообщил ей о беременности. Как он утверждал, что она знала об этом до падения. Как Люк и Чад заявляли, что каждый из них отец ребенка. Когда словесный взрыв кончился, Дженни почувствовала себя опустошенной. Она вся дрожала.

Мэри выглядела потрясенной. Голос упал до шепота.

Это похоже на одну из мыльных опер, которые я смотрю. — Поняв, что она брякнула, Мэри залилась краской и в ужасе вытаращила глаза. — Ох, солнышко, прости меня, я не имела в виду…

Нет причины извиняться. Ты сказала правду, — несчастным голосом прошептала Дженни и машинально продолжала чистить овощи. Что я должна делать? Кому могу верить? Что происходит с моим браком? Почему Люк спит у себя в кабинете? Неужели Чад стал бы лгать в таком деле? Люк сказал, чтобы я не беспокоилась. Чтобы сосредоточилась на себе. Поправлялась и выздоравливала. Теперь я выздоровела. Ссадины и синяки почти прошли. Настало время выяснить некоторые вопросы.

Она закончила чистить овощи, собрала очистки, сложила их в пластиковый пакет, завязала его и поставила к двери черного хода.

Вернувшись к столу, Дженни хотела порезать морковь и картошку, но заметила странное выражение на лице Мэри и остановилась.

В чем дело? — спросила она.

Ты вспомнила! — Мэри показала на пакет с очистками у двери.

Вспомнила что? — Дженни посмотрела на пакет, потом снова на Мэри и нахмурилась. — Я ничего не помню.

Тогда почему ты это сделала? Почему поставила очистки к двери?

Не знаю. — Дженни слегка пожала плечами и, наклонив голову, спросила: — Почему я решила это сделать? Ведь надо было бросить мусор в ведро.

Когда бы я к тебе ни приходила, — ласково улыбнулась Мэри, — ты всегда давала мне с собой пищевые остатки. Для компостной ямы Бада.

— Я?

Да, ты, — кивнула Мэри. — К тебе вернулась прежняя привычка.

Дженни обдумала свое поведение. Вопросы, мучившие ее, по-прежнему оставались без ответа. Положив очистки в пакет, она действовала машинально. Даже не сознавая, что делает. Это не имеет отношения к воспоминаниям. Она всего лишь выполняла задачу. Рефлективное действие. Но то, что она попала в колею привычного поведения, — хороший симптом. Это может означать, что прежняя Дженни потихоньку возвращается.

— И он еще удивляется, что рабочие без уважения относятся к нему! — возмутился Люк. — Остается надеяться, что этим не заинтересуется полиция.

Люк вернулся с работы, где они очищали от деревьев лыжную трассу, и сообщил, что Чад не будет обедать с ними. Младший Прентис собирался провести вечер в городе, пьянствуя с бригадой рабочих, объяснил Люк.

Дженни не находила себе места. Она едва могла дождаться, когда сможет рассказать о том, как действовала по «прежней привычке», сложив в пакет очистки для Мэри.

Упоминание о полиции несколько притупило ее возбуждение.

А такое часто бывает?

Нет, — покачал головой Люк. — Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное мнение о Чаде. Просто он любит весело проводить время. А спиртное делает моего брата… — он уставился на потолок кухни, очевидно стараясь выбрать правильное слово, — агрессивным.

Еще он спросил, как она провела день. Дженни поспешила рассказать о своих новостях. И теперь стояла, сжав руки и задыхаясь от жара, как всегда охватившего ее в присутствии Люка.

Помню, доктор Портер говорил, что работа человеческого мозга очень сложное дело, — заметил Люк.

Но не похоже, будто я что-то вспомнила, — поспешно объяснила Дженни. — Я сделала то, что обычно делала прежняя Дженни. Это должно что-то значить.

Он подошел и взял обе ее руки в свои. Она ощутила его тепло. Удивительное чувство. Возбуждение, уже возникшее в глубине живота, становилось все сильнее. Ей казалось, словно она мчится вниз с холма с головокружительной скоростью, бежит к какому-то секрету, скрытой цели. Дженни облизала губы. Она ждала… Вот-вот что-то случится. Что-то должно произойти.

Я не хочу, чтобы ты жила надеждой, что ты начинаешь восстанавливать память. Случившееся может вовсе ничего не значить. — Он не сводил ласковых глаз с ее лица.

У Дженни от разочарования поникли плечи.

Неужели она, и правда, так думала? Мол, если она бессознательно повторила одно маленькое, прежде привычное действие, то каким-то чудом к ней вернется память? Поэтому она так нервничала перед приходом Люка? Так волновалась? Так спешила поделиться своей новостью?

Он абсолютно прав. Мелкое подсознательное действие вовсе не открывает шлюзы ее прошлому.

Дженни прислонилась к нему, словно это был самый естественный для нее жест. Он провел ладонью по ее спине, крепче прижимая к себе.

— Любимая… Я не хотел огорчать тебя.

Это не твоя вина. Ты всего лишь объяснил очевидное, — пробормотала она. — Глупо думать… — Она не закончила предложения.

Он зарылся лицом в ее волосы. Дженни невольно отметила, как они подходят друг другу. Ее тело казалось пригнанным, как костюм, к Люку. Точно они в прошлом миллион раз именно так обнимали друг друга.

Нежность. Безопасность. Вот что излучал Люк. Как ей могло прийти в голову, что этому мужчине нельзя доверять? Сейчас она хотела доверить ему каждую свою мысль, каждое сомнение.

От него так хорошо пахнет! Его лесной одеколон наполнял ей ноздри и заставлял быстрее биться сердце. Она ощущала его твердые мышцы. А широкие плечи свидетельствовали о ежедневной физической работе. Он такой мужчина, какой нужен любой женщине. Каждая женщина будет испытывать к нему желание. Она не отличается от других женщин. Она хочет его.

Она медленно подняла голову. Вскинула подбородок. Ей хотелось, чтобы он смотрел на нее. И он смотрел. А Дженни знала, что все ее чувства отражаются в ее взгляде, ясно написаны на лице. Он все понимал. Об этом говорили его угольно-черные глаза.

Боже, помоги мне, — пробормотал он и, наклонив голову, прижался губами к ее рту.

Его лихорадочный поцелуй толкнул ее к действию. Дженни запустила пальцы в его густые темные волосы и притягивала его ближе, ближе… Кровь пульсировала в теле словно жидкое пламя.