– Я вам не верю. Будь так, вы бы не поступили в Гарвард, – смеясь сказала Аннабелл. – Но поступить в цирк было бы интересно. Почему же вы этого не сделали?

– Потому что ваш отец предложил мне работу. Правда, это случилось гораздо позже… Не знаю, может быть, тогда не хватило духу. Но таких амбиций, как у вас, у меня не было.

– И этому я тоже не верю, – проговорила Аннабелл. – Лично я занималась бы медициной с удовольствием.

– Кто знает, может быть, вы сможете использовать в работе волонтера то, что почерпнули из книг. Это благородная цель, – с искренним восхищением сказал Джосайя.

– Волонтеры очень ограничены в своих действиях, – с сожалением сказала девушка.

– А что бы вам хотелось делать? – с интересом спросил Миллбэнк.

– Я умею шить. Мне кажется, у меня получилось бы накладывать швы. Я уверена, что справилась бы. – Услышав эти слова, Джосайя сначала удивился, а потом широко улыбнулся.

– Не дай мне бог пораниться у вас на глазах. Так и представляю себе, как вы достаете из кармана иголку и нитки!

– Это доставило бы мне удовольствие, – со смехом призналась Аннабелл.

– Мисс Уортингтон, вы чересчур расшалились. Кто-то должен найти вам достойное занятие.

– Самым достойным занятием для меня была бы медицина. Ведь если бы не мое происхождение, я могла бы без труда поступить в медицинскую школу и заниматься тем, чем хочется. Разве не досадно, что я не могу выбрать себе то дело, которое хочу?! – спросила Аннабелл, напоминая в эту минуту ребенка и женщину одновременно.

Джосайя вдруг обнял ее так, словно Аннабелл была его младшей сестрой. Девушка не отстранилась – она и сама испытывала к нему почти родственные чувства. Похоже, их взаимное расположение перешло в новое качество.

– Будь вы иного происхождения, вы не могли бы позволить себе поступить в медицинскую школу, – сказал Миллбэнк.

– Пожалуй. Но если бы я была мужчиной, то сделала бы это. Если бы мой брат захотел, он стал бы врачом, и мои родители не стали бы ему препятствовать. Женщинам приходится трудно, многие профессии считаются для нас неподходящими. Это очень обидно! – Аннабелл в сердцах пнула камешек носком туфли.

– Неужели вы из тех женщин, которые хотят бороться за свободу и равноправие? – Аннабелл ничем не напоминала мужеподобных суфражисток.

– Нет, меня в целом устраивает существующий порядок вещей. Просто мне хотелось бы стать врачом.

– Ну, а мне хотелось бы стать королем Англии, но этого не случится. Аннабелл, нужно смириться с тем, что есть некоторые вещи, которые нам неподвластны. Вам и так жизнь предоставила немало возможностей.

– Да, вы правы, – согласилась она. – Я люблю маму и не стану ее огорчать. Она, бедняжка, и так настрадалась. Она столько пережила за этот год, а я так хочу, чтобы она была счастлива.

– Знаю, – сказал Джосайя. – Вы – чудесная дочь и очень хороший человек.

– Это не так, – рассмеялась Аннабелл. – Однажды я препарировала лягушку, прочитала в учебнике, как это делать. Хорошие люди лягушек не режут! – уверенно заявила Аннабелл. – Да, правда, – продолжала Аннабелл. – Я делала это так, как было написано в книге. И мне совсем не было неприятно. Мне кажется, что я смогла бы препарировать человека. В смысле, труп. Как в медицинском колледже.

Слегка шокированный Джосайя через силу улыбнулся.

– Боюсь, Аннабелл, мне пора. Я только хотел бы попрощаться с вашей матерью, – сказал он и направился к веранде.

– О чем вы так увлеченно говорили с моей дочерью? – с любопытством спросила Консуэло Джосайю.

– О чем можно говорить с юной девушкой? О приемах, дебютах, помолвках и свадьбах, – ответил он сдержанно, не желая выдавать Аннабелл. Узнай ее мать, что Аннабелл говорила о препарировании трупов, она бы упала в обморок. Возвращаясь в свой коттедж, Джосайя посмеивался про себя. «Аннабелл Уортингтон – очень необычная юная особа», – думал он, вспоминая недавний разговор.

Увидев своего друга, возвращавшегося после ланча, Джосайя окликнул его. Они с Генри Орсоном были давними друзьями, и Милл-бэнк всегда радовался, когда тот навещал его в Ньюпорте.

Оба были видными мужчинами и могли бы завоевать сердце любой женщины, если бы поставили себе такую цель. Два года назад Генри обручился и был сильно разочарован, когда его юная невеста влюбилась в своего ровесника и расторгла помолвку. С тех пор серьезных связей у него не было, а потому все ньюпортские матери возлагали на Орсона такие же надежды, как и на Миллбэнка, тем более что Генри обладал завидным состоянием.

– Как прошел ланч? – поинтересовался Джосайя у друга.

– Скучно, – честно ответил Генри. – Надеюсь, ты-то не скучал? – Генри не любил светские сборища и предпочитал флирту с молодыми женщинами беседы с серьезными людьми.

– Я был на пикнике с юной леди, которая мечтает препарировать трупы, – с улыбкой ответил Джосайя.

Генри расхохотался.

– О боже! – Орсон притворился испуганным. – Это опасная особа, держись от нее подальше.

– Непременно, – продолжая смеяться, ответил Джосайя, и они вошли в дом.

Остаток дня друзья провели за картами, обсуждая финансовые вопросы, которые были страстью Генри. Это делало Орсона скучным в глазах женщин, но интересным для мужчин, поскольку он был умным и информированным человеком. Беседы с ним всегда доставляли Джосайе удовольствие. Несколько лет назад именно он уговорил Генри перейти на работу в банк Артура Уортингтона. Коллеги и начальство очень ценили Орсона. Не столь общительный, как Миллбэнк, в банке он был на хорошем счету. Генри не был знаком ни с Аннабелл, ни с Консуэло, и Джосайя пообещал представить его вдове и Аннабелл в ближайшее время. Генри посмотрел в свои карты и покачал головой.

– Я не стану знакомиться с этой девушкой. А вдруг она захочет меня препарировать? – с притворным испугом сказал он и улыбнулся, выложив на стол козыри.

– Черт побери! – Джосайя бросил карты и рассмеялся. – Не волнуйся! Она совсем ребенок.

В июле и августе Джосайя часто посещал Уортингтонов. Джосайя выполнил данное другу обещание и представил им Генри. Орсон выразил свои соболезнования Консуэло, а позже он научил Аннабелл нескольким новым карточным играм. Пару раз девушка даже выиграла у него, и это доставило ей огромное удовольствие. Она радовалась компании. Хотя Уортингтоны в этом сезоне не участвовали в местной светской жизни, в Ньюпорте Аннабелл не чувствовала себя такой одинокой, как в городе. И в прошлые годы Аннабелл с матерью жили в летние месяцы в Ньюпорте вдвоем – мужчины работали и часто оставались в Нью-Йорке.

Когда в конце августа они покинули Ньюпорт, Аннабелл выглядела поздоровевшей и веселой; Консуэло тоже посвежела и окрепла. Лето прошло спокойно и вернуло обеим женщинам силы, подорванные событиями трагической весны.

По возвращении в Нью-Йорк Аннабелл и Консуэло вновь начали работать в больнице Святого Винсента. Кроме того, Аннабелл по собственной инициативе раз в неделю работала в травматологической больнице. Там творили настоящие чудеса. Когда Джосайя пришел к ним на чай, Аннабелл об этом прожужжала ему все уши.

– Надеюсь, до трупов вы еще не добрались? – с наигранным испугом спросил Джосайя, рассмешив Аннабелл.

– Нет, я только приношу больным еду и питье. Но старшая сестра сказала, что как-нибудь позволит мне присутствовать при операции.

– Вы и в самом деле необыкновенная девушка, – с широкой улыбкой сказал Милл-бэнк.

В конце недели Консуэло собрала все свое мужество и занялась вещами мужа и сына. Часть этих вещей убрали, бóльшую часть одежды раздали, но кабинет Артура и спальня Роберта остались нетронутыми. Ни у кого из них не хватило на это духу, да и необходимости не было. Эти комнаты им не требовались.

В сентябре Уортингтоны видели Джосайю куда реже, чем летом. Он был занят работой в банке, а они – делами с наследством. Хотя Артур и не думал о смерти, он оставил дела в образцовом порядке и прекрасно обеспечил жену и дочь. На эти деньги могли жить, не зная забот, не только Консуэло и Аннабелл, но и его будущие внуки; впрочем, сама Аннабелл никогда не задумывалась об этом.