— Чандра? Ты не слышишь меня? Получено сообщение. Хайфа взята, и наши мужья живы и здоровы.

Чандра отсутствующим взглядом посмотрела на Элеонору.

— Слава Богу, — наконец сказала она.

— Не спеши, Чандра, — попросила Элеонора, отпустив рабынь.

Элеонора пристально взглянула на девушку, пытаясь понять, что с ней происходит.

— С тех пор как наши мужья уехали, ты каждый день молилась в церкви Святого Андрея. Бог услышал твои мольбы. Армия завтра возвращается. Разве это не радует тебя?

— Конечно, радует, — ответила Чандра. То, что она узнала о Джервале, не давало ей покоя.

— Что тебя беспокоит?

— Ничего, Элеонора, — стиснув зубы, ответила она.

— Ты огорчилась, что не смогла поехать с Джервалем в Хайфу?

— Его могли убить, — проговорила Чандра. — Ведь я была рядом с ним в Нива Пас, когда на нас напали сарацины. Он тогда разозлился на меня из-за того, что я бросилась в бой, чтобы защитить его!

— Он опасался, что тебя убьют. Такие мужчины, как сэр Джерваль и мой муж, считают, что это они должны защищать тех, кого любят. Неужели после того, что ты видела, тебе хотелось бы вновь пойти в бой? Что же тогда останется нашим мужчинам? Кстати, — улыбнулась Элеонора, — я знаю о том, что произошло между тобой и Грейламом де Мортоном. Ведь не Джерваль хотел взять тебя насильно в жены.

— Да, Элеонора.

— Так почему же ты плачешь, девочка?

Чандра пыталась сдержать слезы, но они катились по ее щекам:

— Джерваль был близок с Бери!

Элеонора знала об этом от Эдуарда.

— Значит, ты ревнуешь?

— Нет. — Чандра закрыла лицо руками. — Я хочу умереть!

— Мужчины эгоистичны, — заметила Элеонора, — они оправдывают свои неблаговидные поступки необходимостью. Джерваль нарушил клятву супружеской верности и этим предал тебя.

— Но он не эгоист… — возразила Чандра. — И он не виноват, что нарушил клятву. Я сама толкнула его к другой женщине!

— Почему же ты это сделала? — удивилась Элеонора. — Ни одна женщина не оттолкнула бы Джерваля! Ты поступила плохо, Чандра.

— Отец насильно выдал меня замуж за Джерваля, и я боялась его.

— Чего ты боялась?

— Близости и того, что он подчинит меня себе.

— Думаешь, Эдуард подчинил меня себе?

— Конечно, нет… Но у вас с ним все совсем по-другому.

Элеонора засмеялась:

— Какая же ты глупышка, Чандра. Любовь всегда сопряжена с тревогой и переживаниями. Если бы я не доверяла Эдуарду, наша совместная жизнь утратила бы смысл. Так что счастье Джерваля — в твоих руках.

— Но я не знаю, что делать! — воскликнула Чандра. — Он больше не хочет меня, потому что я отталкивала его.

— До возвращения Джерваля остается один день, поэтому ты должна все обдумать.

Чандра покраснела.

— Вспыхнувшая во мне страсть к нему… пугала меня, но это было давно.

— Полагаю, мужчины всегда знают, чего от них ждут.

— Вы правда так думаете?

«Какая наивность!» — подумала Элеонора, но вслух сказала:

— Уверена, Джерваль все поймет.

— Я вернулся целым и невредимым, Чандра!

Чандра молча смотрела на Джерваля.

— Ты удивлена, что я без доспехов?

— Как ты себя чувствуешь? У тебя не болит бок?

— Я вполне здоров, — ответил он, приглядываясь к ней, — а вот ты бледна. Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего, — смущенно ответила Чандра. Джерваль налил себе вина. Вид жены удивил его.

Глаза ее блестели, волосы были распущены, хотя обычно она заплетала их в косу.

— Эдуард просил нас позже зайти к нему.

— Я… я хотела бы остаться здесь и сыграть партию в шахматы, — возбужденно проговорила Чандра.

— Хорошо. Но ведь это очень задержит нас. — Он смотрел на нее с любопытством. — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Конечно! Позволь мне приготовить стол для игры.

Пока Чандра расставляла фигуры, Джерваль сказал:

— Эдуард хочет ехать на Кипр. Он все еще надеется на заключение мира между королем Гуго и его баронами, считая, что тогда ему удастся сохранить здесь часть королевства.

— Ты хочешь поехать с Эдуардом? — Возможно, — ответил он.

— Ну что ж. — Чандра сделала ход белой пешкой. Она смотрела на шахматную доску, но не могла сосредоточиться на игре. Через пять ходов Чандра потеряла ферзя.

— Ты совсем разучилась играть, Чандра, — заметил, улыбаясь, Джерваль.

— Я… я просто думаю о другом. От тебя так хорошо пахнет. Не хочешь ли еще вина, Джерваль? Оно хорошо успокаивает.

— Меня не надо успокаивать. Ты, наверное, много была одна, когда я уехал? — Джерваль поднялся. — Пойдем навестим Элеонору и Эдуарда.

— Нет!

— В чем дело, Чандра? Почему ты плачешь? Что случилось?

— Я не плачу! Я злюсь! Я думала, ты все поймешь, но ты не понял. Теперь я не знаю, что делать! — Она опустила глаза.

Джерваль заключил ее в объятия.

— Теперь я все понимаю, — сказал он, целуя ее мягкие волосы, — и знаю, что делать. Кажется, ты пыталась соблазнять меня, не так ли?

— Да, Джерваль, но у меня это совсем не получилось.

— Поцелуй меня, Чандра, и у тебя все получится. — Он улыбнулся и прикоснулся пальцами к ее губам. — Вам, миледи, стоило лишь намекнуть, не прибегая к помощи шахмат. — Джерваль провел руками по спине Чандры и стал целовать ее.

Она обхватила его за плечи, почувствовав, как страстно он желает ее. Чандра таяла от его прикосновений.

— Разденься, Чандра, — сказал Джерваль, и она быстро разделась. — Ты хочешь меня, Чандра? — спросил он.

— Да, — прошептала она.

— Ложись рядом со мной, — прошептал он. Сначала Джерваль боялся прикоснуться к ней и просто смотрел в ее затуманенные глаза.

— Почему ты так смотришь на меня? — вдруг спросила она, боясь, что муж оттолкнет ее. — Ты не хочешь меня?

— Как ты могла такое подумать?

Она обняла его, вдруг подумав о том, что так же его ласкала Бери.

— Обними меня крепче, Чандра, — тихо попросил он.

Она застонала от возбуждения.

Теперь Чандра была в его власти, и он вошел в нее, не в силах более сдерживать себя. Они одновременно испытали наслаждение.

— Я сделал больно тебе? — спросил он, придя в себя.

— Мне… мне так хорошо, — ответила она.

— Ты впервые сама захотела меня, — заметил он.

— Нет, это неправда. Той ночью в Кемберли я тоже отчаянно хотела тебя. И в Сицилии тоже. Я едва справилась с собой тогда.

— Я должен открыть тебе правду о той ночи в Кемберли.

— Ты всегда был честен со мной.

— В ту ночь ты потеряла голову от страсти, но все это подстроил я.

— Как?

— Я дал тебе зелье, которое усыпило твой страх. Я знал, что необходимо это сделать, поскольку ты очень боялась меня. Но на следующий день я ругал себя за это, увидев снова страх в твоих глазах.

— Меня охватила тогда такая страсть, что я испугалась.

— Надеюсь, ты простишь меня?

— Конечно.

Джерваль поцеловал ее.

— Теперь я вижу, что не безразличен тебе.

— Ты никогда не был безразличен мне, Джерваль, — прошептала она. — Я не могла уже выносить одиночества. А здесь так много всего произошло. И я так боялась за тебя! Я думала, что умру, когда тебя ранили в Назарете…

— Элеонора помогла тебе многое понять, — заметил он.

— Ты прав. Элеонора очень мудрая женщина. Благодаря ей я кое-что поняла.

— Впереди у нас вся жизнь. Между нами будут споры и разногласия, но также любовь и уважение. Если ты согласна на это, все у нас будет хорошо.

Потом они опять занимались любовью. Страсть Чандры казалась неутомимой, но наконец она сказала:

— Я должна отдохнуть. Ты не оставишь меня?

— Я не оставил бы тебя, даже если бы сарацины осадили Акру!

— Я люблю тебя, Джерваль, — прошептала она.

— Чтобы понять это, тебе пришлось проделать долгий путь. Ты помнишь об этом?

— Я не забуду этого никогда. Если уж я решилась на это, то на всю жизнь.

Вскоре они заснули, прижавшись друг к другу.