В нынешней же деревне старику понравилось: прежние обитатели ее покинули, но сделали это с толком, с расстановкой. Собирались не в панике, когда хватают первое попавшееся, а ценные вещи забывают. Нет, тут уходили спокойно, готовились несколько дней. Хозяйки даже не забыли про комнатные цветы. Они оказались выставлены на улицу – авось не пропадут. Особенно старику нравилось, что деревня не была обозначена на картах. Даже река, вдоль которой старик вышел к этому поселению, была обозначена неправильно, неуверенной тоненькой ниточкой. Да и та была заштрихована горизонтальными черточками – болотами. Это вполне устраивало вчерашнего странника.

Старик стал обживаться: исследовал окрестности и дома, проверяя, что и где хозяева оставили за ненадобностью. Особо обрадовал его найденный в одном доме самогонный аппарат. Прошелся по огородам, посмотрел, где чего не убрали. Там сельдерей с петрушкой зеленеет. Сям – морковку хозяева начинали дергать, да бросили: мелкая. Вот она в земле и дозревает. Нашлось даже немного съестного. Но все больше такое, попорченное: горшки с вареньем неизвестной давности, крупа, наполовину с жучками. Яблоки моченые, бочонок с солеными огурцами… Больше всего в деревне нравилось собаке. На цепь старик ее никогда не сажал, да и вообще считал это человеческое изобретение вредным. Потому животное пользовалось полной свободой. Порой отсутствовала весь день и возвращалась хоть и уставшая, но довольная. Старик сносил в выбранную хату всякую разность, что-то складывал в сарай. Целую комнату забил всем стеклянным, что удалось найти, – все больше пустыми бутылками. Затем стал эту посуду наполнять. Ловил жаб, затем резал их острым ножичком. Каждый день ходил в лес рубить дрова. Отдельно складывал чурки березовые, осиновые. Различал даже сосновые и еловые. Затем каждую траву кипятил на определенном сорте дров. Разливал по бутылочкам, смешивал, что-то пил сам, что-то давал своей собаке. Порой декокт выплескивал на траву. В ответ происходили вещи странные – иная трава сгорала в мгновение. После другой капли на лысой площадке земли прорастали побеги, спящие в ней до поры до времени. Начинали зеленеть, словно сейчас не осень, а самая что ни на есть весна. Да вот беда – жизнь свою цветочную, и без того краткую, проживали они еще быстрей. Утром прорастали, к обеду давали цвет, а на закате уже лежала пожухлая солома. И снова начинались опыты, проверка концентраций. Драхмы и унции, моменты и атомы…

Исследовал старик и дорожки, что вели от села, туда, где бортники мед когда-то качали. Сходил на лесопилку, нашел орешник. Прогулялся к прудам. Зашел даже на местный жальник. И лишь тогда первый раз испугался… Среди прочих могил имелось еще одно, довольно странное захоронение, чуть не на самой опушке кладбищенской рощи. Это была братская могила. Над ней стоял крест поболе остальных, была и табличка: имена и фамилии. Порой имелся год рождения. Абсолютно точно было обозначено одно – дата смерти. Как водится на братской могиле, она была единой для всех. Здесь похоронили чужаков. Не стали возиться с персональной могилой – вырыли яму и… А фамилии и другие данные взяли с бумаг, найденных в карманах убитых. У кого-то это были письма, у других документы.

Старик обошел все кладбище. Нашел и другие могилы с этой же датой смерти – весна текущего года. Эти покойники лежали на своих фамильных участках. Старик надолго задумался. В кладбищах вообще нет ничего хорошего, а это вовсе пугало. Означали эти могилы одно: Гражданская война добралась и в этакую глушь, к прудам, к бортям… Причем случилось это недавно – месяца два назад. Первая мысль была уйти сразу же, но подумал: чего переться на ночь глядя, решил дождаться утра. Но утром задождило – по грязи уходить не хотелось. Подумал, что по размокшим дорогам сюда ехать не всякому захочется. А после убедил себя, что бояться решительно нечего: если за неделю, что он в деревне, ничего не произошло, то и дальше худого не будет. Да и не от Гражданской войны он прячется, ну а если она сюда и явится, то он маленький, как-то выскользнет.

Как-то, обходя свои владения, старик нашел железный лабаз, закрытый на замок. Раньше старик его не замечал – стоял он заваленный со всех сторон. Старик дернул замок, надеясь, что его содержимое сгнило, что высыплется на землю ржавой трухой. Но нет: в замке лишь с довольным лязгом стукнулись какие-то части. Попробовал открыть его Словом: выдохнул заклинание в замочную скважину. Но замок остался все таким же: холодным и закрытым. Вероятно, прежний хозяин не очень верил в чистую физику и купил замок не то заговоренный, не то с серебром в механике. Серебро, как известно, к волшебству – нейтральный металл. Нашел гвоздь, покрытый ржавчиной до такой степени, что ржавчина отваливалась хлопьями. Для порядка поковырялся в замке, но было ясно: чтоб узнать содержимое лабаза, надо сбивать замок. Но тут послышалось:

– Ключ под камнем…

Старик обернулся. За его спиной, шагах в трех стоял бледный мужчина лет тридцати. В руках держал садок с раками. Показалось – какой-то он странный. Вроде и стоит здесь, рядом, а будто и нет его. Будто лет тридцать, а присмотришься: не то больше тридцати, не то вообще нет возраста. И лицо было скорее не бледным, а с синим отливом. И тянуло от незнакомца холодом за три шага. Что-то было в нем нехорошее. Старик ногой откинул камень. В ямке действительно лежал ключ. Но прикасаться к нему не торопился.

– Это ты его сюда положил? – спросил старик.

Мужчина покачал головой.

– Это не твое, но и не мое. Я не могу открыть этот замок, да и мне без разницы, что там лежит. Но вдруг там то, что тебе надо? И если ты попользуешься, а потом положишь на место, закроешь на замок, а ключ вернешь под камень – никому вреда не будет.

Отчего-то эти слова убедили старика. Он нагнулся и поднял ключ, вставил его в замок. Замок открылся с тихим звуком «крак». Внутри сарая имелась бочка, три ведра и тележка. Все это было щедро затянуто паутиной. Содержимое сарая явно дешевле запирающего замка.

– Так ты здешний? – спросил старик, возвращая замок на место.

– Жил когда-то здесь.

– Потом съехал?

– Можно сказать и так.

Установилось молчание, и незнакомцу пришлось пояснять:

– Мы почти соседи. Я тут рядом живу.

Неопределенно махнул рукой в сторону реки.

– За болотом? – предположил старик.

– Нет, – пришелец смутился. – Не за болотом, а в нем…

За рекой действительно имелось болото. Но насколько далеко оно простиралось, где оканчивалось – старик не проверял. Чтобы там кто-то жил, не замечал. Не было тропинок, вообще следов человека. С иной стороны, кому придет мысль жить посреди болот, когда вокруг столько свободного места? Дом на болотах – роскошь ненужная. Во-первых, далеко таскать камни и дерево. Во-вторых, еще до того, как достроишь, дерево гнить начнет, а на камне появятся мох да плесень. Если построишь, проживешь недолго – воздух на болотах нездоровый – все гниль и сырость одна. Человек на болоте жить не будет. Если он, конечно, человек неглупый и вообще… Ответ пришел в голову старика немедленно. Действительно все сходилось.

– Ты нежить?

Незнакомец потупил взгляд:

– Ну да… Точнее сказать – утопленник. Меня русалка утащила.

– И ты пришел за мной?

Мужчина махнул рукой:

– Зачем?.. Просто зашел, как сосед к соседу.

Старик промолчал.

– А что, нельзя? – спросил утопленник.

– Да, пожалуй, можно.

– Ну вот и ладно. А я ведь не с пустыми руками, – и бледнолицый протянул старику садок с раками.

Те шевелились и ползали, задумчиво поводили усами и клешнями.

– Как тебя зовут? – спросил между тем утопленник.

Старик задумался крепко: а действительно, как? Он так давно не разговаривал, что забыл названия некоторых вещей. Раньше он говорил со своей собакой, но та не отвечала, хотя и понимала его с полужеста. Оттого надобность в словах отпала. Вот почему старик долго не отвечал, подбирая нужное слово. Наконец вспомнил:

– Геддо.

– Ну а я Федот. Послушай, а у тебя нет самогона? Ну хоть чуточку? Истосковался, просто сил нету.