Настя молча встала и вышла из кухни. Сама не зная зачем направилась в комнату.

Включив свет, увидела, что та обставлена довольно обычно, правда, мрачновато. Мебель была черного цвета. На полу лежал огромный и когда-то красивый ковер. Но сейчас из-за странных пятен, покрывающих его во многих местах, рисунок плохо просматривался. Пятна были, видимо, от пролитого красного вина, как решила Настя. В углу стоял большой диван, на сиденье разбросаны диски. Настя машинально подняла один из них и, прочитав надпись «Вампиры. Жажда крови», тут же бросила его обратно. И снова вздрогнула. Ей вдруг захотелось убежать из квартиры.

Подняв глаза, с изумлением заметила, что все стены комнаты сплошь увешаны фотографиями. Настя подошла ближе и стала с любопытством их рассматривать. Фотографии были разных размеров, какие-то в рамках, а некоторые просто прикреплены булавками к обоям. Но практически на всех были запечатлены готические персонажи.

Возле одного снимка Настя оцепенела. Ей показалась, что на нем изображена та самая девушка, которую она видела с Алексом в летнем кафе. Фотография была сделана на рассвете возле какой-то реки. Девушка лежала на спине у кромки розоватой воды, ее остановившиеся глаза смотрели в розовое небо, распущенные выбеленные волосы намокли и казались серыми длинными водорослями, плавающими на поверхности, лицо отливало такой бледностью, что даже розовый отсвет утренней зари не красил его. Хорошо была видна длинная белая шея, на которой багровели два небольших пятна, словно девушку кто-то укусил, но крови не видно.

— Не знаю, какое название дать этому снимку, — услышала Настя голос неизвестно каким образом возникшего возле нее Алекса. — Правда, он удачен?

— М-мне так не к-кажется, — заикаясь от испуга, произнесла она.

Чем больше Настя вглядывалась в серое застывшее лицо девушки, тем ей становилось страшнее.

— Актриса тут очень удачно сыграла, — спокойно проговорил Алекс. — Я тогда делал серию для одного вампирского сайта. Вот тут еще есть…

Настя при этих словах мгновенно почувствовала облегчение и отвела глаза от фотографии. Сбоку она увидела довольно большой снимок — именно на него указывал Алекс. На ржавой крыше дома лежала юная девушка в белом разорванном кое-где платье, испачканном «кровью». Вокруг нее сгруппировались такие же юные «вампирши». Модели были «в образах»: их лица казались белыми масками с густо подведенными черными глазами и яркими красными ртами. Они изображали, что только что попили «свежей кровушки», но выглядели, в отличие от девушки, лежащей у воды, очень искусственно. Заметно было, что это игра.

— Актрисы самодеятельного театра ужасов, — сообщил Алекс. — Кстати, ты не хотела бы попробовать себя в подобной роли? Режиссер мой давний приятель. Я видел, что ты отлично танцуешь. Думаю, ты бы справилась и с театральной ролью. Это мне кажется намного более интересным и современным, чем изображать классического умирающего лебедя, к примеру.

— Они все готы? — тихо спросила Настя и отчего-то отошла в дальний конец комнаты.

Она чувствовала себя все более странно, находясь так близко возле предмета своей любви. Ее охватило двойственное чувство — хотелось какого-то сближения, и в то же время непонятный страх заставлял держаться подальше от Алекса. Настя сама не могла объяснить, отчего чувствует смятение, ведь она столько мечтала о таком вот уединении с любимым. Правда, в мечтах все выглядело по-другому, и реальный Алекс не совсем совпадал с идеальным образом.

— Хочешь, можно завтра отправиться в этот театр, — настойчиво проговорил Алекс и приблизился. — Завтра как раз репетиция. Ты как? — вкрадчиво спросил он.

Настя затравленно посмотрела на его гибкое, плавно движущееся тело, разительно напоминающее пантеру, подкрадывающуюся к дичи.

— Хорошо, я пойду на репетицию, — торопливо проговорила она и бросилась в коридор.

Услышала тихий смех за своей спиной и быстро натянула куртку. Алекс вышел за ней. Но удивления из-за ее поспешного ухода не выказал.

— Извини, — тихо сказала Настя и опустила голову, так как отчего-то не могла выносить его горящий взгляд, — но мне пора.

— Иди, — спокойно ответил Алекс.

Затем взял блокнот и быстро что-то написал. Вырвав листок, протянул ей.

— Тут адрес и время. А режиссеру я позвоню, предупрежу о твоем приходе.

— Хорошо, — ответила она и посмотрела Алексу прямо в глаза.

Тот медленно наклонился, она задрожала и подставила губы. Но он слегка коснулся ее шеи чуть ниже уха. Ощутив кончик холодного языка на своей коже, Настя вздрогнула и тут же отстранилась. Такой странный поцелуй ей совсем не понравился.

— До встречи, — прошептал Алекс и мягко улыбнулся.

Когда Настя оказалась дома, то вначале твердо решила, что не пойдет в театр. Все произошедшее сегодня казалось ей отчего-то неприятным и даже пугающим. Но поразмыслив, она пришла к выводу, что до сих пор была настолько погружена в свои мечты и так исказила реальную личность любимого, что сопоставление действительности с фантазией и вызвало подобную реакцию.

«Но ведь я люблю его, а значит, должна трезво смотреть на его личность. Ну, увлечен Алекс готичным стилем, ну, нравится ему снимать подобные сюжеты, так что теперь? Неужели это может как-то повлиять на мое чувство? Кого же я тогда люблю? Пора мне выбираться из мира фантазий и жить в реальном мире».

Но несмотря на довольно здравые рассуждения, Настя все равно чувствовала неуверенность. Что-то невыносимо тревожило ее. Однако когда она вытащила из кармана куртки смятый листок блокнота, чтобы узнать адрес театра, то вдруг увидела внизу приписку: «Буду ждать тебя, любовь моя».

Настя даже вскрикнула от неожиданности такого признания. Сердце заколотилось, жар прилил к щекам.

— Он меня любит! Любит! — возбужденно произнесла она и тут же начала целовать листок с признанием. — А я еще раздумываю! Конечно, если он хочет, то я попробую играть в театре. Что тут такого? К тому же мне вовсе необязательно становиться готессой.

Репетиция была в субботу в семь вечера. И оставшиеся два дня Настя буквально не находила себе места от волнения. Она не могла сидеть на уроках, совершенно не воспринимала информацию, грубила учителям и одноклассникам. Это было настолько на нее непохоже, что все вначале удивились, а потом просто перестали обращать внимание на ее неадекватное поведение, решив, что на все есть свои причины.

В субботу Настя проснулась рано — ее снедало волнение. Она быстро позавтракала, буркнула что-то маме, потом закрылась у себя в комнате и начала изучать свою одежду. Она просто не представляла, что можно надеть на репетицию. Ей отчего-то казалось, что девочки из этого театра непременно придерживаются готического стиля, и не хотела в первый же день выглядеть белой вороной. Но у нее, кроме узких черных джинсов, ничего подходящего не оказалось. Настя любила нежные голубые, розовые и бежевые тона в одежде, у нее даже вешалки в гардеробе были подобраны по цветам. Она лихорадочно перебрала розовые кофточки, перешла к голубым, но потом поняла, что все это никуда не годится.

Тогда, недолго думая, Настя отправилась в ближайший торговый центр. Побродила по отделам, затем зашла в магазинчик модного молодежного модельера. Ей не очень нравился стиль «гламурных малолеток», как она для себя определяла направление его коллекций, но сейчас решила, что, возможно, именно здесь найдет что-нибудь подходящее для сегодняшнего вечера. Настя походила между кронштейнами, сняла ядовито-розовую кофточку с огромной черной снежинкой на груди, покрутила ее в руках. Но, с трудом представив себя в такой одежде, тут же повесила обратно. Остальные вещи ее тоже не очень впечатлили.

Настя вышла на улицу и направилась в соседний магазинчик. Здесь продавалась джинсовая одежда. Она побродила между полками и остановилась возле сложенных в стопки футболок. Взяла черную. Рисунок на груди и спине, состоящий из каких-то серых разводов с контурами крестов и копий, показался ей самым что ни на есть готичным. Она нашла свой размер и купила футболку. Но ее настроение отчего-то резко упало. Настя даже решила, что, возможно, ей не стоит идти сегодня на репетицию.