Ну что можно было ответить на это? Я продолжала молча смотреть на него с укоризной.

     — Извини, извини, извини, — чуть ли не спел

     он.

     — Пошел вон! — рявкнула тут я.

     — Ой-ой-ой, — капризно ерничал он. — Ну зачем же так? Я просто пошутил.

     — А я ни капельки не шучу. Он нахмурился и поджал губы.

     — Нет, я серьезно хотел сказать тебе... — Лукас вновь подался вперед и протянул руку, чтобы дотронуться до моего плеча. Я с такой силой отпрянула от него, что ударилась головой о руль.

     — Убери от меня свои поганые руки!

     — Эй, ты, — рассердился он. — Ты что, совсем того? Я тебе что, прокаженный, что ли?

     Вот кретин! Обиделся, видите' ли! Можно подумать, это я собиралась убить и себя, и Дону.

     — Выкатывайся, — сказала я тихо.

     Лукас совсем помрачнел. Несколько раз утерев лицо рукавом, он забурчал:

     — Идиотизм какой-то... Я-то на самом деле нашел тебя только потому, что хотел извиниться за прошлый раз, за то, что вел себя как придурок и...

     — Ты ничего остроумнее не придумал, чем без спросу влезть в чужую машину?

     — Ну прости меня, — торопливо извинялся он. — А как мне еще поймать тебя?

     Лукас смотрел на меня прямо-таки жалобно. Но из-за того, что глаза у него были с косинкой, даже в его молящем взгляде было что-то пугающее.

     — Знаешь, — продолжал он, — я хотел сказать тебе, что... — На лице Лукаса появилась нервная, но самодовольная ухмылка, — ...что хотел бы получше узнать тебя.

     — Очень мило! — Я не собиралась поддаваться на провокации.

     — Как можно лучше...

     — Пошел ты знаешь куда, — в бешенстве рявкнула я.

     — Лиззи, но что же делать, если ты мне действительно очень нравишься?..

     Все, с меня хватит.

     Я вцепилась в руль, развернула машину на сто восемьдесят градусов и поехала к школе. На всех парах.

     — Мы теперь куда? — спросил Лукас.

     — Мы теперь никуда! Возле школы — вытряхивайся!

     Он ничего не ответил. Его молчание показалось мне гнетущим. В зеркале я увидела,  как он снова наклонился вперед, намереваясь обнять меня.

     — Лукас! — завопила я. — Отстань, я за рулем! Но его руки уже лежали на моих плечах.

     И тут до меня дошло.

     Этот ужасный темно-бордовый цвет...

     На Лукасе была та самая бейсбольная куртка.

     — Ты оставишь меня в покое или нет?!

     Я с визгом затормозила на стоянке шейдисайд-ской школы, выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу.

     — Я кому говорю! — заорала я.

     — Ладно, ладно! Успокойся, а то кондрашка хватит.

     Лукас как ни в чем ни бывало сидел, развалившись на сиденье и скрестив на груди руки. Его ухмылка говорила: «Хочешь, чтобы я убрался, — давай, собственными ручками выкидывай меня».

     Моему терпению приходил конец.

     — Лукас, — сказала я, стараясь, чтобы голос не выдал меня. — Убирайся из моей машины сейчас же. Или я начну кричать во все горло. Я пожалуюсь директору и заявлю на тебя в полицию. Я устрою тебе такую веселенькую жизнь, что мало не покажется. Ты меня хорошо понял?

     Лукас одарил меня улыбкой, которую, видимо, считал неотразимой.

     — А тебе идет, когда ты злишься.

     — Пошел вон!

     Он начал вылезать из машины. Медленно так, назло мне.

     Я было потянула его за руку, но поняла, что он только того и ждал. Нет уж, пусть сам выматывается.

     — Видишь, вот я уже и вышел, — сказал он. — Что дальше?

     Я захлопнула заднюю дверцу, юркнула за руль и рванула с места, даже не успев закрыть свою.

     В зеркале я еще успела поймать выражение его лица. Он больше не улыбался и выглядел очень расстроенным. /

     Я погнала домой, превысив скорость. Мне совсем не светило быть оштрафованной, но хотелось как можно дальше и быстрее уехать от Лукаса.

     Я подъехала к нашему крыльцу.

     Света почему-то не было. Странно, мама почти всегда оставляет для меня свет на крыльце. И отцовского синего «субару» не видно. Наверное, поставил в гараж.

     Дождь вдруг кончился, и из-за облаков показалась луна. Я была рада хоть какому-то свету.

     Я подошла к гаражу и дернула за ручку двери.

     Гараж был пуст. Родители уехали.

     Невероятно. Если я и хотела бы остаться дома одна, то уж никак не сегодня. Дверь из гаража в кухню была заперта. Я пошарила в карманах — у меня был только ключ от входной двери.

     Тут мне показалось, что в доме кто-то ходит.

     У меня упало сердце. Я прислушалась. Нет, вроде тихо. Наверное, померещилось.

     Я набралась духу и пошла к крыльцу.

     Неожиданно моя рука наткнулась на что-то ворсистое, и я вздрогнула от неожиданности.

     Да это же старый ковер, которым отец прикрывал ящики со всяким хламом!

     Луна освещала дорожку к дому. Кусты вдоль аллеи, которыми так гордился отец, напоминали в лунном свете страшных чудовищ, готовых наброситься на все живое.

     «Хватит киснуть», — приказала я самой себе. Но руки у меня дрожали так, что я не сразу попала ключом в замок.

     Быстро захлопнув за собой дверь, я зажгла в холле свет. А потом стала включать все лампочки подряд.

     В доме не было ни души.

     Я глубоко вздохнула. Еще и еще раз бросила взгляд на столик, куда складывали почту. От Кевина — ничего. Я ведь тоже не ответила ему. И все же меня задело, что он больше не писал. Почему его нет рядом сейчас, когда он мне так нужен!

     Шоколад! Эта утешительная мысль погнала меня на кухню. К маминому тайнику.

     На кухне уже горел свет.

     За столом сидел Джастин.

     — Удивлена? — спросил он.

     — Джастин... Как ты сюда попал? — Внутри у меня все похолодело. А на лице Джастина гуляла противная ухмылка.

     — Твои родители впустили. А ты думала как?

     — Где они? — спросила я, замерев на пороге кухни.

     — Поехали в аэропорт встречать твою тетю.

     — Мою тетю?

     «Вот врет, нахал», — сразу же подумалось мне. А следующей мыслью было — бежать, бежать отсюда сломя голову, взывая о помощи. Потом я вдруг вспомнила, что сегодня четверг. И тетя Рена действительно прилетает из Далласа. Я совершенно забыла.

     — Извини, — облегченно вздохнула я. — У меня... у меня сегодня был очень тяжелый день.

     — А кому сейчас легко, — понимающе поддакнул Джастин.

     Я кивнула.

     — Премия года за лицемерие присуждается Джастину Стайлсу! — торжественно объявила я, имитируя вручение «Оскара».

     Я открыла холодильник и изучила его содержимое. Вытащила шоколад.

     — Будешь?

     Джастин, криво улыбнувшись, покосился на стол. По крошкам на блюде я поняла, что он умял весь мамин пирог.

     Нет, вы видели, он еще улыбается!

     Его прекрасные синие глаза так и сияли.

     Ничего не скажешь, красив и все тут!

     Как бы я ни была напугана, не отметить этого было нельзя. У Джастина было то, что Элана называла «убийственным обаянием». Его взгляд действовал наподобие электрошока.

     — Послушай, — начал Джастин, — я пришел...

     — Ты хочешь сказать, что явился сюда вовсе не ради маминого пирога? Она очень огорчится.

     Я немного опомнилась. И уселась напротив.

     — Я пришел, — повторил он, — из-за Шуки.

     Я вся напряглась.

     — Я хотел тебя попросить, чтобы ты не трепалась.

     — О чем?

     — О том, что видела нас с ней в кино.

     Я на секунду задумалась и пожевала шоколадку.

     — А что это ты вдруг так заволновался?

     — Я не намерен с ней больше встречаться, — объяснил Джастин. — Вот и не хочу лишних разговоров, что гулял с ней, да бросил. У нее и без того репутация не очень.

     Я возвела глаза к небу. Я не верила ему. Но он уставился на меня своим знаменитым взглядом преданной собаки.