Заросший плющом, дом стоял в дальнем конце школьного двора, обнесенного высоким деревянным забором. Когда-то это была резиденция основателя школы, пока мистер Пенроуз-младший не решил, что она не соответствует его высокому положению, и переехал жить в другой, более просторный дом. Проходя мимо, Ариэл часто заглядывала в его темные окна, и сейчас ей не терпелось узнать, каков этот приятный на вид каменный домик внутри.

Ариэл решила, что первым делом она отправит записку матери, в которой объяснит, почему нарушила данное ею слово, и пообещает рассказать все при встрече, а встреча эта состоится все-таки скоро, хочет того мистер Пенроуз или нет.

Она обдумала возможность попытаться убедить директора изменить свое решение, рассказав ему правду. Что отец страдает вовсе не от подагры, а от болезни более серьезной и страшной. Однако тем самым она может разрушить свой образ, который создавался с таким трудом, и нарушит данное матери обещание держать все в секрете. Нет, пока ей лучше следовать указаниям Пенроуза.

К счастью, у матери есть помощница — Элиза, которая когда-то была ее личной горничной, но в силу обстоятельств стала служанкой на все руки. Есть еще Гораций, служивший им многие годы и, как Элиза, не бросивший их, несмотря на то что дел у него прибавилось, а зарплата осталась прежней.

Но какими бы преданными ни были эти люди, они всего лишь слуги. Теперь, когда младшая сестра Каролина вышла замуж и живет в Дерби, у матери осталась лишь она, Ариэл, которая в нужный момент и утешит, и поддержит ее. Ей стало горько от мысли, что она бросает мать на такой большой срок.

Оставшуюся часть пути до Паддингтона они проехали в молчании, каждый думал о своем. Мистер Пенроуз, вне всякого сомнения, радовался, что смог услужить лорду Каслтону, а Ариэл размышляла о том, что у ее начальника теперь прибавится дел и, возможно, он почувствует, как ему трудно без нее. Теперь-то он убедится, что только с ее помощью жизнь школы и его собственная могут быть хорошо налажены.

Как только они приехали, мистер Пенроуз отправился искать лекарство от надвигающейся мигрени, а Ариэл, отправив матери записку, пошла туда, где ей предстояло совершить чудо. Несмотря на подавленное настроение, ей не терпелось узнать, соответствует ли дом ее фантазиям, когда, стоя на цыпочках, она заглядывала в окна и представляла себе, как там внутри чудесно.

Дом превзошел все ее ожидания. Ей понравилась и стоящая у окна изогнутая кушетка, на которой можно было удобно расположиться и смотреть на сад, и гипсовая виноградная лоза, вьющаяся вдоль лестницы, и тихие закоулки, которыми был полон дом, и многое другое. Ариэл сделала инвентаризацию белья и запасов провизии. Она провела остаток вечера и большую часть воскресного дня в этом чудном доме, обдумывая, как лучше выполнить задачу, которую так неосмотрительно взвалила на свои плечи.

Как всегда в минуты смятения, Ариэл принялась записывать все, что считала нужным сделать: какие домашние работы предстояло провести, что необходимо купить. Она составила четкий план на будущее.

Воскресный день сменился вечером, а она все сидела в своей маленькой, тесной комнатке, ломая голову над тем, с чего начать обучение. С умения носить оружие или завязывать галстук? С владения шпагой или вилкой? С искусства поддерживать беседу или как пить чай, чтобы он не выплескивался на блюдце? Ничего не решив, но сильно устав, она задула свечу и легла спать, не зная, захочет ли вообще ее новый ученик чему-нибудь учиться.

К среде с помощью маленького батальона школьной прислуги в доме все сияло чистотой. Стекла сверкали, мебель блестела, по дому разносился запах горящих поленьев и лимонного масла.

Накануне Ариэл легла поздно, готовя спальню для будущего хозяина. Хлопоты были приятными, и она чувствовала себя счастливой. Такой счастливой, решила Ариэл, может быть только новобрачная, обустраивая дом, в котором ей предстоит жить с мужем. К этому состоянию примешивалось чувство гордости и странного возбуждения. Ей хотелось, чтобы хлопоты не пропали даром и были оценены будущим жильцом.

В это утро она встала рано и с тревогой наблюдала, как с запада ползли тяжелые грозовые тучи. Ночью температура сильно понизилась и подул холодный ветер, гремя ставнями и качая ветками деревьев, которые с глухим шумом бились в окно. День обещал быть пасмурным.

Даже воздух был тяжелым, и в нем чувствовалось напряжение. Природа замерла в ожидании чего-то мрачного и неожиданного.

Хорошо, что Ариэл не верит в приметы, иначе было бы совсем плохо.

К полудню, когда ожидался приезд лорда Сейджа, пошел сильный дождь. Он хлестал как из ведра, превращая землю в болото.

Дорога, ведущая к дому, размокла и покрылась глубокими лужами, которые пришлось объезжать процессии из трех экипажей, показавшейся в конце аллеи.

Внутри дома царило такое же напряжение, как и в природе. Ариэл, одетая в свое лучшее муслиновое платье серого цвета, отороченное по шее и запястьям кружевами цвета слоновой кости, стояла в гостиной у окна и с тревогой следила за приближающимися экипажами. Мистер Пенроуз стоял у другого окна. Немногочисленная прислуга, выделенная ей в помощь мистером Пенроузом, тоже стояла у окон, проявляя любопытство.

Наконец экипажи подъехали к дому и остановились. Из первой кареты выпрыгнул лакей и побежал открывать дверь. За ним последовали мистер и миссис Фаррел, пара, которую нанял лорд Каслтон в помощь Ариэл. Дворецкий кивком головы приказал стоявшему в ожидании лакею принять их мокрую одежду и багаж.

Ариэл уже встречалась с Фаррелами и нашла их очень суровыми, под стать друг другу. Они заезжали к ней на неделе и, застав ее полирующей каминный экран, немедленно заявили, что не собираются заниматься домашней работой, так как их наняли совсем для иной цели. Ариэл была только рада отослать их обратно, приказав явиться в назначенный день.

Она кивнула им сухо и наблюдала, как супруги, согрев у камина озябшие руки, присоединились к мистеру Пенроузу и стали вместе с ним смотреть в окно.

В это время из второй кареты вылезли два огромных парня, обутых в высокие полированные ботинки и одетых в одинаковые сюртуки с гербом рода Каслтонов. Их осанка наводила на мысль, что раньше они были солдатами. Потоптавшись на месте, они опять залезли в карету и вскоре вытащили из нее сверток длиной с человеческий рост. Взвалив его на плечи, парни направились к дому.

Когда они достигли крыльца, блеснула первая молния, расколов небо надвое и осветив землю таким ярким светом, что можно было рассмотреть каждую травинку. Раздался удар грома, от которого все вздрогнули.

Фаррелы в испуге прижались друг к другу, а слуги побежали к дому, стремясь как можно скорее перетаскать весь багаж. Только Ариэл и мистер Пенроуз оставались неподвижными и молча наблюдали, как рослые детины втаскивали в гостиную сверток, похожий на рулон ковров. Они подошли к тому месту, где стояли Ариэл и мистер Пенроуз, и поставили перед ними свой сверток.

Мистер Пенроуз потерял дар речи, а Ариэл вздрогнула, когда сверток внезапно пришел в движение и от него в разные стороны полетели брызги, которые замочили любимый расшитый вышивкой жилет мистера Пенроуза. Края ковра разошлись, и под ним оказалось нечто, завернутое в старое рваное одеяло.

Затаив дыхание, Ариэл наблюдала, как из одеяла стала постепенно показываться голова. Сначала появились волосы цвета воронова крыла, густые и длинные, затем глаза, глубоко сидящие, цвета старинной бронзы, с некоторых пор ставшие предметом ее сновидений.

Ариэл глубоко вздохнула и, стараясь избежать взгляда этих глаз, стала смотреть на красиво очерченный рот с пухлыми губами и черными над ним усами, которые заметно подросли со дня их первой встречи. Постепенно губы начали складываться в то, что с уверенностью можно было назвать презрительной усмешкой.

Девушка напомнила себе, что сейчас готова к встрече, и поэтому ее не должны волновать наружность и вызывающее поведение стоящего перед ней человека. Это в первый раз она была не готова к встрече и потому так разволновалась. Но сейчас Ариэл старалась взять себя в руки. Вдруг она почувствовала, как в животе у нее неприятно заныло.