«…Я отбросил нож в сторону и стал душить его голыми руками, — вспомнилось ей, — понадобилось трое взрослых мужчин, чтобы растащить нас. У меня вошло в привычку избивать людей, которые говорят мне правду…»

А потом презирать себя за это, с горечью в сердце подумала Ариэл. Локби сказал ему правду об отце, бросившем его. И что хуже всего, Локби, сам не ведая того, задел Леона за живое, вскрыл рану, которая кровоточила всю его жизнь.

К тому времени, когда Ариэл выскочила на улицу, дерущиеся уже скатились в сточную канаву, продолжая мутузить друг друга. Их одежда была разорвана и покрыта пятнами крови. Леон коленом пригвоздил Локби к земле и продолжал наносить удары. Лицо Локби напоминало кровавую маску. Если он еще не потерял сознания, то был уже близок к этому. Дыхание Леона было хриплым, грудь вздымалась.

— Повтори, что ты сказал, — прохрипел Леон. Было видно, что он уже не понимает, на чем настаивает, да и человек, лежавший под ним, навряд ли смог вымолвить хотя бы слово. — Будь ты проклят! — закричал Леон и нанес Локби новый удар.

Он убьет его, подумала Ариэл, если его сейчас же не остановить.

Она оглядела собравшихся людей и по их испуганным лицам поняла, что если бы кто и решился вмешаться, то сделал бы это давно.

Не раздумывая больше ни минуты, Ариэл бросилась к дерущимся и обеими руками потянула Леона за рукав. Он зарычал и бросил на нее злобный взгляд.

— Пожалуйста, остановись, — сказала Ариэл, — иначе ты убьешь его.

Прошла целая минута, прежде чем слова Ариэл дошли до сознания Леона. Он застонал и замотал головой. Его длинные волосы мокрыми прядями упали ему на лоб.

Завтра он будет благодарен мне. Завтра, когда он снова придет в себя, он скажет мне спасибо, что я не дала ему возможности убить Локби.

Но это будет завтра, а сейчас безумный взгляд его темных глаз пугал ее. Любимое лицо было чужим и совершенно непроницаемым. Так бывает, когда смотришь в знакомое окно, но внезапно штора закрывается, и ты не можешь понять, что происходит.

— Для вас все, что угодно, мадам, — сказал он таким спокойным голосом, будто она попросила снять пушинку с ее платья.

Леон отпустил Локби и легко встал на ноги. Он отряхнул пиджак и пригладил волосы.

— Мне очень жаль, — продолжал Леон все тем же спокойным, незнакомым Ариэл голосом, — если бы я знал, что вы проявляете такой интерес к этому человеку, то не сломал бы ему так много костей.

— Я не… — начала Ариэл, но он уже не слушал ее, а смотрел туда, где на пороге дома стояла потрясенная леди Сейдж.

— Надеюсь, вы позаботитесь, чтобы мисс Холлидей доставили домой, — сказал он бабушке.

— Конечно, — ответила вдова, — но послушайте, молодой человек, что вы себе…

Леон исчез, прежде чем леди Сейдж закончила фразу.

Прошла ровно неделя. Леон отсутствовал все семь дней. По прошествии второго дня Ариэл попыталась заставить себя перестать считать часы и минуты, но все бесполезно. Ее сердце болело, мысли путались, дни тянулись бесконечно долго, а ночи превратились в сплошную пытку, когда она, не в силах сомкнуть глаза, до утра ворочалась в постели.

Мысли одна беспокойнее другой одолевали ее. А что, если бы она приняла его неожиданное для нее предложение? Что, если бы она доверилась своей любви к нему и терпеливо ждала, когда и он полюбит ее? Но даже, если бы этого никогда не случилось, лучше жить рядом с ним, чем без него.

Ариэл вернулась к своим обязанностям в школе, снова поселилась в маленькой опрятной комнатке, но, как ни странно, ее тихая жизнь больше не устраивала девушку. Ариэл потеряла всякий интерес к ней, что и немудрено для женщины, познавшей любовь. Тем не менее она старалась держать себя в руках и не показывать окружающим, как ей тяжело.

Но где бы она ни находилась: в классе, столовой, кабинете директора, — все ее мысли были заняты Леоном. Она принадлежала только ему. Ариэл осознала это с большим опозданием и понимала, что уже ничего не исправишь. Он исчез, и у нее нет надежды увидеть его снова.

Гнетущая тоска доминировала над всеми ее чувствами, мешая сосредоточиться, что весьма раздражало ее директора.

Казалось, он не переносит даже одного ее вида и не скрывает, что лишь она одна виновата в провале операции, задуманной Каслтоном, а следовательно, и в его неудавшейся попытке подружиться с ним. Совершенно очевидно, если бы Ариэл вновь возобновила попытки сблизиться с мистером Пенроузом, ее бы ждала неудача.

К счастью для Ариэл и ее семьи, сам Каслтон не считал ее виновной в постигшей их неудаче. На следующий день после безобразной сцены у дома вдовы Ариэл получила от него письмо, в котором он благодарил ее за проделанную работу и хорошо отзывался о ее таланте. Ариэл немного смутила его похвала, но она не стала заострять на этом внимание. Она напомнила себе, что с неохотой взялась за эту работу, но выполнила ее добросовестно, вложив в нее свою душу. Возможно, уж слишком старалась, и вот теперь ее сердце разбито. Никто, кроме разве Пенроуза, не может обвинить ее в том, что она не заслужила того щедрого вознаграждения, которое граф прислал вместе с письмом.

Получив деньги по чеку Каслтона, Ариэл немедленно открыла счет в банке. Хотя эти средства и не обеспечивали ее будущего, но давали ей возможность заплатить старые долги отца и те, которые могли появиться в будущем. Если ей повезет, эти деньги вместе с зарплатой сделают ее более или менее независимой в финансовом отношении, о чем она всегда мечтала.

В субботу, ее обычный выходной, Ариэл зашла к мистеру Пенроузу предупредить его о своем отъезде.

— У меня есть дела в городе, — сказала Ариэл, — а затем я проведу остаток дня дома с родителями.

Пенроуз откинулся в кресле и посмотрел на нее с нескрываемым неодобрением.

— Удивляюсь наглости некоторых людей, — заявил директор. — Последние несколько недель вы только и делали, что отдыхали. О каком еще выходном может идти речь? Он полагается вам только в следующем году.

Ариэл была возмущена до глубины души. Впервые за прошедшую неделю, когда она не испытывала ничего, кроме глубокой тоски, в ней вспыхнуло новое чувство — чувство возмущения.

— Позволю с вами не согласиться, мистер Пенроуз, — сказала она. — Все эти восемь недель я действительно не имела возможности заниматься своими прямыми обязанностями, поскольку вы втянули меня в ваши личные дела. Если мы хорошенько подсчитаем, сколько времени в сутки я занималась с лордом Сейджем, то выйдет, что это вы мне должны несколько выходных, но никак не наоборот.

Пенроуз затряс головой, в его маленьких глазках вспыхнуло удивление.

— Вы слишком самонадеянны! Она учила лорда Сейджа! Вы всего лишь танцевали с ним, разгуливали по саду и играли с его омерзительным кроликом. И уж коль скоро речь зашла об этом грязном животном, хочу вам сказать, что мне хорошо известно, что вы заставили садовника построить для него загон, стоимость которого будет вычтена из вашей зарплаты. Тоже мне репетитор! Хотите знать, что я о вас думаю, мисс Холлидей?

— Нет, — ответила Ариэл. — Если это, конечно, напрямую не связано с моими обязанностями в школе. До свидания, мистер Пенроуз. Я вернусь к обеду, чтобы дежурить в столовой.

Пусть увольняет, думала Ариэл, выходя из кабинета Пенроуза с гордо поднятой головой, и эта идея показалась ей не такой уж и страшной. Ее финансовое положение немного улучшилось, но главное — изменилась она сама. Уж коли ей удавалось справляться с маленькими чудовищами, для которых предназначена школа Пенроуза, вести его запутанные дела и выносить выходки лорда-дикаря — сейчас ей все по плечу.

Возможно, лорд Каслтон даст рекомендации, а если нет, то она обойдется без них. Она умеет шить, печь хлеб, ухаживать за садом. Она готова взяться за любую работу, готова делать все, за исключением одного: никогда больше не будет подавлять свою гордость в попытке привлечь к себе внимание мужчины, к которому не лежит сердце.

Стычка с Пенроузом немного взбодрила Ариэл, и она решила безотлагательно заняться делами. Прежде всего надо зайти в клуб, посещаемый отцом, и заплатить все его долги.