— А ваш отец сам замечал изменения в своем поведении? — спросил Леон.

Ариэл кивнула:

— Временами, но потом… — Она задумчиво посмотрела на пылающий в камине огонь. — Он согласился, чтобы его осмотрел старый друг и коллега, который, в свою очередь, направил его к другому врачу. К тому времени, когда были сделаны все анализы и вынесено заключение, он совсем ушел в себя. Мне даже кажется, что он так и не понял, какой диагноз ему поставили, но может, это к лучшему. Диагноз был старческое слабоумие. Его друзья-врачи сказали, что ему надо немедленно оставить практику, пока не случилось чего-нибудь трагического, что навсегда погубило бы его доброе имя.

— И он согласился? — спросил Леон, с трудом сдерживая желание взять Ариэл за руку.

— Да. Хотя случаются дни, когда он встает, одевается, берет свой саквояж и говорит, что ему нужно срочно осмотреть пациента, который на самом деле уже давно умер. Нужно видеть его лицо, когда мы удерживаем его от визита. Здесь не выдержит даже черствое сердце.

— Теперь мне все понятно, — тихо сказал Леон. — Вам не надо вдаваться в подробности. Я вижу, вам тяжело вспоминать все это.

— Мне будет легче, если я наконец выскажусь, — ответила Ариэл. — Моя мать решила и наказала всем держать все в секрете. Никто из посторонних не должен знать, что случилось с отцом. Поэтому мы продолжаем делать вид, что ничего не случилось, во всяком случае, пытаемся. Последнее время становится труднее хранить все в тайне.

— Из-за того, что здоровье вашего отца становится хуже?

— Из-за этого и из-за материальных затруднений.

Леон нахмурился, вспомнив, что именно финансовые трудности вынуждают Ариэл искать себе мужа в лице Пенроуза.

— Но мне кажется, что у преуспевающего врача должны быть сбережения, — сказал он. — Вы что-то говорили о его инвестициях.

Ариэл тяжело вздохнула:

— Да, были и сбережения, и инвестиции. Отец был очень бережливым и всегда с уважением относился к деньгам, и это еще более усугубляет нашу трагедию. Так случилось, что в первые дни его болезни, когда мы подшучивали над тем, что он многое забывает и может пройти мимо собственного дома, мы не заметили, что он зачастил в клуб, где наделал карточных долгов на тысячи и тысячи фунтов. Не проходит дня, чтобы мы не платили кому-нибудь. Я не вижу этому конца. Каждую неделю к нам кто-нибудь приходит или присылает своего представителя, чтобы получить от отца джентльменский должок. Иногда к нам приходят и говорят, что нужны деньги, чтобы разгрузить судно, в котором якобы долевое участие моего отца. Не говоря уже о бирже, где акции постоянно падают. Некоторые претензии настолько абсурдны, что мне с трудом в них верится, но карточные долги зафиксированы в клубном журнале.

Леона просто ошарашило это известие.

— Подождите, давайте уточним некоторые детали. Вы хотите сказать, что все эти люди приходят к вам и говорят, что отец им должен, и вы тотчас же выплачиваете его долги? Я вас правильно понял?

— Мама настаивает на этом. Она говорит, что отец никогда не укрывался от долгов и она не может позволить, чтобы он оставался кому-нибудь должен.

— Просто восхитительно! Но он же был не в своем уме, когда наделал эти долги и…

— Как вы не понимаете, — перебила его Ариэл, — мама скрывает от всех, что он болен. Моя мать очень гордая женщина. Она больше всех страдает от его недуга, и, боюсь, общественное осуждение или жалость скажутся на ее здоровье. Она будет не в силах все это вынести.

Запустив пальцы в волосы, Леон сокрушенно покачал головой.

— Вот тебе плоды цивилизации, — сказал он с горечью. — Где это видано, чтобы болезнь считалась позором.

— Не болезнь отца страшит мою мать. Она готова денно и нощно ухаживать за ним, но страдает из-за долгов, которые совершенно разорили нас.

— Но если ваша мать откажется их выплачивать и скажет всем правду…

— Она этого не сделает.

— Потому что очень гордая, — съязвил Леон.

— Нет, потому что любит, — поправила его Ариэл. — Она любит отца и защищает его как умеет.

— Что за глупость! — Леон поморщился от возмущения. — Только женщина может рисковать материальным положением своей семьи, основываясь на сиюминутных эмоциях.

— Не думаю, что сорок лет брака можно назвать сиюминутными эмоциями, — возразила Ариэл.

— И все же это не что иное, как эмоции. Чистейшей воды ерунда. А вы своим желанием принести себя в жертву, выйдя замуж за Носа, только помогаете ей в ее безумии.

— Вы так резки, что можно подумать, вас просят уплатить наши долги, — заметила Ариэл.

— Всякое может быть, — ответил Леон. — Неужели у вас в доме нет мужчины, который бы помог вашей матери? Может, братья? Дядя, в конце концов?

В ответ на его вопрос Ариэл только качала головой.

— У меня только младшая сестра, — сказала она, — но она замужем и живет в Дерби.

— Но ведь у нее есть муж. Почему бы ему не вмешаться и не прекратить раз и навсегда эти поборы?

— Гарри не из тех людей, чтобы вмешиваться в чужие дела.

— Он не может помочь вам деньгами?

— Они никогда не предлагали, а мы не просили. Пусть все остается, как есть.

Леон с возмущением покачал головой. Ситуация плачевная, но не безнадежная. Все дело в матери, которая не без помощи Ариэл сама создает для себя трудности. Леон не сомневался, что без особых затрат уладил бы дело в течение часа, но тогда бы ему пришлось поссориться с матерью, которая изо всех сил старалась соблюсти приличия.

Он посмотрел на огонь, догорающий в камине, и встал, чтобы подбросить туда поленьев. Он так и думал: в Лондоне полно негодяев, которые могут лишить последних денег хорошего человека.

Но больше всего беспокоило и возмущало, что Ариэл приносит себя в жертву, обрекая свою жизнь на безрадостное существование, так как жизнь с Пенроузом будет именно такой.

Леон тяжело опустился в свое кресло.

— А как же любовь? — спросил он так резко, что Ариэл вздрогнула.

— Любовь?

— Да, любовь. Разве не надо иметь хоть капельку счастья, выходя замуж? Мне кажется, это важно для женщины.

— Возможно, со временем я научусь любить мистера Пенроуза. — Ариэл тяжело вздохнула и повторила: — Со временем.

Леон бросил на нее насмешливый взгляд.

— Будьте серьезны, — сказал он. — Иногда и вечности не хватает, чтобы познать это чувство.

Ариэл засмеялась и согласно кивнула головой:

— Вы правы. Возможно, я никогда не полюблю его, но постараюсь быть ему хорошей женой. Я буду продолжать вести бухгалтерию, помогать ему в школе, как и сейчас это делаю. — Ариэл смутилась. — Я хотела сказать, что он все делает сам, а я лишь немножко помогаю ему, — поправилась она.

— Не оправдывайте его, — сказал Леон. — Я видел все ваши книги и знаю, кто на что способен. Все идет хорошо только благодаря вам.

— У меня к этому есть способности, — весело ответила Ариэл. — Вот они-то и будут моим приданым.

— Какое изумительное нововведение! Догадываюсь, что ваше настоящее приданое тоже ушло на оплату долгов вашего отца.

— Не совсем так. Я сама настояла, чтобы мы продали его. Мама и слышать об этом не хотела. Она очень переживает, что я лишилась наследства.

— После этого вам пришла в голову мысль выгодно выйти замуж, чтобы спасти ваше бедственное положение?

— Да, — согласилась Ариэл, и в ее глазах появилось выражение обиды и негодования. — Тогда я не знала, что долги будут расти с каждым днем и превысят наши возможности постоянно оплачивать их. Теперь вы понимаете, почему я считаю мистера Пенроуза подходящей для себя кандидатурой. У меня ведь нет никакого титула, — добавила она, гордо вздернув подбородок, как бы тем самым бросая вызов обществу с его классовыми различиями.

Заинтересованный, Леон задумался. Лично ему было наплевать на общество с его условностями и глупыми ограничениями, ведь он вырос там, где они не душили свободу человека, Ариэл же воспитывалась именно в такой стране.

— Короче говоря, — продолжала Ариэл, — я сделаю все, чтобы его жизнь была спокойной и устроенной, и твердо верю: он тоже позаботится обо мне.